Время волка (ЛП) - Блазон Нина. Страница 67

— Я – твой отец, — рявкнул он. — Я не стою здесь перед судом. У тебя есть проклятый долг...

— А нет ли у отцов также обязанностей по отношению к их сыновьям? Вы должны были защищать меня тогда от Армана. Вы не обращали тогда внимание, что он не любил меня и осложнял мне жизнь. У вас есть только один сын, отец. И это не я.

Как ни странно, это не заполняло его больше скорбью и яростью. Это был только факт, и ему стало легче от того, что он произнёс эту правду.

Шарль Ауврай стал настолько бледным, что под своим гримом позеленел.

— Почему ты создаёшь мне трудности для того, чтобы я любил тебя? С тобой всегда было трудно – ты лгал.

— Арман почти столкнул меня с балкона! Это не ложь!

— Ты снова хочешь начать с той старой истории? Ты сам влез на баллюстраду. Арман в последний момент сохранил тебя от падения.

— Он схватил меня за запястья и оставил висеть под перилами! — закричал Томас. — Он был намного старше меня и уже тогда сильный, как медведь, и такой же большой как вы, отец. В тот день мы поссорились, и он схватил меня. И сказал, что я должен извиниться. Только когда Арман стал держать меня над баллюстрадой, я понял, в какой опасности находился, — Томас тяжело сглотнул, прежде чем смог продолжить. — Он... ослабил свою хватку. Одну или две секунды я был тем, кто ухватился за него. Вы не можете себе даже представить, насколько длинными могут быть такие секунды, — «это знает только Бастьен». — Я ещё сегодня спрашиваю себя, что бы он сделал, если бы в тот момент вы не вошли в комнату.

Отец качал головой.

— Арман никогда не сделал бы ничего подобного!

Было странно, что больше Томас не чувствовал даже горечи. Осталось только чёткое осознание того, что отец покинул его много лет назад.

— Вы всё ещё верите ему больше, чем мне, — это было утверждение, а не вопрос.

Шарль Ауврай заломил руки.

— Ты пойдешь в эту церковь! Даже если мне придётся ударить тебя!

Томас закусил нижнюю губу. Его взгляд остановился на Жанне. Она стояла перед окном кареты и наблюдала за сценой через стекло, на её лице читались беспомощность и забота. Она растерянно сжимала свои цветы. Это был букет из образа пастушки, который как раз был в моде. И между ветреницей дубравной и примулами находились несколько отростков с маленькими голубыми цветами.

Наконец-то Томас понял, что беспокоило его всю ночь и раздражало. «Незабудка!»

Голос де Буффона разносился в его голове как насмешливое эхо. «Очевидное легко заметить».

— Дьявол! — прошептал он.

Томас не слышал, что продолжал говорить дальше его отец, а бросился вперёд и дёрнул дверь кареты. Когда отец схватил его за сюртук, юноша легко выскользнул из него и оставил там. Он выпрыгнул на улицу только в рубашке, жилете и брюках, и побежал так, как никогда в своей жизни.

***

Томас не слышал оскорбительных криков людей, которых он расталкивал, когда бежал по улице. Старый слуга почти был в шоке, когда увидел его у двери. Даже сейчас, когда Томас бросился вверх по лестнице, тот снял перчатки и парик, и отбросил их от себя.

Папка для рисунков лежала открытой на столе, так же, как он её и оставил сегодня утром. Томас так сильно схватил листы, что один надорвался с безобразным треском. И это был портрет обезглавленной Катерины Англейд. Со скрытым посланием от Изабеллы, настолько маленьким и не приметным, которое никто не мог увидеть – кроме Томаса. «И я, идиот, у меня всё время это было перед глазами, а я ничего не замечал!» И если бы он не был таким сумасбродным, то засмеялся бы сейчас. Рядом с рукой мертвеца лежала незабудка, и он был абсолютно уверен, что не рисовал её тогда.

Томас поискал на другом портрете: мертвеца в госпитале Сог. Рисунок углем был в некоторых местах стёрт, но Изабелла изменила только мелкие детали: первоначально мертвец сжимал руку в слабом кулаке, однако, теперь, по-видимому, случайно оттопыренный указательный палец указывал в направлении подписи. Под каждым рисунком Томас всегда ставил даты лёгкими штрихами, чтобы не портить впечатление от картины, теперь же линии были ярче, бумага была слегка шероховатой, как будто бы кто-то это подделал. Новые числа были поставлены поверх первоначальных.

