Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 41

Все бумаги оформлены, вещи собраны и упакованы для переезда (снова!). Хорошо, что я не выбросила коробки, в которых мои пожитки еще совсем недавно ехали из Столицы.

За прошедшие дни я больше не видела Кейрана и не говорила с ним. Все формальности были улажены без его участия. Только одно сообщение пришло на мою почту от его имени, в котором сухо и по-деловому напоминали о том, каким образом будет производиться денежный расчет и вежливо уточнялись сроки моего переезда.

…Вспоминая, как руки и губы Кейрана касались меня, я покрывалась жгучими мурашками с макушки до пят. Но каждый раз меня тянуло истерически хохотать, когда в памяти всплывало его необъяснимое бегство.

Он был чем-то потрясен настолько, что не посчитал возможным хотя бы попрощаться. Просто сбежал, как затравленный зверь.

Помню, как, ничего не понимая, ошеломленная и оглушенная, почти бессознательно поплелась на кухню, ощущая в тот момент лишь пламя на губах от поцелуев и жар его рук на своей коже. Я взяла обе кружки с кофе, к которым мы так и не притронулись, и медленно сливала их в раковину, смотря, как два потока ароматной жидкости соединяются в один, исчезая в отверстии…

Происходило что-то необъяснимое, но одно несомненно — нас обоих влекло друг к другу с невероятной силой. Теперь-то уже я в этом не сомневалась.

Но существовало противодействие, которое не позволяло нам сближаться.

…С переездом мне помогали Брайан, Патриция и ее муж Колин. Он приехал прямо с работы и тут же включился в процесс, первым делом расчистив заросшие травой подступы к крыльцу коттеджа. Увидев, как буйная растительность заполонила участок и захватила дом, муж Патриции молча сел в свою машину и куда-то уехал. Вернулся скоро, привезя с собой новенький секатор, большой моток подвязочной проволоки, топор и грабли. Через час плющ и хмель больше не закрывали крыльцо и окна кухни, когда Колин мастерски срезал на фасаде здания старые побеги, а свежую поросль аккуратно подвязал.

А траву и сорняки, заполонившие дорожку от калитки к крыльцу, утоптали множество ног, пока мы дружно разгружали и носили вещи в дом.

Новенький инструментарий достался мне в подарок. Теперь уж точно мне не отвертеться от освоения навыков садоводства, но при этом мне все сильней хотелось ограничиться применением топора.

…Ближе к вечеру фургон, перевозивший мой скарб был полностью разгружен и удалился, следом уехал и Колин.

Патриция, Брайан и я, усталые и взбудораженные, расположились в гостиной моего нового обиталища. Практичная Пэтти отдельно упаковала кое-какую посуду и еще кучу всяких нужных мелочей, включая аптечку и несколько контейнеров со съестным.

Мы накрыли импровизированный стол, используя одну из коробок. Совсем, как в первый вечер моего приезда в родной город. Это было совсем недавно, а, кажется, что прошла уйма времени.

Суета улеглась, мы немного отдышались и расслабились, сидя на моем стареньком диване, и мне вдруг неудержимо захотелось плакать.

Полное осознание того, что я сделала и ничего уже нельзя изменить, накатывало с всё возрастающей силой. Давясь слезами, я запивала их горячим чаем и молилась про себя, чтобы Брайан и Патриция быстрее ушли, а я смогла бы предаться самоистязанию и вдоволь нареветься.

Но когда мои друзья, наконец, оделись и собрались уходить, вдруг поняла, что есть еще один очень важный момент, под которым я должна сейчас же подвести черту.

— Брайан, не мог бы ты еще задержаться, — сказала, когда они с Пэтти подошли к дверям.

Патриция остановилась, как вкопанная и с возмущением воззрилась на меня. Я видела, как ей хочется что-то сказать, но она сдержалась и только посмотрела на Брайана, ожидая, что скажет он.

— Конечно, — спокойно отозвался мой друг.

Чмокнул Пэтти в щеку, прощаясь с ней, тут же сбросил кроссовки и куртку и вернулся в гостиную, оставив нас с подругой один на один в прихожей. Патриция уставилась на меня пламенным взглядом.

