Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна. Страница 18

— Ладно, научусь, — шёпотом пообещал Лавентин.

Но он много чего обещал. Дом свой в целости и сохранности сохранить обещал, а теперь вместо дома развалины. Обещал не делать опасных экспериментов на острове, а из-за его боевой химеры только что пришлось вызывать военных. И военные разбежались, надо будет их наказать… а, они подчинённые Алвера, пусть сам с дезертирами разбирается.

Пообещать-то Лавентин пообещал, но всё так же стоял на месте. Я толкнул его к пролому в стене. Лавентин испуганно оглянулся:

— Мне нужны документы по старинным заклинаниям. Понимаешь… Я же не знаю её языка.

Нашёл когда вспомнить! Я едва сдержался, чтобы не высказать ему всё, что думаю о его умственных способностях. Просто толкал вперёд:

— Хоть картинками объясняйся!

— Нет, пойми, раньше портальными узлами пользовались, общались с иномирянами. Как-то же язык их узнавали, а они — наш. Я даже, кажется, что-то когда-то видел в архивных документах, какое-то заклинание понимания…

— Тебе привезут все архивные документы научного собрания, любого музея, всё, что угодно! — Наконец я дотолкал его до пролома в стене. — Только реши эту проблему.

Надо общаться с этими… девушками. Если Лавентин не может нас спасти, выдворив их из нашего мира, остаётся только договариваться. И как можно скорее.

Не следовало мне жениться, не судьба, лучше смириться с одиночеством.

Но я не смирился, и меня настигла кара.

Зацокали когти. Чёрные плюмажи качались на шестёрке выкрашенных в чёрное хищных ящеров, в такт им качались перья на воротнике и плече пассажира ландо.

Длор Хлайкери Эрджинбрасский собственной персоной. У меня опустились руки: только этого журналиста нам здесь не хватало. Ведь всего через дом отсюда имение Какики, его ещё не до конца привели в порядок, а Хлайкери с его привычкой совать нос во все подозрительные дела может заметить неладное.

— Только не он, — выдавил я.

Едва ящеры встали, Хлайкери широко улыбнулся и снял шляпу с непривычно расширяющимся верхом:

— Уважаемые длоры! Вижу, у вас тут что-то интересное происходит.

Ещё один любитель экстремальных развлечений пожаловал. Ещё и с художником из своей газеты. Я с трудом сохранял спокойствие: ничего, переживу. Плюсы в этой ситуации тоже есть: пока Хлайкери здесь, он точно не сунет нос в имение Какики.

Пока я себя успокаивал, художник делал зарисовки, а Хлайкери спрыгнул с ладно и вытащил из багажника ящик.

— Только сегодня приобрёл, — хвастнул Хлайкери новеньким фотографическим аппаратом. — Даже не надеялся, что удастся так быстро его опробовать.

Похоже, история с домом Лавентина скоро станет достоянием не только империи, но и всего мира.

Я закрыл лицо рукой.

Ладно, пусть Хлайкери развлекается, позже попробую с ним договориться. Или императора привлеку. Или пусть пишет свои статьи, репутации Лавентина это уже не повредит, а людей от исчезновения Какики отвлечёт…

Мимо проносились дома, ландо покачивалось. Кончилась зона поражения магоедом с его сухими огромными стеблями, распиленными для уборки, приближался мой дом.

Час назад, находясь в лаборатории Лавентина, я было подумал, он не сделает заклинание понимания, но Лавентин сделал. Я вновь посмотрел на сжатый в побелевших от напряжения пальцах лист со свеженачерченной магической печатью.

Лавентин, конечно, гений, но направить его гениальность в нужное русло дорогого стоит. Мне вот пришлось с его женой жестами договариваться, чтобы она ему дорогу в подвал открыла, где он нужную для создания заклинания информацию нашёл.

Вот не глупец ли он? Всё необходимое лежало на полках, он мог сделать заклинание, договориться с женой и избежать разрушения дома.

Ландо остановилось у моего крыльца, но я остался сидеть, покусывая палец и разглядывая начерченную на листе магическую печать.

Не мне судить Лавентина, когда я сам, находясь так близко от возможности поговорить с доставшейся мне девушкой, просто сидел в ландо и мечтал уехать.

То есть, конечно, я продумывал предстоящий разговор, но ничего толкового не получалось.

Я умел объяснить свою позицию, поставить на место и обмануть, ни разу прямо не солгав, но разум оказался бессилен перед задачей объяснить своей новой жене, что я сделал и к каким последствиям это привело и ещё может привести.

В голове было удивительно пусто.

Я ждал, оттягивал момент в надежде, что жене капнут сонного зелья, и разговор придётся отложить.

Так нельзя.

Решительно пройдя в дом, шагая по стонущим от незаконченной трансформации коридорам, я крикнул:

— Принесите хозяйке сорочку и пеньюар.

В спальню я практически вбежал. Девушка спала всё так же безмятежно. В изножье уже лежала сорочка и кружевной пеньюар.

— Саранда, переодень хозяйку, — снова попробовал я.

Но из стены донеслось хладнокровное:

— Она не желает прикосновений.

Лучше девушке проснуться одетой хотя бы в сорочку, но… Воображение нарисовало соблазнительную картину, как мои руки скользят по обнажённому телу, облачая его в тончайшую ткань сорочки, и по телу разлился тяжёлый жар возбуждения. Картинка была настолько яркая, что даже ощущения в руках появились.

Тряхнув головой, я прочитал над девушкой заклинание понимания.

— Саранда, разбуди хозяйку.

Я вышел в коридор и привалился к закрытой двери. Сердце неистово бухало в груди, а в голове крутился образ: я стягиваю с обнажённого тела одеяло, провожу ладонями по грудям…

***

— Проснитесь… проснитесь…

В темноте сна было уютно, хорошо, спокойно, я не хотела просыпаться, не хотела, чтобы голос звучал и его обладатель приближался, и голос умолк. Но он пробудил что-то в сознании, какое-то шевеление. Словно ко мне что-то приближалось. Это что-то разворачивалось, охватывая разум, наполняя воспоминаниями. Жизнь наваливалась на меня, пыталась поглотить, раздавить собой, это всё закрыл собой образ удивительного города с каретами и ящерами, а город заслонил собой мужчина в чёрной одежде. На нём не было доспехов, его бледное лицо было сурово, а в чёрных глазах плескалась сама тьма.

Рыцарь смерти.