Здесь больше не стояла дата 23.06.1765, а 13.12.1765. Декабрь! «Это произошло после того, как мы уехали!»

Теперь ему пришлось сесть. «И пока я купался в жалости к самому себе, бестия убивала дальше! В отчаянии Изабелла пыталась послать мне это сообщение». Конечно же, естественно, что она не могла писать ему письма. А Лафонт тоже нет? Как в игре, один шахматный ход к другому. Он никогда ещё так дико не ругался. Томас собрал вместе все рисунки и затем побежал в свою мансарду. Там он вытащил из сундука чемодан. И быстро надел свою студенческую куртку, нашёл сумку с денежной компенсацией д’Апхера. Полностью для всего путешествия денег было недостаточно, но это было начало.

Слишком поздно он услышал щелчок замка. Томас подскочил к двери и обнаружил, что она закрыта. Юноша стучал по дереву, пнул его, но дверь едва сдвинулась на петлях.

— Не беспокойся, — услышал он через дверь приглушенный голос отца. — Ты останешься здесь до тех пор, пока не образумишься. И пока ты не одумаешься.

— Ни в коем случае! — кричал Томас. — Выпустите меня!

— Ты должен был лучше меня знать, — донёсся прохладный ответ. — Я надеялся, что ты мог бы избавить меня от этих слов. Даже если утверждаешь кое-что другое, Томас: я знаю тебя лучше, чем ты сам себя. Когда я получил сообщение о твоём аресте, я знал, что ты снова наделал глупостей. Поэтому написал прошение о королевском указе об изгнании без суда и следствия. Письмо лежит у нотариуса с твоего возвращения, одно моё слово и его отправят. Ты знаешь, что это значит.

Томас слишком хорошо знал. Это как пощёчина ледяной рукой. О таком приказе об аресте могли ходатайствовать не только чиновники по уголовным делам, но и граждане – для распутных жён или личных врагов. Но также и большинство родителей использовали эту возможность, чтобы было позволено запереть непослушных сыновей и дочерей. Для этого не нужно было совершать преступление. Достаточно было того, что, по мнению родителей, угрожало семейной чести, расточению денег на азартные игры или тайное сочетание браком для его получения.

— К сожалению, ты не оставляешь мне выбор, — сказал Шарль Ауврай. — Ты женишься на Клер или пойдёшь в тюрьму. Я сказал де Треминсу, что ты с утра забыл подарок невесте и должен его принести. Клер ждёт, тебе нужно быстро решить. Через десять минут я возвращаюсь, и ожидаю, что ты поведёшь себя как примерный сын.

Томас не стал ждать следующих слов, а бросился к окну. Он находился слишком высоко наверху, прыжок был бы смертельным. Но юноша мог бы попытаться слезть по крыше. Перед соседним домом стояло дерево, но довольно далеко.

Всё же, в тот момент он понял, что отец действительно знал его лучше, чем ему бы хотелось. На улицу вышел слуга и посмотрел на него вверх.

Томас выругался, а затем отскочил к секретеру, и отчаянно выдвигал ящики в поисках ножа для бумаги или другого предмета, которым он, возможно, смог бы открыть дверь. Юноша почти проигнорировал негромкий стук.

— Томас? — робкий, испуганный голос раздался через замочную скважину.

— Жанна! — заорал он. — Открой дверь!

— Я не могу, твой отец забрал ключ. Боже мой, что произошло с вами обоими?

«Мы только сняли наши маски», — подумал Томас. Впервые в нашей жизни. Он встал на колени перед замочной скважиной.

— Жанна, ты должна мне помочь, — заклинал он. — Убийства продолжаются!

Муслин прошуршала по двери, как будто бы Жанна сползла по двери и села.

— Ты хочешь вернуться обратно в дикий край? Один?

— Я должен!

— Ты знаешь, что ты сейчас делаешь? Ты навсегда себя губишь! И они найдут тебя в Гефаудане! В конечном итоге ты окажешься в тюрьме.

— Если ты – фаворитка короля, то сможешь замолвить за меня доброе слово. А теперь помоги мне, чёрт возьми! — он нашёл портрет Катерины Англейд и сунул его под дверь. — Как ты не понимаешь? Это могла быть Изабелла – одной из остальных девушек. Это продолжается, и она просит моей помощи! — когда Томас не получил никакого ответа, то забарабанил кулаками на друга по двери.