Распутин. Тайна его власти - Хереш Элизабет. Страница 31

Когда же я позже познакомился с Распутиным, это впечатление подтвердилось. Распутин не признавал никаких авторитетов церкви, к которой чувствовал себя причастным, по крайней мере, по внешним признакам. Не вступал в дискуссии о ее реформации и с уважением относился к высшим духовным лицам. (…) В своем толковании грехов он придерживался мнения, что человек через осознание грехов преодолевает те слабости, с которыми он борется, и благодаря этому претерпевает изменения души, одновременно отмывая ее от греховности…»

Министр внутренних дел Хвостов убежден в причастности Распутина к секте, хотя бы исходя из факта, что тот называет себя «Человеком Божьим» или «Божьим человеком» и требует, чтобы его так называли окружающие. Затем он рассматривает склонность Распутина к танцу, которая считается светской утехой у православных священников и монахов, каким притворяется Распутин. Распутин может танцевать один или с другими, и чаще всего после церковных песнопений.

Молельный экстаз Распутина, наступающий в моменты, когда он поддавался своим болезненным эротическим потребностям, тоже говорит о его схожести с вышеназванной сектой. И еще: привычка Распутина изгонять у других «бесов», оставшаяся у него еще с молодых лет. По мнению «хлыстов», тело — «плоть», место для грехов, и «если кому-то удается изгнать этот злой дух, то он трепещет и дрожит всем телом». Распутин разделяет мнение «хлыстов» и в отношении пророчества, которое якобы более доступно простому необразованному человеку, потому что тот скорее, чем высшие духовные лица, может быть освящен Святым Духом…

И не имеет значения, заимствовал ли Распутин эти аргументы у секты и присвоил их себе, как собственные убеждения, или просто умел убедительно преподать их идеи, когда они были ему нужны в качестве аргументов для обольщения, — в любом случае, не удивительно, что его причисляли к сектантам.

Документ, содержащий заключение, сделанное епископом Антонием из Тобольска, дошел до Петербурга. Но что нужно было сделать с этим усердно потрудившимся священником, который таким разоблачением компрометировал одного из самых блестящих придворных фаворитов? То же самое, что и до сих пор случается с неудачливыми политическими карьеристами — сначала приостанавливают повторное расследование, требующееся на основании первичных результатов, а потом дело предают забвению.

Епископ Антоний оказался перед выбором — уйти на покой или отправиться епископом в Тверь. Священник уже ничего не понимал, но все-таки решился на второе предложение.

Миф и власть

И все-таки, это была всего лишь прелюдия к последующим в период с 1909 по 1914 год событиям, когда Распутина все больше критиковали, а он, устраняя своих противников, становился все сильнее.

Постоянно находящийся при Дворе под бдительным наблюдением мужик мог себе позволить пожаловаться царю на председателя Совета министров Столыпина. На что государь его успокоил: «Он немного поохотится за тобой, но потом снова оставит в покое…» и затем добавил: «…но что может с тобой случиться, если мы на твоей стороне?» На самом ли деле Николай высказал то, о чем уже давно ходили слухи. Этот разговор повлиял на решение государя или нет, неизвестно, но немного позже, в 1909 году, заместителем министра внутренних дел и начальником полиции, против воли Столыпина, назначается его заклятый враг генерал-майор П. Г. Курлов.

Так Столыпин, желая уберечь царя от дискредитации вследствие сомнительной репутации Распутина, потерпел первое поражение в борьбе с могущественным сибиряком.

Если Распутин всю жизнь, а особенно после приезда в Петербург, искал и поддерживал контакты с высокопоставленными представителями церкви, то теперь именно этот крут представляет для него наибольшую опасность. Прежде всего, это те высокопоставленные православные священники, которые вначале протежировали Распутина, давали ему рекомендации, ввели в высшее общество и способствовали его продвижению в столице, а теперь разочарованно от него отвернулись.

Но пока Распутин, желая заручиться поддержкой друзей из духовенства, заступается за них, когда им это нужно. Илиодор — один из первых, с кем Распутин подружился в Петербурге, когда тот был еще студентом Петербургской духовной академии.

Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов, происходил из донских казаков и был на 11 лет моложе Распутина. После окончания семинарии стал монахом, пройдя обходными путями через Ярославль и Почаев, стал епископом Царицына — торгового и промышленного центра зажиточной Саратовской губернии, расположенной на юге России. Здесь ему быстро удалось добиться признания и славы. Благодаря дару красноречия, которым он обладал и умело пользовался в своих проповедях, пленяя прихожан, он собрал так много денег, что мог подарить городу монастырь.

Но свой талант Илиодор использует и в целях демагогии. Имея крайне консервативные политические взгляды, он начинает поднимать голос против «революционных происков», став инициатором движения «Союз русского народа», членом которого вначале был и Распутин. Правда, он обвиняет и достойных людей, которые просто не были готовы вступить в его Союз или поддержать. В результате, во время пылких воскресных проповедей он наносит оскорбления представителям городской буржуазии и аристократии. Апофеозом его нападок стал случай, когда он назвал самого губернатора города, графа Татищева (чьи предки прославились уже во времена царицы Екатерины), не кем иным, как «татарином без тюрбана».

Для русского, находящегося на службе у государя, это двойное оскорбление: о татарах, начиная с их вторжения в Россию и многовекового господства, обычно отзывались плохо (отсутствие уважения друг к другу сохранялось и после того, как был «зарыт томагавк»), а «татарство» отождествлялось с мусульманской религией, что для русского означало измену православию.

Терпение у губернатора лопнуло. Он обращается к царю с жалобой и просит убрать Илиодора. И опять царь оказался перед неблагодарной задачей. С одной стороны, ему понятно положительное намерение лояльного служителя церкви сохранить монархию, но с другой стороны, он осознает, что такие методы Илиодора могут ее только компрометировать. Поэтому было решено, учитывая скандальный характер Илиодора, обойтись сравнительно мягким наказанием: переводом его в Минск.

Однако Илиодор не намерен подчиниться этому распоряжению Священного Синода, высшего органа православной церкви (находящегося в подчинении царя). Он обращается за помощью к епископу Феофану в Петербурге и… к Распутину. Из-за постоянно растущего числа врагов Распутин вовсе не заинтересован в том, чтобы потерять тех, кто продолжает верить в его влияние, и тем самым лишиться их содействия.

Распутин обещает защитить своего старого друга Илиодора от перевода в другое место, если Илиодор «не будет шуметь». Царица приняла раскаивающегося друга Распутина, по всей вероятности, вместо царя. Сам Илиодор так описал эту устроенную Распутиным встречу: «Слишком важная, слишком эмоциональная, с своеобразными мимикой и жестикуляцией она производила впечатление кого угодно, только не русской царицы. Она сразу же засыпала меня градом быстрых и коротких вопросов: „Вас послал отец Григорий, не правда ли? Вы по его просьбе принесли мне письменное заверение, что больше не будете нападать на наше правительство, не так ли? Итак, имейте в виду, надо оправдать доверие отца Григория (именно так!), нашего отца, нашего спасителя, нашего вождя, великого Святого нашего времени…“».

Возможно, Илиодор приписал государыне эти слова задним числом, чтобы высмеять высокопоставленную покровительницу Распутина, когда он и Григорий стали заклятыми врагами. Это остается тайной. Тем не менее, царица предупреждает его о том, что надо оправдать доверие не царя, а Распутина…

Государь отправляет в Царицын эмиссара по имени Мандрыка, чтобы получить информацию о положении дел в монастыре Илиодора. Но Распутин послал туда телеграмму, предупреждающую о приезде Мандрыки. То, что Илиодор остался в Царицыне (а губернатора Татищева перевели в другое место), было, конечно, отрадно для него, но не для высших церковных властей. То, что этот, даже не посвященный в сан священника «псевдо-священнослужитель» мог дать обратный ход уже принятому царем решению, шокировало почтенный Синод. Также реагировала и общественность, которая постепенно стала осознавать, какое влияние имеет Распутин в высочайших инстанциях.