Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина. Страница 94

— Контейнер в багажнике, Пирс? — спросила она своего водителя, застывшего в ожидании возле элегантного мощного автомобиля.

— Да, мадам, все на месте, — ответил Пирс. — Прошу прощения, мадам, но вы уверены, что я вам не нужен сегодня?

— Я справлюсь сама. И ты называешь меня мадам слишком часто.

— Да, мисс Берриган. Но, мадам, — он осекся, но тут же продолжил, — вы давно не сидели за рулем. И в такой час на дороге может быть…

— Я справлюсь, — отрезала Морин, не повышая голоса, меняя лишь твердость интонации.

— Но в питомнике вам понадобится помощь.

— Там есть, кому всем заняться, Пирс. Не думаешь же ты, что я сама стану таскать неподъемный контейнер с мясом? Но твое рвение похвально.

— Тогда позвольте, я выведу машину из гаража.

— Твои услуги, — она подчеркнула слово «услуги», — мне сегодня не нужны. Что непонятно? — тон Морин колебался в степени «нагрева» где-то между скучающим безразличием и леденящим высокомерием.

Открывая перед ней дверцу машины, водитель едва слышно что-то буркнул себе под нос.

— Изволь говорить отчетливо, Пирс, — бросила Морин, усаживаясь за руль. Кольнула мужчину беглым, небрежным взглядом. В янтарных глазах блеснул загадочный огонек, непонятно какую эмоцию отражавший. — Или я, наконец, уволю тебя за эту мерзкую привычку бубнить под нос.

Она повернула ключ в замке зажигания и спокойно добавила:

— Или не уволю, а отрежу язык. А ведь жаль будет. Он у тебя весьма искусный.

Пирс застыл с приоткрытым ртом, растерянно глядя вслед медленно удаляющейся машине.

Он так и не понял, шутила ли хозяйка. Или шутила очень грубо.

…Морин направлялась туда, где должна была побывать уже давно.

Она контролировала происходящее, и все шло гладко и правильно. Однако какие-то моменты вдруг стали вызывать более глубокий, абсолютно лишний, интерес, проигнорировать который она не могла, потому что всецело доверяла своим инстинктам и ощущениям.

Свернув с главной дороги, женщина направила машину в объезд, чтобы приблизиться к намеченной цели с той стороны, где никто не нарушит ее уединение.

Чуть съехав на обочину, она остановила «майбах» и вышла из машины. Двинулась по полю, чувствуя, как под ногами концентрируется извечная мощь, пропитавшая все слои земной тверди.

Сейчас она находилась в одном из мест в этом мире, где время не являлось величиной. Здесь не имели значения направление и движение. Здесь замыкался круг между прошлым, настоящим и будущим, становясь незыблемой вечностью.

Монолиты* стояли неподвижно, внешне являя собой только мертвый и холодный камень. Но именно эти глыбы были источником энергии, что не имела границ, не ведала изменений и срока давности.

В этих местах туристы бродили маленькими стадами, как заблудившиеся овцы и так же, как эти животные, тупо пялились на то, о чем понятия не имели. Люди ничего не ведали об истинной силе этих камней, а если бы и узнали, и попытались понять, то не сумели бы эту силу ощутить. Не то, что ею воспользоваться.

Они фальшиво восторгались древними монолитами, будто для них они не были просто огромными старыми камнями, стоящими кругом. Они фотографировали сооружения отдельно и себя на их фоне. Суетливо сновали вокруг, или заходили внутрь круга, прикасались к камням, не ведая какое бесчинство творят.

Для Морин, как для существа, в настоящее время связанного с миром людей материальной оболочкой и жаждой восполнения нанесенного ей урона, сила камней являлась артерией, соединяющей с ее истинным миром — нетленной Вечностью.

Сейчас, в этот закатный час, на поле не было никого. Роса покрывала густую изумрудную траву и холодила ступни, проникая сквозь тонкие чулки.

Морин шла, не отрывая сосредоточенного взгляда от группы камней, впитывая их вибрирующую силу, устанавливая незримую связь между собой нынешней и той своей сущностью, что всегда оставалась за пределами этой реальности.