— Не морочь ему голову, — зашептала она горячо, приблизив ко мне свое напряженное личико. — Думаешь, я не вижу, что между вами что-то происходит. Брайана словно подменили, он сам не свой и…

— …и не стоит нам с тобой это обсуждать, — разозлилась я. — Извини, но иногда ты суешься не в свое дело, Пэтти. Я бесконечно благодарна тебе за помощь, но меня не интересуют ни твои советы, ни твое мнение насчет меня и Брайана.

— Ага! — прошипела она почти торжествующе, — значит, есть некая территория, где «ты и Брайан».

— Эта «территория», как ты выразилась, существовала всегда, — парировала я. — И тебе это прекрасно известно. Мы, по сути, никогда не были «тремя поросятами», хоть и дружили, но больше и чаще общались поврозь, парами — я и Брайан, я и ты. Разве не так?

Несмотря на то, что чуть раньше я думала иначе, но с моим отъездом Пэтти и Брайан не стали более близкими друзьями, вытеснив меня. Получается, что я была и оставалась объединяющим звеном нашей троицы.

Пэтти фыркнула, продолжая выразительно поедать меня глазами. Я почти видела, как она искрит, словно оголенный провод.

— Не разрушай то, что есть, Хейз, — не сдавалась подруга. — Что бы ты ни говорила, мы — друзья, очень давние друзья. Не забывай это, прошу. И это не совет и не мнение, это просьба. Переходить границу с Брайаном… неправильно.

Пэтти права, но все это я прекрасно понимала сама, и она, к счастью, не знала, что границу мы давно нарушили. И действительно ни к чему хорошему это нас не привело. Я почти «сломала» Брайана, а теперь снова собиралась сделать ему больно.

— Если Брайан… — снова начала Пэтти.

Её упертости можно только удивляться. Придется прибегнуть к крайним мерам. Возможно, не к самым красивым, но других вариантов остановить Пэтти я не знала.

— Хватит о Брайане, — прервала я подругу. — Он взрослый и умный человек, и свободный мужчина. Он сам разберется, что к чему. Не думаю, что он просил тебя стать его адвокатом или телохранителем.

Я сделала вдох поглубже и продолжила:

— И если уж продолжать обмен мнениями, то, как по мне, так ты бы лучше обратила весь свой пыл на собственного мужа. Он наизнанку выворачивается, чтобы тебе по-всякому угодить, а ты его не удостаиваешь и сотой долей того внимания, которое уделяешь мне и Брайану. Во всяком случае, в нашем присутствии. Ведешь себя, как королева, позволяющая себя обожать.

Щеки Патриции налились румянцем гнева, она набрала воздух, открыла и закрыла рот, собираясь разразиться какой-нибудь полной возмущения тирадой.

— Все, Пэтти, хватит, — решительно сказала я. — Мы сейчас поругаемся, а я этого совсем не хочу. Иди домой, к своему Колину, поблагодари его еще раз от меня за помощь. Он вовсе не такой простачок, каким ты его привыкла считать. Он классный парень, на редкость терпеливый и любит тебя безумно. У вас семья, а о нас с Брайаном тревожиться не нужно. Мы сами во всем разберемся.

Глаза Пэтти наполнялись слезами обиды, она слушала меня, и губы ее дрожали. Испугавшись, что она сейчас разревется, я порывисто обняла ее и чмокнула в щеку.

— Ничего не разрушится, если мы сами того не захотим, — сказала я, не очень веря в это.

Патриция сдула прядку волос, упавшую ей на лицо, и не сводила с меня широко раскрытых глаз.

— Пока, — сдавленно проговорила она, открыла дверь и вышла.

Пэтти быстро шагала к калитке, где за каменным ограждением участка ярким пятном выделялся припаркованный напротив дома ее желтый MINI Cooper. Я подождала, пока автомобиль скроется из виду, только тогда закрыла дверь и пошла к Брайану.

…Мы уселись рядом на диване, я собрала остатки мужества и заговорила, чувствуя себя отвратительной актрисой, хотя была абсолютно искренна.

В этом чужом и незнакомом доме начиналась новая глава моей жизни, и не хотелось, чтобы нечто искаженное и неправильное поселилось здесь вместе со мной.

Я говорила Брайану, что не хочу и не могу его обманывать, давать пустых надежд и обещаний, которые не выполню. И что ужасно сожалею о том, что мне приходится говорить все это ему. Ужасная банальщина, которая не в состоянии выразить и сотой доли того, что мне хотелось передать.