Неизвращенная история Украины-Руси. Том II - Дикий Андрей. Страница 51

Не удивительно потому, что партии не могли сговориться даже о составе Президиума Конгресса. В результате, Президиум почти полностью составили делегаты-галичане, а возглавил его галичанин С. Витик, социалист-марксист.

“В напряженной обстановке происходили заседания Конгресса в Городском Театре, битком набитом публикой, в солдатских шинелях и, конечно, при оружии. У многих на поясах бомбы. Публика бурно реагировала на выступления ораторов, начиная от: “слава!” и кончая свистом и матерной руганью… Волны махорочного дыма, шум, угрозы, одобрение… А издали доносится канонада – к Киеву подходят большевики. Генерал Греков сообщает Конгрессу, что они уже в Семиполках”… – так описывает заседание Конгресса, один из его участников.

Но все же Конгресс вынес решение о слиянии Украинской Народной Республики с Западно-Украинской Народной Республикой в одно государство – “Соборную Украину”, что и было оглашено, по установившемуся церемониалу, на Софийской площади, под канонаду из-за Днепра и при полном равнодушии жителей столицы к этому “историческому акту”.

К моменту слияния правительства обоих сливающихся государств уже висели на волоске и готовились к бегству: Киевское – на Запад; Западно-Украинское – на Восток. Вскоре они и встретились в районе бывшей русско-австрийской границы. Как отдельные Правительства с отдельными армиями.

Хотя решение Трудового Конгресса о слиянии и состоялось, но оно не было ратифицировано Украинским Учредительным Собранием, как это обусловила Зап.-Укр. Народная Республика потому и не могло быть осуществлено. Украинское же Учредительное Собрание так никогда и не было созвано.

Вторым решением Конгресса было нечто вроде декларации с благодарностью Директории за все ею содеянное, подтверждение изданных ею законов, в том числе и об упразднении права собственности на землю, и поручение вести и дальше все дела, до следующей сессии Трудового Конгресса (которая никогда по состоялась).

Признание Винниченка о сотрудничестве с большевиками

Говоря о работе Конгресса, нельзя, обойти молчанием сенсационное выступление Винниченка о сотрудничестве украинских социалистов с большевиками во время Гетмана. Его товарищ по партии и Правительству, И. Мазепа, рассказывает содержание этого выступления: “незадолго перед восстанием против Гетмана, между украинскими социалистическими партиями и представителям российских большевиков Таковским и Мануильским состоялось соглашение: Советская Россия согласилась признать самостийность Украинской Народной Республики и демократический строй на Украине. Украинская Народная Республика обязалась обеспечить легальное существование на Украине партии коммунистов, а также нейтралитет в борьбе Советской России с ее внешними врагами. Во время противогетманского восстания большевики не дали нам никакой помощи, да мы ее и не ожидали. Мануильский заявлял, что они абсолютно ничего не могли прислать нам из России. Но когда, возглавляемое Директорией, восстание начало побеждать, а из Одессы послышались угрозы Антанты, у большевиков сразу нашлись силы. Они занимают Гомель и начинают наступление против нас на Черниговщине и Харьковщине. В Харькове большевики, во главе с Пятаковым, Артемом и другими выпускают воззвание, в котором заслугу свержения Гетмана приписывают себе и провозглашают советскую власть на Украине. Такого вероломства со стороны большевиков украинские социалисты не ожидали!” (“Украина в огне и буре революции”, стр. 89).

Публичное признание Винниченком сотрудничества с большевиками чрезвычайно ценный документ для понимания настроений украинских социалистов, имевших тогда власть над Украиной. Интересно оно еще и потому, что дает основание поставить вопрос, как могли они пойти на соглашение с большевиками, о которых писали, как о злейших врагах, всего украинского народа вообще. Тот же самый Винниченко в своей пьесе “Между двух сил”, в стиле самой дешевой агитки, представляет расправу большевиков со “всякими проявлениями украинского духа” во время их пребывания на Украине до прихода немцев. Например, он пишет об “сжигании всех украинских книг” и тому подобную заведомую ложь. Не отстает от Винниченко и Мазепа, и в своих воспоминаниях о том же периоде пишет: “большевики тысячами расстреливали людей, которые говорили по-украински”… “даже таких, которые были сторонниками советской системы, за то только, что они были… украинцами” (стр. 42).

