Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри. Страница 50

пальцами по моим волосам, потому что она любит, когда они немного растрепаны. Она

ослабила галстук и намазала немного помады на воротник рубашки. Я пытался уговорить

ее сбежать, пропустив церемонию, и попасть прямо в медовый месяц, но она отказалась.

– Я хочу, что бы все увидели, как сильно я люблю тебя, – сказала она, прежде чем Риса

вбежала в комнату, тыча указательным пальцем и сигаретой между губ.

Теперь мы здесь. Я надеваю кольцо на ее палец, а Пенелопа делает глубокие вдохи.

– Мы можем сейчас сбежать? – шепчет она, глядя то на меня, то на безымянный палец.

– Пока нет, – шепчу я, и произношу свою клятву, а потом слушаю ее.

Священник говорит мне, что бы я поцеловал свою невесту.

Моя невеста.

Я беру ее на руки и целую. Толпа свистит, хлопает в ладоши и кричит. Красная помада

размазана, руки в волосах. Кто-то прочистил горло: «кхе-кхе», но я продолжаю ее

целовать.

Это официально и навсегда.

Голова Пенелопы откидывается, ее смех заставляет мое сердце увеличиться.

Я снова целую ее.

В сумерках, Риса произносит речь о роликах и сердце в цементе. Она упоминает о

разбитых душах и заколоченных окнах, напоминает нам, что мы сильнее, чем наши

недостатки.

– У вас ребята есть большее – о чем многие только мечтают. Вы влюбились еще детьми,

бесповоротно и безусловно, – она вытирает глаза, делает глоток шампанского. – Помню

первый раз, когда мы все курили…

Папа забирает микрофон у Рисы и произносит речь о гордых родителях, и об оправданных

ожиданиях. Его слова о борьбе и длинной дороге душат меня. Пенелопа с сияющими

глазами улыбается и целует меня в щеку.

Тренер Файнел говорит следующим. Вся его речь в виде ворчания и бормотания.

– Парень, тебе лучше…. Парень, я всегда знал, что ты будешь тем самым… Парень, я

больше не покупаю «M&Ms», – и заканчивает свою речь севшим голосом. – Диллон, я

знаю, что ты будешь заботиться о ней. Ты всегда это и делал.

Все смотрят, как мы исполняем наш первый танец в качестве супружеской пары.

Пока мы кружимся на заднем дворе дома моих родителей, я наклоняюсь к Пенелопе:

– Это так банально.

Деревья украшены мерцающими огнями, и белые столики со свечами и белыми льняными

скатертями украшают зону приема.

Пенелопа смеется, положив голову на мою грудь.

– Заткнись. Это мой день.

Ее волосы пахнут ванилью и миндалем, босые ноги на моих ботинках, и ушко напротив

моего бьющегося сердца.

Мы танцуем на крошечном пятачке. Платье Пенелопы волочится по траве. Мы не

говорим. Мы только двигаемся и вздыхаем, пока тренер Файнел не хлопает меня по плечу

и не просит разрешения.

Я целую Пенелопу в лоб, потом в щеку и уголок губ, прежде чем передать мою девочку ее

отцу, и взять за руку свою сестру. Моя сестра пахнет травкой и сиренью. Она хихикает, а

ее глаза налиты кровью.

Риса и я кружимся в шутливом танце, смеемся, плачем и обнимаемся, пока не сбивается

дыхание.

– Я знаю, что я не самый умный человек в мире, Диллон, и я многое не сделала в жизни,

чего стоило бы, но я горжусь тобой и Пенелопой.

– Риса, заткнись. Ты сделала для меня и Пенелопы больше, чем думаешь. Если бы не ты...

– я роняю голову на плечо своей сестры, пытаясь сохранить самообладание. – Я не знаю,

где мы были бы без тебя.

Она смеется.

– Вместе. Вы родились, чтобы быть вместе.

Кайл похлопывает меня по плечу, прося вклиниться в танец. Он дарит мне небольшую

улыбку, но глазами он уже с Рисой. Они притягиваются друг к другу сплетаясь. Это

настолько интимно, что я ухожу от них не оглядываясь, засунув руки в карманы.

В сторонке от танцпола, я краду немного времени для себя. Я заказываю пиво из бара и

прячусь среди деревьев, прислонившись к стволу, которое мы использовали с Пенелопой

для игр в детстве.

