Принцесса для императора (СИ) - Замосковная Анна. Страница 14

ГЛАВА 11. Молодая жена Какое это блаженство — быть принцессой! С утра пораньше никто не поднимает работать — меня вовсе не будили! Не надо объяснять, что я не могу делать то-то и то-то из-за этих дней, можно просто лежать, свернувшись калачиком, даже за едой ходить не надо. Правда, поздним утром приходится встать: традиционная проверка простыни. Чувствую себя совсем неважно и, подозреваю, выгляжу бледной и несчастной, так что Император, увидев меня, грозно смотрит на Сигвальда, протягивающего измазанную ткань весёлым гостям. На мгновение кажется, Император ударит сына, но он лишь стискивает зубы, ноздри трепещут. Под пошлые шутки Сигвальд удаляется вместе с гостями, Император пропускает их вперёд — и остаётся. У меня начинают подгибаться ноги, я едва стою. Смех, весёлые разговоры и шаги стихают. Император медленно закрывает тяжёлую створку двери. Поворачивается. Яркие, гневные глаза устремлены на меня. Сглотнув, опускаю взгляд. В чём я провинилась? Я настолько сосредоточена на Императоре, на едва уловимом звуке его шагов, на ощущении его опустившихся на плечи ладоней, на запахе корицы и жаре его огромного сильного тела, что больше не чувствую боль. — Ты… в порядке? Какой же у него голос! Закусываю губу. — Мун? — Всё, всё в порядке, просто… — не могу признаться, хотя понимаю: в его возрасте он всё знает о женщинах и их проблемах. — Устала. — Сигвальд тебя не обидел? — Горячая ладонь скользит по шее и оказывается на затылке. Император пытается заставить меня поднять голову и посмотреть ему в лицо, но я упрямо отвожу взгляд. — Мун, если он сделал что-то… — Всё в порядке, — бормочу я, пытаясь унять дрожь. Под кожей вновь струится огонь, хочется плакать. — Он сама доброта, просто я устала за последние дни. Переволновалась. Сигвальд действительно сама доброта, мы мило поговорили перед сном, он неожиданно деликатно воспринял ситуацию и спал на своей половине кровати, больше не пытаясь меня приласкать. Но это не то, о чём хочется говорить с Императором, особенно когда его сильные пальцы перебирают мои волосы. — Позвать лекаря? — Император перебирает волосы, а пальцы другой руки ласково поглаживают плечо. — Или может, ты хочешь поговорить с матерью? К щекам приливает нестерпимый жар, руки Императора не дают сосредоточиться, я с трудом выдавливаю: — Я просто хочу спать. Устала. Если он не остановится — я не знаю, что со мной будет, я, наверное, прижмусь к нему. Я уже почти падаю на его грудь, но Император подхватывает меня на руки и несёт к постели. Задыхаюсь, не могу вымолвить ни слова, обмираю, а сердце рвётся из груди, но Император лишь опускает меня на ещё ночью застеленную свежую простыню и укутывает одеялом. — Тогда отдыхай, — он смотрит в сторону. — Можешь не выходить к гостям, это необязательно. Если что-нибудь понадобится — зови, слуги постоянно дежурят рядом. Отдыхай. И если Сигвальд тебя обидит — просто скажи мне. Он нависает надо мной, я вдыхаю запах корицы, а он прижимается губами к моему лбу. Закрываю глаза, тянусь к нему рукой, но он уже отступил. Он уже уходит. Меня пробивает озноб.