Пишут это два бывшие премьеры Украины, отлично знающие, что ничего подобного в действительности не было; что существовали чисто украинские большевики (Коцюбинский, Шахрай, Загонский, Щорс, Любченко, Шуйский, Боженко и др.); что именно от этих украинских большевиков, под натиском украинских же большевистских частей каждый раз бежали их правительства, лишенные поддержки собственного народа.

А третий украинский премьер – Б. Мартос, чтобы подтвердить ложь своих коллег о “завоевании москалями” Украины, счел возможным, как доказательство, что Украина была оккупирована “москалями”, написать, что он “собственными глазами видел, что входившие в Киев, в 1918 г., большевистские части были в “русской форме” (“Украинский Сборник”, кн. 1). О том же, что тогда никакой другой формы, кроме “русской” не было и к ней ходили все самостийники (а, возможно, и сам Мартос), он счел допустимым умолчать.

Это “свидетельство” Мартоса достойно особого внимания потому, что оно демонстрирует, как степень объективности сепаратистических ученых, к которым причисляет себя Мартос, так и качество того материала, на котором сепаратисты создают свою извращенную историю Украины.

Но, все это писалось и пишется в эмиграции, когда борьба уже кончена, – в целях самооправдания и в надежде на реальные выгоды, от такого извращения фактов из совсем недавнего прошлого.

Тогда же, в годы революции, и говорилось, и писалось, и декларировалось, и делалось нечто совсем другое, нашедшее яркое отражение в способе созыва, составе, настроениях и решениях Трудового Конгресса и главных партий.

Участники этого “выразителя воли всего украинского народа”, в конце января, по деликатному выражению И. Мазепы, “разъехались”. В действительности же, “разъезжаться” им было некуда, т. к. почти вся Украина уже была под властью большевиков, а потому, они, как писал один из участников Конгресса, “рассеялись и растворились в массах”. Часть успела бежать с Директорией и пережила с ней всю, по меткому выражению покойного проф. Гребинки, “колесную эпоху”, т. е. время, когда Директория передвигалась в вагонах, а народ говорил: – “На колесах Директория – под колесами вся территория!…”

Бегство Директории

2– го февраля 1919 г. Директория, Правительство, многочисленные лидеры разных партий, часть членов Трудового Конгресса и часть служащих государственных учреждений, а также “вооруженных сил” Украинской Народной Республики бежали из Киева, в направлении на Винницу. Население столицы провожало их насмешками, особенно, ненавидимых в Киеве, “сечевых стрельцов” или “австрийцев”, как их называли в Киеве и считали “чужими”. О враждебных настроениях украинцев к галичанам-”стрельцам” рассказывает украинский премьер Мазепа со слов самого их командира – Е. Коновальца, который 11 марта 1919 г. в разговоре с Ц. К. эсдеков сказал: “особенно тяжело влияет на настроение наших стрельцов неблагожелательное отношение населения к нам” (стр. 124, “Украине в огне и буре революции.”)

Бегством Директории из Киева, закончился ее 45-дневный “киевский период” и начался длинный период “пребывания на колесах”, который завершился покаянием перед большевиками и переходом к ним на службу одной части деятелей времен Директории (более крупного калибра) и уходом в эмиграцию другой ее части (калибром поменьше). Как известно, покаялись: сам Грушевский, дни премьера – Голубович и Винниченко, военный министр и главковерх – Порш и Тютюнник. “Вождей” же, мелких, министров “колесного периода” и кандидатов на эти посты в эмиграции оказалось не мало. Поделились они на разные группы, не столько по признаку расхождения партийных программ, сколько по так называемым “ориентациям”: польской, французской, английской, немецкой. Получая соответствующие поддержки от соответствующих государств, они выступали от имени населения Украины так, как будто бы они были полноправные и правомочные ее представители. Многочисленные же “дипломатические” миссии Украины, сформированные и разосланные во многие страны в “киевский период” Директории, быстро перешли на положение эмигрантов и слились с остальной массой незадачливых вождей Украины, пытавшихся не раз силой иностранных штыков навязать свою волю населению Украины, как до, так и после Директории.