Реми (ЛП) - Эванс Кэти. Страница 9

Несколько часов спустя, я чуть не сошел с ума от боли, наблюдая за ее родами, и я думал, что не выдержу, пока не услышал первый плач нашего – нашего – ребенка. Я хотел девочку, такую же идеальную, как Брук, а вместо этого, она подарила мне то, в чем я нуждался, даже не зная об этом: кое-что идеальное, похожее на меня.

ПРОШЛОЕ

АТЛАНТА

Тяжелая груша раскачивается. Бух. Бах. Она раскачивается, из стороны в сторону, когда я направляю свой кулак в центр, левой, затем правой. Бух. Бах. Удар. Бух.

Тренер говорит, что я выделываюсь, а я не собираюсь распинаться и объяснять ему, на что готов, чтобы продемонстрировать перед ней свои возможности.

Я представляю себе Скорпиона, лицо моего заклятого врага, в центре груши и бух. Бум. Удар.

Когда я боксировал с профессионалами, все мной восхищались. Я был моложе, быстрее и сильнее - этому дерьму нельзя научить. У вас либо есть хороший удар, либо нет, и добротные кулаки - это все, что у меня было. Но, когда я смотрю на Брук, мне хочется найти другое применение своим рукам, провести ладонями и кончиками пальцев по каждому дюйму ее стройного маленького тела.

— Что у Ремингтона на завтрак? — спросила Брук у Дианы этим утром, зайдя в номер.

Я оживился за столом, и когда Брук заметила, то улыбнулась и сказала:

— Доброе утро, Ремингтон.

То, как она произносит мое имя, ощущается так, будто она облизывает мое тело.

— Доброе утро, Брук, — пробурчал я.

Пит с Дианой наблюдали за нами, и их это явно забавляло.

Когда Брук поставила свою тарелку на стол и села напротив меня, я наблюдал за тем, как она направляет вилку в рот и внезапно испытал такое желание, что засунул морковку себе в рот. Она облизала уголок своих губ, и мне захотелось потащить ее к себе, усадить себе на колени и попробовать ее рот на вкус.

Я откинулся назад, когда Пит что-то сказал мне, захотелось смести все тарелки, положить ее на стол, схватить руками ее за зад и провести языком по ее спине до шеи, в то время, как мои пальцы будут работать над всеми ее мягкими и мокрыми местами. Я хмыкнул при этой мысли.

— Что? — спросил Пит.

Она посмотрела на меня.

Я хмуро посмотрел на Пита.

— Что? — сказал я.

Он покачал головой и встал, пока Диана спрашивала у Брук что-то о том, как она справляется со всеми этими мужчинами. Когда она засмеялась на это, мое тело напряглось, и я уставился на нее. Ее шея выгнулась назад, хвост ниспадал. Мне захотелось потянуть его вниз, откидывая ее голову назад и поцеловать ее.

— Ты закончил? — спросил Райли возле дверей. «Ты закончил глазеть на нее?»

Было понятно, о чем он думает.

Нахмурившись, я схватил свои вещи и мы ушли.

Теперь я набиваю груши — все, что есть — настолько быстро, насколько могу, и до сих пор не могу избавиться от всей этой дополнительной энергии. Остановившись на мгновение, я смотрю на нее на другой стороне, чертовски горячую в облегающей одежде для занятий, и готовую прикасаться ко мне руками. Я так сильно их хочу, сегодня я собираюсь держать ее в своей комнате часами, чтобы она работала над моим телом.

Надо мной.

Несколько часов спустя, я готов и заряжен, находясь в раздевалке «Андеграунда». Мое тело активируется, когда ринг-анонсер объявляет:

Ремингтон Тейт, «Рааааазрывной»!

По всей арене взрываются крики, проносясь сквозь меня. Я рысью выбегаю наружу и точно знаю, что делать, когда достигну ринга. Я устраиваю это небольшое представление для толпы, и не торопясь, бросаю халат в сторону, делая свои повороты, наслаждаясь криками, воздушными поцелуями, и направленными на меня плакатами.

— А сейчас, известный и знаменитый, Оуен Уилкс, «Ирландский Кузнечик»!

Кузнечик направляется к рингу, и в то время, как толпа приветствует его, я смотрю на Брук. Она сидит, распустив свои темные волосы, слегка улыбаясь своим сладким ртом, смотря на меня. И за все время, что я живу, я никогда не видел отсюда ничего более красивого.