Громкая музыка, эхо голосов и смеха проплывают мимо. Холодное пиво успокаивает

губы. Я ослабляю галстук, расстегиваю несколько пуговиц на рубашке, прежде чем

вытащить ее из штанов и закатать рукава.

Я вижу танцующую Пенелопу. Рядом с ней находятся родители, показывающие любви

больше, чем я когда-либо видел. Герб и Матильда, вместе дольше, чем Пенелопа и я,

игриво шепчутся, прежде чем он ее раскручивает.

Но мои глаза всегда возвращаются к Пенелопе. Ее отец расположил свою щеку на ее

макушке. Его черно-серые усы двигаются, будто он дает ей советы, и говорит слова

любви. Пенелопа плачет и вытирает лицо. Ее губы красные, но помада давно стерлась, так

как я целовал ее во время церемонии, а на ее шлейфе следы от травы.

Я даю им станцевать еще одну песню, прежде чем вернуться к своей жене.

– Я готов, – я шепчу ей, забирая от Уэйна

– Мы пока не можем уйти. Свадьба еще не закончилась, – Пенелопа целует меня в щеку,

позволяя утянуть ее подальше от танцпола.

Я разворачиваю ее пару раз, пока она идеально не располагается под моей рукой. Прежде

чем Пенелопе удается понять, что я делаю, мы уже убегаем с нашей свадьбы и бежим к

«Понтиаку». Она хихикает и бежит, поднимая свою юбку. Я, за ней, держа шлейф платья,

чтобы она не поскользнулась.

Мы бежим, пока музыка не становится шумом вдалеке, и машина не появляется перед

нами.

Пенелопа смеется, опуская подол и хватая ртом воздух.

– Ты сделал это нарочно, оставляя машину так далеко.

С губами напротив ее уха, я тянусь открыть ей дверь.

– Я делился тобой так долго, как только мог. Я начал терять разум.

Мы едем обратно в Сиэтл с выключенными телефонами и очень громким стерео. Я курю,

а Пенелопа задрала подол платья на колени. Она освободила свои волосы от заколок и

тянется за спину, чтобы немного ослабить корсет.

Три часа спустя, мы бежим к входной двери. Пенелопу теперь не волнует состояние

платья, она концентрируется на том, что бы выбраться из него как можно быстрее.

После того, как мы входим в дом, она и я работаем над шнуровкой и кружевом, пока оно

не падает к ногам, и Пенелопа не вздыхает с облегчением. Она стоит в прихожей в белых

трусиках и лифчике. Я даю ей около десяти секунд, чтобы отдышаться, прежде чем

набрасываюсь на нее.

Мои руки в ее волосах, ее спина прижата к стене, а ноги обернуты вокруг моей талии.

– Я люблю тебя, – шепчу я напротив ее губ.

Голова Пенелопы запрокидывается и ударяется о стену.

– Я люблю тебя, – она шепчет и крутит бедрами.

Медленно пробираемся в спальню. Мы обнажены, наши конечности – спутанный клубок,

и мы почти не дышим, потому что нет времени. Ее гладкие ноги двигаются вверх и вниз

по моим. Пенелопа выгнулась дугой и открыла рот. Я надавливаю на нее, медленно и

полностью.

Под звуки ее любви, воспоминания о нашем прошлом заполняют мой разум.

Как первый раз я увидел ее.

Одни даты рождения и знаки мира на ее щеке.

Ролики и ноги, толкающие мой велосипед.

Я целую шею Пенелопы, ее руки двигаются вверх и вниз по моей спине, и я погружаюсь в

нее.

Любовь убивает. Любовь побеждает.

Пенелопа шепчется с Рисой на диване. Я игнорирую ее, только потому, что я сильно

люблю ее.

Записки через всю лужайку.

Хранение конфеток «M&Ms» в коробке под моей кроватью.

– Диллон, – стонет Пенелопа, ее грудь прижимается к моей.

– Тссс... – я целую уголок ее рта, входя в нее.

Картинки нашего детства пролетают через мой разум, одна за другой.

Объяснение как пользоваться тампонами и наш первый поцелуй. Пешие прогулки в лесу, и

как мы держимся за руки.

Как она захотела секса, узнав о своем диагнозе.

Начало средней школы, и радуга солнцезащитных очков.

Украденные перья и бодрствование всю ночь.