***

С балкона наблюдаю, как Сигвальд провожает последних гостей. Второй день свадьбы подошёл к концу, дворец снова принадлежит нам, можно не изображать радушного хозяина, а казначей перестанет смотреть на меня щенячьими глазами. Сигвальд кивает, похлопывает придворных по плечам, улыбается. А Мун по-прежнему сидит в их комнате. Ничего не понимаю. Золотая печать на моей спине уменьшилась на бутон, значит, Сигвальд и Мун должны сблизиться, но я этого не чувствую. Оба говорят, что всё хорошо, но мои ощущения твердят иное. Прижавшись лбом к каменным перилам, вздыхаю. Всё налаживается. Смерть отступает. Прижимаю ладонь к груди, слушаю стук сердца. Тяжесть, давившая на плечи с того дня, как я услышал вердикт магов, больше не придавливает к земле, хотя о покое говорить рано, ведь печать не исчезла полностью, хрупкое равновесие чувств может быть нарушено. Я не привык сидеть в стороне, когда решается моя судьба, но как поступить сейчас? Не ухудшит ли ситуацию моё вмешательство? Закусываю губу. Недавно считал, что самое трудное — найти принцессу, а теперь волнуюсь пуще прежнего. Накрываю лоб рукой. Надо успокоиться. Просто довериться Сигвальду и Мун. Любовь — это не битва, в ней можно победить без сложных стратегических расчётов и жертв. Юность и близость сделают своё дело, месяца более чем достаточно, чтобы убрать проклятие. Если повезёт — скоро я освобожусь.

***

Третий день брака начинается с ласкового прикосновения к губам. Вздрогнув, распахиваю глаза, и Сигвальд приподнимается на руках. Его щёки алеют румянцем, влажные кудри приглажены, отчего он кажется старше. — Доброе утро, — Сигвальд ласково улыбается. Улыбаюсь в ответ, хотя сердце испуганно колотится. «У него глаза отца», — мелькает привычная мысль. — Д-доброе утро, — смотрю на гладко выбритый подбородок, чтобы не думать об Императоре. — Как самочувствие? — Спасибо, уже лучше. — Если хочешь, после завтрака можем пройтись по дворцу. Ладонь опускается мне на плечо, скользит по руке, перетекает на бедро. — У меня ещё… — шепчу я, краснея. — Это не делает тебя менее соблазнительной. Ты две ночи спишь рядом, естественно, мне хочется к тебе прикасаться. Хочется, чтобы ты привыкла ко мне и не дёргалась, точно я чужой. — Простите… прости, — кладу руку на его плечо. — Просто раньше… если меня будили, значит, что-то случилось. Что-то неприятное, вроде разгневанной хозяйки или других слуг. И на мгновение мне показалось, будто… что я опять в своей комнатушке. Не смею взглянуть в зелёные глаза, смотрю только на губы. Долгое время они остаются неподвижны. Наконец принц отодвигается: — Похоже, у тебя была несладкая жизнь. — С тех пор, как меня продали за долги — да. Потирая заднюю сторону шеи, Сигвальд вздыхает: — Меня тоже будили не с добрыми намерениями. Например, облить холодной водой и поколотить. Вскидываю на него изумлённый взгляд, но Сигвальд смеётся: — Это я о тренировках: сначала купание во рву с остывшей за ночь водой, даже зимой, потом тренировки. Папа хочет, чтобы я стал хорошим воином, но у меня не хватает способностей, компенсирую их потом и кровью. Так что я очень рад свадьбе: целых два утра никто не лупит меня деревянным мечом. — Разве принца могут лупить? — Папины боевые друзья — очень даже. А папа меня уделывает с завязанными глазами. Тебе надо обязательно посмотреть, как он вслепую сражается с несколькими противниками: смотрится сногсшибательно, — он усмехается, весело блестя глазами. — Но, конечно, я при дорогой жене постою в стороне. — Да, уверена, Император выдающийся воин. — Ты даже не представляешь, какой! — глаза Сигвальда сверкают. — Однажды он справился со львом, хотя из оружия у него была только палка! Он подкову разгибает. Ты