Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри. Страница 32

То же самое, наверно, чувствуют умирающие.

Почему Бог так жесток?

Глава 22

Диллон

Герберт едет за рулем автомобиля своей мамы по подъездной дорожке. Матильда сидит

на переднем пассажирском сиденье, а Кайл на заднем. Все четыре окна машины открыты

и из них звучит очень громкая музыка.

– Угадай, кто сегодня получил права?– кричит он, высунув голову из окна.

Я подхожу к машине и Рыжая машет мне, а Кайл тянется, чтобы пожать мне руку через

открытое окно.

– Что вы здесь делаете, ребята?– спрашиваю я, засовывая руки в карманы.

Мне исполнилось шестнадцать восемь месяцев назад, и мысль о том, чтобы получить

права, ни разу не приходила мне в голову. Мне стоит задуматься, что еще я пропустил.

– Где Пен? – спрашивает Герб. – Мы едем на пляж попрыгать.

Посмотрев на закрытые окна ее спальни, я откидываюсь на пятки и качаю головой:

– Я не думаю, что ей понравится это.

– Это значит что и ты не пойдешь? Теперь она твоя мама что ли?– спрашивает Кайл

смеясь, как будто это какая-то шутка. – Теперь ты совсем не зависаешь с нами.

Я ударил рукой по крыше красного Civic и отошел назад, не в состоянии объяснить, что

на самом деле происходит с девушкой по соседству.

– Я догоню вас попозже, или попрошу Рису подвезти меня туда вечером,– я лгу, надеясь

что успокоил их достаточно и не буду чувствовать вину из-за лжи.

Улыбка распространяется по лицу Кайла.

– Скажи своей сестре, что мне интересно как у нее дела.

Глава 23

Пенелопа

Новый день.

Новый доктор.

Новый рецепт.

Глава 24

Диллон

Я не видел Пенелопу восемь дней, и не выхожу из комнаты, чтобы быть у окна на случай,

если она проснется.

– Папа и я, собираемся сходить куда-нибудь на ужин. Хочешь пойти с нами? –

спрашивает мама. Ее тонкий голос доносится до меня из-за запертой двери. – Прогулка

может пойти тебе на пользу.

Лежа на полу под открытым окном, я кидаю мяч вверх и ловлю его, прежде чем снова

бросить. Красные нити, вшитые в резиновый кожух, словно движутся по мячу вверх и

вниз.

– Диллон, можно мне войти? – спрашивает мама. Она пытается справиться с дверью

дергая медную ручку, а потом стучит. – Ты еще не спишь?

Я сажусь, позволяя мячу упасть на пол. Он падает на ковер с мягким стуком и катится к

центру моей комнаты.

–Я не голоден, – говорю я потирая лицо руками, прежде чем подняться на ноги.

Заходящее солнце окрашивает стены моей спальни в розовый и оранжевый, и

температура теплого воздуха начинает опускаться вниз вместе с самой яркой звездой на

небе. Смотрю в окно и расстраиваюсь, увидев по-прежнему закрытые окна Пен. Я отхожу

от него с болью внутри и открываю дверь спальни.

Мама медленно входит в мою комнату, проводит пальцем по поверхности комода и

кривится из-за слоя пыли. Ее карие глаза расширяются, заметив груду одежды в углу и

массу грязной посуды, которую я не удосужился отнести на кухню.

– По крайней мере, я знаю что ты ешь, – говорит она, складывая пустые стаканы и

тарелки, чтобы забрать их.

Сидя на краю кровати, я говорю:

– Это не так важно.

Пенелопа могла бы быть ее дочерью.

С двумя кучками моей грязной «безответственности» в руках, она открывает рот, чтобы

заговорить. Я настраиваю себя на ту же лекцию, что я уже слышал несколько раз на этой

неделе, но мои плечи опускаются, когда она щелкает губами.

Неспособный никого сделать счастливым, мне кажется, что я разрываюсь на две части.

Мое сердце – с грустной девушкой по соседству, которая не может покинуть комнату из-

за постоянной сонливости, вызванной таблетками. Соня, не проявляет ко мне сострадание

и не позволяет увидеть Пен. Мои родители заставляют меня ходить в школу каждый день

без нее, и они прячут домашний телефон, чтобы я перестал звонить Файнелам.