Чуть вдалеке, над поросшим лесом холмом, на блекнущем небе, зависла туча. Как пульсирующая клякса на чистом полотне, она то расплывалась в рваное пятно, то сжималась, становясь сгустком тьмы. И каждое движение этой массы было наполнено жадным нетерпением и готовностью поглотить все небо.

— Я скоро, — прошептала Морин, улыбаясь уголком рта. — Потерпите совсем чуть-чуть, и я дам вам то, в чем вы нуждаетесь.

…Время, как мера, не имела значения. Такого критерия в мире Бессмертных попросту не существовало.

Есть лишь однажды заведенный порядок и равновесие, которое необходимо поддерживать.

***

Бадб, как и любое другое божество, свято исполняла свое предназначение. Богине войны и смерти чуждо милосердие, но знакомо чувство меры. Она умела пренебрегать правилами, но всегда стремилась соблюдать баланс и гордилась этим не меньше, чем своими воинскими победами.

Неистовая Бадб никогда не смирялась, никогда не отдавала то, что принадлежало ей. Зато умела отбирать силой и завоевывать в сражении то, чем хотела бы обладать.

Тот, кого она звала Холод и Ветер, Высокий тростник был ее верным спутником, предназначенным только ей, и его статус навеки скрепляли гейсы.

— Не преклонять колен перед смертными

— Не принимать помощи от смертных

— Не брать даров у смертных

— Не носить цветов лазури

Хранить верность своей госпоже не входило в число гейсов, но являлось главной причиной и смыслом существования спутника богини, его прямым предназначением.

Но вмешался Старый Друид, хранивший обиду на Бадб за свое бесчестие и проигрыш в старом споре, и однажды Холод и Ветер, Высокий тростник нарушил каждый из гейсов. Он должен был принять наказание от рук своей повелительницы.

Колдун помог спутнику богини избежать наказания за проступки. Старик вторгся за пределы допустимого, нарушил порядок, способствовал тому, что стремления и слабости мира смертных проникли в упорядоченный мир вечных.

Разве могла она, богиня, привыкшая побеждать, проигнорировать этот факт или смириться с ним и просто продолжать свой путь в Бесконечности?

Возможно ли смириться с тем, что подвергало сомнению основную извечную истину, гласящую, что нет ни Вчера, ни Сегодня, ни Завтра. Есть лишь не имеющая конца, замкнутая цепь, состоящая из бесчисленных версий Вечного Сейчас. И во всех этих вариациях неизменными оставались две константы — Она и ее Спутник, с которым она поделилась своим бессмертием и которого у нее вероломно отняли.

Она поклялась вернуть Его и терпеливо вела поиск, следуя по невидимому следу скрытой от нее души. «Хлебным крошкам», разбросанным во времени и пространстве. Но она находила их и собирала, с каждым шагом приближаясь к цели.

***

…Где возникает интерес, там рождается спор. Где рождается спор, там может начаться война.

Бадб была начеку, и всегда оказывалась там, где выковывалось первое звено этой цепи.

Однажды два правителя соседних владений, уставшие от затяжного спора между ними, позвали Друида, чтобы он разрешил их тяжбу. Друид прибегнул к древнему беспристрастному способу разрешения конфликтов.

Все собрались на лугу, вокруг небольшого холма. На вершину возвышения уложили две одинаковые доски. Друид принес с собой большую ячменную лепешку. Он разломил ее на две равные доли и вручил по половинке спорщикам. Оба повелителя покрошили свою часть лепешки каждый на одну из досок.

Все отошли от места, где вершился суд и замерли в ожидании появления вороны, в крыле которой будут белые перья.

Птица прилетит и опустится на доски. Одно крошево склюет, второе разбросает. Выиграет спор тот, чью часть лепешки птица разбросает.

Бадб, наблюдавшая за конфликтом владык, ждала, когда же спор выльется в хорошую драку. А лучше всего в сражение или затяжную войну, которая охватит многие поколения семей обоих правителей. Друид со своим обрядом собирался все разрушить, лишив богиню удовольствия испытать и укрепить свою мощь.

В войне все средства хороши. Негласно объявив Друида своим противником, Бадб пошла на хитрость. Она перехватила ворону, что могла разрешить спор, убила «вестницу справедливости» и заменила ее птицей из своей верной свиты.