Два сталкера. Черный судья - Левицкий Андрей. Страница 10

Когда закрыл глаза, вспомнился силуэт, который он видел на базе в клубах дыма, затем – в баре Буряка. Это было одно и то же существо, и ему что-то нужно от Кая.

Плевать!

В стекло постучали, Кай повернулся и увидел дэпээсника, который, видимо, собрался его оштрафовать за парковку под запрещающим знаком. Залитое кровью лицо стерло радость полицейского, и вместо бодрого: «Лейтенант такой-то, ваши документы, нарушаем?» уронил:

– Помощь нужна?

– Спасибо, нет, – прогнусил Кай, и король дорог отстал.

Настало время задуматься, что делать дальше. Однозначно, нужно в Зону искать «респ», идти в одиночку в Сердце Зоны небезопасно, скорее всего, он оттуда не вернется. Кай не боялся смерти – самое плохое с ним уже случилось, его больше волновало, что он никогда не увидит Нику, и когда закончатся деньги, ее отключат от аппарата искусственной вентиляции легких.

Надо отдать должное врачам реанимации, в свидании Каю не отказали, хотя он приехал на ночь глядя. Проводили в палату Ники, оставили с ней наедине.

Ее роскошные светло-русые кудри обрили, и белизна бинтов контрастировала с загорелым лицом, вот только теперь загар был болезненным, землистым. Шею взяли в корсет. На лице была маска, а чуть в стороне похожий на кузнечные меха аппарат регулировал ее дыхание, вгоняя воздух в легкие. Руки и грудь оплетали проводки, возле стены протяжно пищал прибор, реагирующий на сердечные сокращения, а по экрану бежали зубцы кардиограммы – все как в кино с единственной разницей: это – родной человек.

Кай скрипнул зубами от бессилия, подошел на цыпочках, потянулся к ее щеке, но не сразу прикоснулся – побоялся нарушить хрупкое равновесие и сделать еще хуже. Наклонившись, он прошептал в самое ухо:

– Ника, сейчас я уйду, но обязательно вернусь. Держись, ладно?

Ее до синевы белая рука была прохладной, легкой, почти невесомой. Показалось, что от прикосновения Ника шевельнула губами, но сердце ее билось ровно, и аппарат пищал «Пи-ип… пи-ип… пи-ип».

– Я помогу тебе, Ника, чего бы мне это ни стоило, только дождись, – Кай поцеловал ее в щеку, отстранился, отошел к выходу и долго стоял у открытой двери, не решаясь переступить порог.

Глава 6

Сопротивление бесполезно?

Первой в трубу залезла собака, смахивающая на питбуля не совсем чистой породы, отряхнулась, уставилась на Лексуса, набычилась и тявкнула, оглядываясь назад.

Лексус поставил пистолет на предохранитель, сунул в карман. Сейчас зайдут менты, скрутят и отвезут в обезьянник.

А вот и человек. Не полицейский, нет. Бомж в потрепанной шляпе с пером, рваных, можно сказать, модных, джинсах. В руках он держал пакет, где звенело стекло. Гостя он заметил не сразу, только когда собака тявкнула второй раз и замолотила хвостом.

– О! – удивился бомж, почесал собаку за ухом. – Ларочка, у нас гости, да?

Хозяин жилища стоял против света, и его лица Лексус не видел, но голос был доброжелательным.

– Извини, брат, мне бы переночевать, а то жена из дома выгнала, – Лексус пожал плечами.

Бомж цокнул языком, уселся на матрас и принялся выкладывать содержимое пакета на пол: бутылку пива, полбатона, какую-то консерву.

– Есть будешь? У меня килька в томате, вот, – бомж запрокинул голову и продекламировал: – Кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый…

– Тот не оставит никогда прохожих без приюта, – закончил Лексус и улыбнулся, сел рядом с бомжом и протянул руку. – Алексей.

– Виталя!

Он был совсем молодым, не больше двадцати пяти, лохматым и на вид не опустившимся, от него даже не пахло.

– Как же так с женой? – с сочувствием проговорил он.

Лексус хотел сказать, что с любовницей застукала, но придумал более душещипательную версию:

– Представляешь, прихожу домой, а она с любовником. А он – амбал настоящий, мент к тому же. Ну и вот, – он показал царапину на предплечье. – Легко отделался.