Колокол возвращает мое внимание.

Я направляюсь в центр. Кузнечик в моем поле зрения, прыгает из стороны в сторону, как чертов трамплин. Скоро он устанет. Я выжидаю и наблюдаю за ним. Вижу у него открытую сторону. Размахиваюсь, наношу удар ему в живот, нокаутировав его.

Ремиииииии! — кричат люди.

Очередь моих противников продолжает возрастать, когда я пробиваю свой путь к Мяснику. Он весит вдвое больше меня и втрое шире меня, но это никого не волнует. Он проливает кровь, как и я. Он забирается на ринг с ловкостью котлеты. Затем смотрит на меня. Я смотрю на него.

Звонит колокол: Бам.

Мы занимаем позиции и не сводим глаз друг с друга поверх наших кулаков. Мясник популярен тем, что ожидает первого шага от соперника, но я терпелив. Мои кулаки несколько раз ударяют его в челюсть; я начинаю с легких быстрых ударов, затем отодвигаюсь, и Мясник наносит мне сильный удар в бок, от которого я отшатываюсь на шаг назад. У меня уходит мгновение на то, чтобы вернуться обратно в позицию. Делаю вдох через нос, затем мои руки начинают наносить множество ударов, и я поражаю кулаками, одним за другим, дряблый живот Мясника. Отступаю и наблюдаю, как он качается, и вместо того, чтобы защититься, я принимаю удар. Он ударяет меня снова.

Буу! Бууууууу! — выкрикивает толпа. Вижу, что его кулак снова приближается, и я принимаю его своим лицом. Моя голова покачивается, а изо рта идет кровь. Так-то лучше.

Выпрямляясь, слизываю металлический привкус во рту. Он ударяет меня, и я опускаюсь на одно колено.

Крики усиливаются, и знаю, что, должно быть, вся арена смотрит на меня, но я только думаю о ее глазах, сосредоточенных на мне. Я вскакиваю назад на ноги и вытираю свои окровавленные губы. Эндорфины убивают боль. Бросаю взгляд на нее, но взгляд на ее лице заставляет меня сделать паузу. Она белая, как бумага. Черт, она выглядит готовой убежать. Я так чертовски озадачен беспокойством на ее лице, что получаю еще один удар. Этот выбивает меня из равновесия и прежде, чем я понимаю это, меня откидывает на веревки, такого никогда еще не случалось.

РЕМИ... РЕМИ... РЕМИ! — начинает скандировать толпа.

Я весь в поту, мой рот все еще кровоточит, когда я выпрямился и заметил, что Брук больше не наблюдает за моим боем. Она опустила голову и смотрит себе на колени.

Твою мать. 

Да, это отличный способ произвести на нее впечатление, чертов придурок. 

Сжав челюсть, я выпрямляюсь и заглядываю в проницательные карие глаза Мясника.

— Игра закончена, — рычу я и наношу один из своих самых сильных ударов, ощущая треск ребер под костяшками моих пальцев. Он мертвым грузом падает на пол, и толпа оживает ревом:

ДА! — слышу общий крик, а затем скандирование, — РЕМИ! РЕМИ! РЕМИ!

Я стою, когда начинается подсчет, а в моей груди затягивается узел расстройства и разочарования, когда Брук до сих пор не смотрит на меня. Наконец, сквозь динамик взрывается голос диктора, когда рефери подходит, чтобы поднять мою руку.

— Наш победитель, дамы и господа! Разрррррррывноооооой! Да, голодные дамочки, кричите во все горло для самого плохого парня, которого когда-либо видел этот ринг! Разрррррррывноооооой!

Толпа начинает визжать мое имя, и я быстро спрыгиваю с ринга, хватаю «Геторейд» из ведерка у ног Тренера.

— Ремингтон, — рычит он.

Я качаю головой и направляюсь вниз по дорожке. Я мог сказать по его тону, что он хотел бы сказать пару слов, но я не в том настроении, чтобы получать выговор перед Брук.

Вернувшись назад в отель, назад в свой номер, я разваливаюсь на скамье у подножья кровати и жду, потягивая «Геторейд» и воспроизводя в голове симпатичную улыбку, которую она мне подарила перед боем.