Последнее что я хочу, чтобы Пенелопа считала будто я ее бросил; и мне хочется, чтобы

мои родители знали, что могут доверять мне. Одно мешает другому, так что я застрял

между школой и комнатой, в которой запираюсь сразу после возвращения домой.

Мама переступает с одной ноги на другую. Ее светлые волосы убраны назад, и темные

круги под глазами вызывают дискомфорт.

– Мам, я в порядке, – говорю я, надеясь облегчить ее беспокойство.

Она тяжело вздыхает.

– Пожалуйста, пойдем с нами на ужин. Мне от этого станет лучше.

Отталкиваясь от матраса, я соглашаюсь пойти и беру часть грязной посуды, чтобы помочь

маме. Свет возвращается в мамины глаза, и улыбка расползается по ее маленькому лицу.

Только эта ее реакция, поднимает мое настроение.

Но оно сразу же падает, как и посуда из моих рук, когда я слышу крик Пенелопы.

– Диллон! – моя мама зовет меня, когда я выбегаю за дверь, давя ногами посуду.

Отчаянные и оглушительные крики моей девочки, становится громче, пока я несусь вниз

по лестнице. Я выскакиваю на улицу вслед за отцом, который выбежал из кухни.

Спускаясь с крыльца, я несусь во двор к Файнелам.

Пен босиком и в пижаме, с горящим безумством в глазах, тянет за рубашку своего отца,

пока он пытается отойти от дома. Она пальцами ног, словно вцепилась в траву, но ее отец

сильнее, и вытаскивает ее на бетонную дорожку. Она спотыкается и падает, выпуская

темно-синюю рубашку отца из рук. Ее грязные ноги покрываются кровью, когда Пен

ударяется ими о бетон.

Соня стоит в открытой двери дома прикрывая руками рот, и слезы катятся из глаз. Мама

проходит мимо меня, чтобы успокоить соседей, которые стали друзьями нашей семье.

С бешено колотящимся сердцем я пытаюсь подойти к Пенелопе, но мой отец не пускает

меня.

– Иди внутрь, – строгим тоном, которого я никогда не слышал от него раньше,

приказывает он.

– Папа! Пожалуйста, папа! Нет, ты не можешь, папа!– рыдает Пенелопа, но тренер

Файнел не слушает ее. Даже когда его дочь, ползет за ним на коленях и хватает за

лодыжки.

– Отпусти, – рычит он. У Уэйна в руках небольшая картонная коробка.

Я смотрю сквозь слезы, как костяшки Пен белеют от напряжения, и больше не могу

стоять сложа руки. Несмотря на протесты отца, я отталкиваю его и подбегаю к Пен, и

падаю на колени рядом с девушкой, которая рушит души. Она не реагирует на мое

объятие, но что-то во мне щелкает, становясь на место, и я чувствую себя завершенным с

моим безумством в руках.

Уэйн молча стоит над нами, глядя на нас пустым взглядом. Он просто ждет, чтобы она

успокоилась. Будто перед ним, не больше чем своенравная девушка устраивающая

истерику.

Я чувствую дрожь в ее мышцах и слышу страх в ее голосе.

Это страх.

Это истерика.

–Это я, Пенелопа,– я шепчу ей на ухо, медленно положив свою руку поверх ее и

осторожно обнимаю другой.

–Давай, малыш. Вставай, – говорю я, держа ее так крепко, что не остается пространства

между нашими телами.

Вдруг, она разворачивается ко мне лицом, сильно прижимается ко мне и кричит:

– Он разбил их!

Свободный от удерживающих рук своего единственного ребенка, мистер Файнел

подошел к металлическому мусорному баку, стоящему рядом с домом, снял крышку и

положил ее на землю. Пен прячет лицо на моей шее, покрывая мою кожу теплыми

слезами, не в состоянии справиться с тем, что ее отец собирается сделать.

Я наблюдаю как он вываливает в бак все, что находилось внутри коробки и начинаю

плакать с моей девушкой, когда я понимаю, что это было.