Свердловск, 1976 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович. Страница 44

— У Тимохина сын из армии пришёл, вот и решил ему папа машину отдать, а он под перила задом заехал, когда разворачивался. Старший-то Тимохин вот-вот Жигули себе купит. У него очередь подошла на заводе.

— Колька, Рыжий? Подожди, он же только в ноябре должен дембельнуться.

— Комиссовали. Говорят, на учениях под БТР попал, ногу поломало. Теперь хромает.

Рыжий Колька, или Лис, был до армии знаменит не только в нашем дворе. Цвета своих волос он нисколько не стеснялся, назло всем ходил в невообразимо широких брюках, с клёшем чуть ли не в полметра, сшитых им самим из оранжевого панбархата. За плечами всегда болталась старенькая гитара. Играл он плохо, но восполнял это очень громким исполнением и нечеловеческой самоуверенностью.

Пока красили багажник, я обдумывал одну идею. Не так давно я купил десяток разных конструкторов и завёз их ребятам в интернат. В фойе был кусок стены, на котором, как живые были нарисованы два хоккеиста, на большой скорости рвущиеся к воротам.

— Нравиться? — спросил меня Стас, когда увидел меня рассматривающим замечательно выполненный рисунок.

— Здорово, как будто фотография, — признался я.

— Мы с Юрком перерисовали. Это фотка была в журнале. На весь разворот.

— Да ладно, — не поверил я.

— Наш классный — учитель по рисованию. У него тут знаешь какая мастерская. Он даже на выставки свои картины возит, а в школе кружок по рисованию ведёт. Мы с первого класса там занимаемся. Подожди тут, я сейчас свои альбомы принесу, — Стас умчался по лестнице и через пару минут я с удивлением рассматривал отличные рисунки, выполненные разными способами. Карандашные наброски, акварель, пастель. Основная тематика — спорт, во всех его видах. Улыбнулся, увидев на нескольких рисунках одну и ту же гимнастку в разных купальниках. Стас тогда это заметил и надулся.

Вспомнив про их таланты, я подумал, что с Колей я запросто договорюсь про аэрографию на багажник. Такой эксперимент вполне в его стиле. Надо, чтобы появился живой образец, дальше легче будет. А у парней появится шанс заполучить необычную специальность и возможность зарабатывать, если всё удачно сложится.

Украшательство машин в СССР не развито. Максимум, что можно увидеть — это дополнительные противотуманки, хромированные колпаки на колёса и козырёк на лобовом стекле с надписью Автоспорт.

На обратном пути заскочил к Рыжему. Там — пир горой. Отмечают возвращение сына. Кое-как удалось отказаться от застолья и вытащить Колю на балкон. Объяснил ему задумку, он воспринял её на ура и притащил мне иллюстрацию, вырванную из какой-то книги.

— Вот смотри, если бы нас на учения неожиданно не погнали, то мне бы её на груди выкололи, — поделился он со мной своими дембельскими фантазиями. Хорошая картина. Матёрый лис, встав передними лапами на пригорок, всматривается куда-то вдаль.

Обговариваем детали, и со всех ног лечу домой. Как чувствовал! Только успел зайти — звонит телефон. Олька позвонила. Сама. Первый раз.

Глава 13

Сижу на выставке, жду открытия. В обычных солнечных очках. Сходил я к врачу, которого Натанович нашёл, тот прописал мне капли и посоветовал есть боярышник с мёдом. Капли помогают часа на полтора — два. В помещении с ними можно обходиться обычными солнечными очками. От мёда пока результатов нет, но вкусно.

— Я пойду по стендам пройдусь, — пышненькая хохотушка — секретарь комсомольской организации завода, вызвалась помогать мне на выставке. Киваю, что услышал. Сижу прямо под чеканной эмблемой завода, которую выпросил у профкома для выставки. Её для демонстраций сделали, таскают перед колонной завода, как хоругвь на крестном ходу. В центре стенда у меня выстроена пирамида из сверкающего железа. Четыре десятка никелированных блинов к штанге увенчаны наборами гантелей. За этим великолепием выстроились тренажёры. Пять штук! Мы успели сделать беговую дорожку и велотренажёр. Три режима нагрузки и индикация скорости из пяти лампочек. Простенько конечно, но для первых образцов пойдёт. Из основной продукции завода — три вида бытовых насосов для воды. Из товаров народного потребления завод больше ничего не производит. А вот и первые ласточки. В зал начали запускать посетителей.