обязательно должна увидеть тренировки. Оружие, там, конечно, используют безопасное, но смотрится… великолепно. Сигвальд хватает меня за запястья и тянет, словно прямо сейчас собирается отвести на тренировку. К моим щекам приливает кровь: — Ч-что, прямо сейчас? Он задумывается на мгновение и мотает головой: — Нет, наверняка он уже занялся делами, завтра утром разбужу пораньше, посмотрим. А сегодня предлагаю экскурсию по дворцу. Хочу сам тебе всё показать. — Сейчас приведу себя в порядок, дело в том, что… — робко начинаю, но Сигвальд взмахивает рукой: — А я пока распоряжусь о завтраке. Не торопись, времени достаточно: папа освободил меня от всех дел, кроме тренировок, так что ближайший месяц я практически полностью в распоряжении дорогой жены. Только меня это не радует. Выдавливаю улыбку: — Это просто замечательно. Сигвальд целует меня в лоб. — Не торопись, — разрешает он перед выходом из комнаты. Вздыхаю. И вроде нет поводов для грусти, а как-то тоскливо. Дворец поражает. Золотое ажурное великолепие южных традиций перетекает в массивное сдержанное величие архитектуры прежней династии, часто они смешиваются, тогда кружевное изящество придаёт резким геометричным деталям лёгкость, а те в свою очередь придают легкомысленным деталям мощи. Именно эти, смешанные, части дворца нравятся мне более всего — нечто среднее между привычной мне архитектурой родной западной провинции и югом. — А вот и легендарное сражение за Вегард, — Сигвальд прибавляет шаг и машет на расписанную стену галереи второго этажа. Смотрю на искусно изображённых людей и коней, налетающих друг на друга с бешеными выражениями лиц и морд. Несколько отрядов штурмуют стену-крепость, закрывающую вход в долину. Стены изрядно побиты, от осадных орудий летят пылающие снаряды, защитники льют на штурмовые машины огненную смесь, Фероуз (ещё со смолянисто-чёрными волосами, развевающейся бородой) со вскинутых рук посылает на Вегард песчаные вихри. — Грандиозно, согласись! Одна из величайших битв в истории. Падение неприступной крепости! Взглядом выискиваю Императора: он величественно взирает на битву с возвышения в стороне, алый плащ трепещет на ветру, рядом — связанные вражеские солдаты, у одного из поясной бутыли вылезает змея. — Ты просто представь, какая это была битва! — Сигвальд дрожит от воодушевления, глаза горят. — Вряд ли в мире случится ещё что-нибудь столь же грандиозное, даже взятие Викара было… — Сигвальд. — Незнакомый властный голос прокатывается по галерее. — Ты рассказываешь девушке о завоевании её родины. Разворачиваюсь: высокий седой воин идёт к нам, раскрывая широкие объятия: — Рад тебя видеть. — Дед. — Сигвальд обнимает его и одинаковым с дедом жестом похлопывает того по спине. Со смешанными чувствами разглядываю горбоносое лицо Ингвара, полководца, сдавшего Викар Императору в обмен на родство с новой правящей династией. — Познакомь меня с твоей высокородной избранницей, — улыбается Ингвар, в его возрасте у него удивительно хорошие зубы. — Так похожей на мать, особенно глазами. Человек, виновный в смерти моих родителей, смотрит на меня змеиным изучающим взглядом. Цвет его глаз напоминает лёд. — Мун, познакомься, это мой дедушка Ингвар, наместник западной провинции. — В голосе Сигвальда появляется лукавство: — Знаменитый полководец. Да уж, знаменитее некуда. А ведь я росла в западной провинции, и когда меня только отдали хозяину, попала в дом в день отъезда Ингвара, даже успела заметить выезжавший за ворота арьергард его охраны. Ухмыльнувшись, Ингвар слегка кланяется: — Безмерно рад знакомству. — Выпрямляется, переводя взгляд на Сигвальда. — И безмерно огорчён тем, что не смог присутствовать на свадьбе. Всё случилось