– Эх ты ж… Пиво будешь?

Лексус помотал головой, ему захотелось отблагодарить бродягу:

– У меня кое-какие деньги в кармане остались, на вот две тысячи, купишь всего себе. Ну и мне, а то есть хочется.

Бомж уставился на деньги как на чудо, погладил одну купюру, потом другую и… расплакался.

Через полчаса они распивали литровую бутылку водки, закусывая красной рыбой, сыром и колбасой. Оказалось, Виталя не прижился в детдоме, сбежал и бродяжничает с двенадцати лет. «Летом я тут как на курорте, зимой – в метро». Мечтает поехать в Сочи, где даже зимой на улице не замерзнешь. Когда Виталя иссяк, жаловаться на жизнь начал Лексус – на Машу, отжавшую квартиру и машину, на ментовский беспредел. Он говорил, и сам верил, и так расчувствовался, что аж пустил скупую мужскую слезу.

Прикончив водку, Виталя уснул, а Лексус был почти трезв, и спать ему не хотелось. А ведь идея! Почему бы не позвонить Маше? Она должна помочь, учитывая, сколько он для нее сделал. Значит, утром – позвонить Маше и пересчитать деньги, которые не успели выпасть из разорванного пакета.

Всю ночь ему мерещилось, что Виталя собирается его обыскать и забрать деньги, и выспаться не получилось. Рано утром он открыл глаза, посмотрел на бомжа, свернувшегося калачиком в обнимку с собакой, и побрел умываться к ручью, куда раньше прохаживался с Мицукой, снял рубашку, закатал разорванные рукава, попытался оттереть зеленые пятна от бежевых штанов с множеством карманов – не получилось. В убежище он, конечно же, не вернулся. Помедитировал немного на быструю воду ручья, переложил деньги из пакета в карман – девяносто тысяч всего.

Подождал, пока солнце очертит сосновые верхушки золотом, и направился в ближайший район, чтоб позвонить Маше и сменить одежду.

По дороге через лес он успокаивал себя, что он не убийца и не маньяк, из-за него не станут ставить город на уши, перекрывать дороги и всех обыскивать. Если Маша откажется помогать, придется бриться наголо, менять имидж и на перекладных ехать в Омск к Володьке. Хоть отношения у них не складывались, все-таки единственный брат, не должен отказать.

Обычно в рабочих районах вся торговля сосредоточивалась на остановках маршруток. Тут будто бы застыли девяностые: в разномастных ларьках торговали мелочью, старушки прямо с пола продавали грибы, чернику и консервацию. То ли молдаване, то ли таджики устанавливали палатку и из ржавой «копейки» вытаскивали тюки с одеждой.

Покупать телефон и сим-карту Лексус, конечно же, не будет – для этого потребуют паспорт. Правильнее присмотреть женщину или студента и попросить сделать звонок за деньги.

У столпившихся на остановке людей лица были такими свирепыми, что Лексус не решался ни к кому подходить. Пришла маршрутка, часть ожидающих уехала, вышло два человека – потрепанный мужчина в очках, в растянутых на коленях брюках, и девушка в камуфляжных шортах и темно-зеленой майке. Пока она прилаживала наушники к смартфону, Лексус подошел к ней и проговорил:

– Извините, мне очень нужно позвонить, а мой телефон разрядился. Не позволите ли сделать звонок? – он указал на смартфон. – Я заплачу.

– Конечно, – улыбнулась она и протянула смартфон, пригладила темно-русые волосы.

– Лучше вы, боюсь не справиться. Я буду диктовать номер, а вы набирайте.

Девушка выполнила его просьбу, дождалась гудков и отдала ему смартфон. Маша ответила сразу же:

– Алло?

– Привет, Мари, ты одна? – проговорил он, прикрывая рот рукой.

– Пока да. Чего тебе нужно?

– Нужна твоя помощь. Не поверишь, вообще край, ночевать негде.

Она задумалась. Лексус представил, как она морщит лоб.

– А я тут при чем?

– Маш, мне правда нужна твоя помощь. Очень.

– Да что стряслось-то?

– Расскажу, когда приеду. Можно?

– Ладно. Можно. Все равно ж припрешься. Жду два часа, потом ухожу.

Лексус вернул смартфон девушке, вложил в ее руку сотенную купюру и побежал к подъезжающей маршрутке.