Время волка (ЛП) - Блазон Нина. Страница 42

— Осторожно! — прошептала Изабелла, но Томас уже ударился головой об стену. В следующий момент он сыпал проклятиями от боли.

— Вы хотели меня смертельно напугать?

Изабелла пожала плечами.

— Вы всё-таки хотели поговорить со мной, или нет?

— И для этого вы прокрались тайком среди ночи в мою комнату?

— Праведник тут заговорил!

Парень уже хотел что-нибудь ответить, но когда хорошо её разглядел, у него отвисла челюсть. Она точно знала, как действовала на него: перед ним в траурной одежде стояла аристократка, холодная, контролирующая и хорошо понимающая своё положение.

— Я должна была постучаться как прислуга? — насмешливо спросила Изабелла. — И, кроме того: кто имеет на своей стороне неожиданность, тот имеет явное преимущество, как вы видите, я знаю, как использовать своё преимущество.

Он всё ещё пристально смотрел на неё, как будто бы девушка была призраком, потом заметно сглотнул и, как ни странно, покраснел.

— Это звучит так, как будто бы мы сражаемся.

— Это вы мне говорите. Вы не оставляете меня в покое.

— Я только хочу вам помочь!

— Я думала, вам нужна моя помощь!

Этот ответ, казалось, заставил Томаса замолчать. Его глаза сияли в этом серо-голубом цвете, который она уже заметила в конюшне. В них стоял постоянный срочный вопрос, и что удивительно – искра гнева.

«У него есть гордость», — подумала Изабелла. — «И он, пожалуй, не за что её не потеряет».

Он откашлялся.

— Ну, во всяком случае, спасибо, что вы пришли, мадемуазель.

Томас хотел встать, но она махнула рукой.

— Сидите. Что с вами произошло?

Он пожал плечами и вздохнул.

— Охота в лесу и что-то вроде рукопашного боя. Ну, и я заблудился. К сожалению, я рисую лучше, чем дерусь.

Теперь молчала Изабелла. Он действительно происходил из другого мира, потому что здесь не было мужчин, которые признавались бы в поражении и пожимали плечами.

— Я хотел отдать Терезе Хастель ваш пистолет, но она ни за что не захотела его принимать, — продолжал Томас, — она сказала, что мужчины Хастель достаточно хорошо вооружены. И передала вам сердечный привет.

Хотя Изабелла была разочарована, но установила, что почти не ожидала ничего другого. «Тереза всегда так быстро обижалась». И даже в этом отказе было что-то домашнее, близкое, что снова разожгло её тоску.

— Оружие ещё в квартире, — закончил Томас. — У меня не было времени принести его, но я верну его вам в течение следующих дней.

Довольно долго они оценивающе осматривали друг друга, как если бы каждый разрабатывал для себя свою стратегию.

— Вы уже давно знаете Хастель? — спросил он.

— Это тот вопрос, который вы хотели у меня спросить?

— Нет, что... только поинтересоваться, — осторожно сказал он. — Вы должны согласиться, что это необычно, когда такая дама как вы волнуется о дочери хозяина харчевни.

— Мы были знакомы раньше. Но годы прошли. И, кроме того, речь не о том, как я отношусь к данной семье.

«Что я здесь делаю?» — думала она. — «Играю надменную графиню, которая осаживает студента, потому что он видит то, что не имеет права видеть?» Внезапно Изабелла почувствовала усталость. Она бы с удовольствием села на кровать, но этого не допускало её положение.

В этот момент Томас удивил её тем, что улыбнулся. Он схватил рядом с канделябром угольный карандаш, вытащил на колени лист бумаги и разгладил его.

— Если бы это было много лет назад, вас, наверное, это бы заинтересовало, — не дожидаясь ответа, он начал рисовать. Штрих за штрихом лицо просыпалось к жизни. И тогда она не смогла больше ничего другого, как ступить ближе. Отсюда Изабелла узнавала каждую деталь: Тереза, которая действительно стала старше, но почти не изменилась и Жан Хастель, который очень постарел. А рядом с ним...

Теперь её колени стали такими слабыми, что она и в самом деле опустилась рядом с курткой, нашпигованной шипами. «Это была война?» — подумала Изабелла потрясённо.