столь… скоропалительно. — Дед был в отъезде, — глядя на меня, поясняет Сигвальд. — Помогал инспектировать приграничные крепости северной провинции. — Мчался во весь опор, — Ингвар подпирает бок кулаком. — Но последнюю неделю ливни не прекращались, тракт размыло. — Сильно? — Сигвальд обнимает меня за плечи, слегка сжимает пальцы. — Его же всего два года назад проложили. Так неуютно стоять в его объятиях под пристальным взглядом Ингвара, опускаю глаза. А тот продолжает: — Местами дорогу размыло начисто. — Надо сказать отцу, — кивает Сигвальд. — Он, наверное, ещё у казначея. Ингвар усмехается: — Спешишь избавиться от старика ради общества красавицы? — Нет, просто… — Не оправдывайся. — Ингвар хлопает его по плечу. — Всё понимаю, сам молодым и только что женатым был, отдыхайте, наслаждайтесь друг другом… Было приятно познакомиться, Мун. Заставляю себя посмотреть на него и улыбнуться: — Мне тоже. Ложь — от одного взгляда на его обветренное морщинистое лицо в груди становится тесно. Если бы не этот человек, родители могли выжить, могли спасти королевство от завоевания, и тогда я… я могла бы не знать долгового рабства. Глаза Ингвара холодны, несмотря на приветливую улыбку. От ощущения, что он понял мои чувства, меня пробирает озноб. — Хорошего дня, — мазнув по мне ледяным взглядом, Ингвар удаляется по галерее. Сглатываю. Понимаю, что Сигвальд что-то говорит, поворачиваюсь к нему, несколько недоуменному. — Ты в порядке? — уточняет он. — Хорошо себя чувствуешь? — Да. Но немного устала ходить. — Тогда… — он задумчиво оглядывается по сторонам. — Тогда немного изменим маршрут. Легко подхватив меня на руки, он возвращается в коридор, из которого мы пришли, и заворачивает в соседний. — Я сама могу идти. — Знаю, — улыбается Сигвальд. — Но мне это в радость: и тренировка, и приятно. Румянец заливает щёки. В смущении прижимаюсь лицом к плечу Сигвальда, лишь небольшое учащение дыхания выдаёт его напряжение. Пытаюсь расслабиться, но не могу. Он уносит меня на несколько коридоров и опускает перед массивными двустворчатыми дверями с золочёными чеканными узорами. Довольный собой, Сигвальд распахивает створки: — Прошу. У меня перехватывает дыхание: просторный зал полон стеллажей с книгами, свитками и пластинами. Никогда не видела столько книг и даже не подозревала, что их может быть так много. Сигвальд подхватывает меня под локоть и проводит внутрь, широко взмахивает рукой: — Величайшая коллекция в подлунном мире, — его глаза горят куда ярче, чем при рассказе о взятии Вегарда. — Кладезь знаний, услада для глаз. Истинное сокровище Империи. Робко оглядываюсь: вдоль стены вытянулись столы с письменными принадлежностями. Окна здесь узкие, забраны толстыми решётками. — Желаешь с чем-нибудь познакомиться? — Сигвальд указывает в сторону. — Вот здесь собраны сказки пустыни, а там… — Я не умею читать, — сгорая от стыда, смотрю в пол. — Что? — растерянно уточняет Сигвальд. — Я. Не умею. Читать. Стою, поджав губы. С минуту Сигвальд медлит, потом уверенно заявляет: — Тогда ты должна научиться. У нас такая библиотека, а ты не можешь её оценить. Краснею сильнее: — Простите, у меня не было возможности научиться читать и… не знаю, смогу ли я… Вдруг из-за стеллажа раздаётся чарующе-сильный голос Императора: — Я был немного моложе тебя, когда начал учиться читать и писать, теперь знаю четыре письменных языка. Не волнуйся, это проще, чем кажется, ты же знаешь слова, осталось выучить, как они записываются. Тем более твой язык звукописный, это совсем просто. Недавно казалось, я не могла покраснеть сильнее, но теперь понимаю, что ошибалась. — Папа, — Сигвальд направляется туда, откуда звучал голос. — Тебя искал дед. Говорит, размыло