— А тот белый для чего нужен? — тётка с ярко — рыжей башней волос на голове меня уже прилично достала. Для чего я ей выдал лист с описанием продукции? Дело в том, что я лихорадочно записываю будущих заказчиков, а она всё спрашивает и спрашивает. Машку — комсомолку где-то черти носят, как ушла, так и нет до сих пор. Отвечаю, записываю координаты будущих клиентов, раздаю листы с описанием и ценами. Меня плотненько окружили и всем чего-то да надо. Хорошо, хоть светокопий успели сделать приличное количество, но боюсь, мне их на день не хватит. У меня два листа исписаны полностью. Наши будущие заказчики. Неожиданно гомон вокруг меня начинает стихать, и люди расходятся в стороны. Поднимаю голову от тетради. Борис Николаевич Ельцин, собственной персоной. Окружающая его свита понемногу вытесняет от стенда остальных посетителей.

— Так, кто это тут у нас сверкает на весь зал? — широко улыбается первый секретарь Свердловского обкома партии своей простой и искренней улыбкой.

— Завод Пневмостроймашина, Борис Николаевич, — отвечаю ему, поднимаясь из-за стола, — Показываем товары для спорта и насосы для домов.

— Спорт я люблю. Сам иногда грешен часок — другой на корте мячик погонять. А что, хороши? — спрашивает он у сопровождающих, подхватив в руку самую большую никелированную гантелину. Вокруг начинают щелкать фотоаппараты, — Вот он наш уральский ответ, а то звонят, понимаешь, что у вас там за свердловская инициатива, — Ельцин охотно позирует с гантелей в руке, подняв её на уровень лица. Услышав про «инициативу», я невольно закашлялся. Один из свиты, поглядев на меня и на секунду задумавшись, подходит и что-то шепчет Борису Николаевичу на ухо. Сквозь гул голосов слышу только слова «тот самый».

— Молодой человек, а вы случайно не спортсмен? — спрашивает у меня «шептун» из свиты.

— Спортсмен, и не случайно, — я понимаю, что надо срочно спасать ситуацию, — Борис Николаевич, уральцы — люди дела. Увидели недостаток, не побоялись про него сказать, не побоятся и за дело первыми взяться. У нас директор на заводе замечательный. Он, как статью в газете увидел, так и отправил меня эскизы всего этого рисовать, — обвожу рукой экспонаты стенда, — А уж мастера не подвели, всё к выставке успели. Теперь уже знаем, что спрос есть. Вон сколько заказов за первые полчаса от торговли поступило, — показываю на тетрадь со своими записями. Наблюдаю, как по мере моего рассказа разглаживаются морщинки на лице будущего Президента. Смотрит добрее, а не как сквозь прицел, — Не откажитесь подарок от завода принять. Нам приятно будет, а вам для здоровья полезно, — поднимаю те гантели, с которыми он фотографировался, и после его одобрительного кивка, отдаю их «шептуну», который шустро оказывается рядом со мной. Не Ельцин же их таскать по выставке будет.

— Умный у вас директор, надо как-нибудь познакомиться будет, — понимающе улыбается он и протягивает мне руку.

— «Эх, Боря, Боря. Как же много надо тебе будет рассказать, но не сейчас. Позже», — думаю я про себя, слегка затянув рукопожатие, для того, чтобы фотографы успели нас снять. Вижу, что Ельцин вздрогнул. Улыбка с лица исчезла. Неужели что-то почувствовал? На полдороге к соседнему стенду он остановился, оглянулся на меня и резко мотнул головой, словно отгоняя наваждение.

Только сейчас замечаю перед собой вытаращенные глазищи нашей комсомолки. Нашлась, потеря. Стоит, вся из себя удивлённая, рот открыла, а в руках большой кулёк с пирожными и две бутылки лимонада. Ага, пока я тут работаю в поте лица, она в буфете отоваривается. Ладно хоть, про меня не забыла… Не одна же она всю эту гору сладостей собирается съесть.

На городских соревнованиях между ВУЗами города с утра пришлось бегать, а после обеда прыгать. До дома довёз Семёныч. У меня первая травма.