Казалось, прошло сто лет, далекое сказочное время. Хотя в то время Бастьен был долговязым, худым мальчиком, она вспоминала о нём, как о сильном, молчаливом великане, который их оберегал. Он никогда не таскал за волосы свою сестру или толкал её в ручей, как охотно делали Пьер и Антуан. Бастьен лазил с Марией и Изабеллой по деревьям и по горам. И если они убегали слишком далеко, он бежал за ними, ругался, и приводил их назад к Терезе, как маленьких коз. Её глаза загорелись, и внезапно Изабелле не удалось дальше поддерживать неприступный фасад.

— Бастьен, — прошептала она. — Скажи мне, что у него не лёгкая жизнь, с тех пор как он вернулся домой с войны, но он выглядит таким... непреклонным и злым.

— Да, это тоже он, — ответил Томас. — Вы знаете, почему его братья и отец так осложняют ему жизнь?

— Так было всегда. Его братья всегда держатся вместе и выступают против него, однажды он даже чуть не утонул из-за одной их шалости.

— Они его чуть не убили? А отец? Что он делал?

— Ничего. Никто не видел, что произошло в действительности. А Жан Хастель полагает, что каждый должен бороться за своё место сам. Выигрывает тот, кто сильнее. Тот, кто слаб, проигрывает.

Томас сопел. Его пальцы схватили угольный карандаш, как будто хотели его сломать.

— Тогда ему лучше вообще не иметь отца, чем такого! — её поразило, как сильно он реагировал. Потом юноша, кажется, это осознал и старательно убрал волосы со лба.

Изабелла впервые заметила, что у него были прекрасные руки, сильные, но хрупкие. Большой и указательный пальцы правой руки были тёмными от чернил и угля. С бьющимся сердцем она долго вспоминала о его прикосновении, и почувствовала тёплую дрожь, смутную тоску, которой не могло быть. Когда Томас опустил руки, на повязке на его голове проявилось пятно. Его взгляд упал на её траурную одежду, и неожиданно ярость юноши сменилась тревогой.

— Простите меня. Я не хотел быть бестактным... Как я только мог забыть, что вы тоскуете по своему отцу! Если вы так долго носите траур, он должен был быть особенным человеком.

— Он был таким! — решительно ответила Изабелла. И на одном дыхании спросила себя, почему защищала своего отца перед чужаком. Перед ней предстал отец, его грубый смех, руки как лапы льва и страсть жить полной жизнью, как пить красное вино. — Это он был настоящим, — тише повторила она. — Он был хорошим человеком, великодушным, любезным и сердечным.

Это как в одном из её снов. Вещи, которые не были созданы друг для друга, смешались, ничего не подходило друг к другу. Она была графской дочерью и говорила с посторонним, который стоял намного ниже, чем её знакомые. И самое сумасшедшее было то, что чувствовала она себя хорошо.

— С тех пор как он умер, я чувствую, как будто бы совершенно одна на свете, — шептала она. — Вы можете это понять?

— Я понимаю, — ответил он с серьёзностью, которая коснулась её как тёплая рука. — Вероятно, даже лучше, чем вы можете это себе представить.

Снова была эта сбивающая с толку близость, и Изабелла поняла, что с той ночи они уже давно что-то разделили. «У него тоже есть тайны. И какая-то тайная печаль».

— Посвящение в вашем сборнике сказок, она принадлежала ему, не так ли? — спросил Томас так осторожно, как будто хотел проверить, была ли причина, на которую он отважился, достаточно сильной, чтобы её произносить. — Я взял на себя смелость их прочитать, когда просматривал книгу. Он говорил там, что вас поцеловали феи гор. Он верил в... такие вещи?

Изабелла слегка улыбнулась.

— Так может спросить только кто-то, кто как неверующий Фома из Библии. Это не вещи. Мой отец был умным мужчиной, и он очень хорошо знал, что между небом и землёй есть намного больше общего, чем позволяют нам разум или церковь.

Томас молчал, и ей показалось, что он побледнел.

— Вы не можете себе этого представить?

Он откашлялся.

— Это... трудно для меня.

— Вы никогда не были в лесу? Закройте глаза и тогда вы услышите шёпот теней на ветру, — он снова не отвечал, только задумчиво вертел в руках угольный карандаш. Потом юноша поднялся и собрал некоторые из упавших листов.