северный тракт. — О. По крайней мере, теперь понятно, что задержало его в пути. — Он тебя ищет. Я отправил его к казначею. — Мм, сейчас закончу с этим и сам его найду. У меня дрожат колени, в животе странное ощущение. Нервно одёргиваю золотой ремешок под грудью, провожу трясущимися пальцами по шёлковым складкам голубого подола. Слишком дорогое платье смущает — не привыкла к таким. — Мун, подойди, — зовёт Сигвальд. Ненавижу его за это. И благодарна. На подгибающихся ногах иду к ним, заглядываю за стеллаж: Император в чёрных рубашке и шароварах, подвязанных алым поясом, сидит за огромным столом у окна и что-то вписывает пером в один из лежащих перед ним листов, а рядом книги и свитки, счёты, чернильницы с перьями, свечи. Император оборачивается, и от одного его взгляда у меня перехватывает дыхание. Стискиваю руки на животе, и золотые браслеты тихо звякают друг о друга. — Как наша затворница? — улыбается Император, улыбается и глазами тоже. — Х-хорошо, — улыбаюсь широко и радостно. — Дворец великолепен. — Десять лет строили, — усмехается Император. У него белоснежные, идеальные зубы, они светятся на фоне смугловатой кожи. Поднимаю взгляд на его глаза — и тону, тону. — А учиться грамоте тебе придётся, — качает головой Император. — Сигвальд поможет, он у нас муж учёный. Хочу посмотреть на Сигвальда, но не могу оторвать взгляда от весёлых зелёных глаз Императора, соглашаюсь: — Да, вы правы: мне следует научиться читать… Тем более, здесь столько книг… — Уверен, — вступает Сигвальд, — когда научишься, библиотека станет твоим любимым местом во дворце, как и у меня. Киваю. И мечтаю сказать что-нибудь умное, подобающее принцессе, но взгляд Императора мешает думать. — А вот ты где, — раздаётся сзади. Вздрагиваю. Ингвар проносится мимо меня, обдав потоками воздуха. Император с широкой улыбкой встаёт ему на встречу, но теперь зелёные глаза не улыбаются — равнодушны. Он, как и сын недавно, обнимается с тестем, хлопает его по спине. А я не понимаю, как Император может держать при себе человека, способного предать родину для собственной выгоды. — Слышал, с трактом проблемы, — сразу начинает Император. Сигвальд направляется ко мне. Ингвар, не обращая на нас внимания, отвечает: — Размыло его по всей северной провинции. И чем ближе к границам, тем сильнее. Снова Сигвальд ведёт меня под локоть. Едва мы оказываемся в дверном проёме, раздаётся сердитый голос Императора: — Неужели они не понимают, что сами роют себе могилу? Дороги — это вены Империи, её жизнь. А если варвары нападут сейчас, как мы отправим подкрепление? Почему… Створки затворяются, отрезая нас от разговора. — Ещё успеешь наслушаться деловых бесед. — Сигвальд обнимает меня за плечи. — А пока у нас медовый месяц. Мне показалось, он говорит это больше себе, чем мне: я-то всё равно в них участвовать не могу. — Итак, что бы нам посмотреть… С лестницы выворачивает стражник и, поклонившись, сообщает: — Госпожа Фрида просит аудиенции принцессы. Фрида… Губы растягиваются в счастливую улыбку, я чуть не подпрыгиваю, поворачиваюсь к Сигвальду, и он кивает с улыбкой: — Иди, пообщайся с сестрой. Уверен, вам есть о чём посекретничать, — он удерживает меня за руку и убирает прядь моих волос за ухо. — Я буду в нашей комнате. Стражник опускает взгляд. Понимаю, о чём он подумал, и краснею. — Да, конечно, — смущённо кланяюсь и поворачиваюсь к лестнице. — Ведите. Следую за молодым стражем, краснея при мысли о том, какие вопросы задаст Фрида, и обдумывая, как рассказать, что жена я пока лишь формально. Ох, так страшно, словно перед первой брачной ночью: вряд ли смогу лгать сестре. Но и так неловко, что я жена, но по-прежнему девушка, пусть и по веской причине.