Удар и защита (Сборник) - Бескурников Андрей "Составитель". Страница 40

Танкисты — люди дела. Их надо агитировать не словами, а личным примером. У танкистов есть команда: «Делай, как я!» И если командир подал такой сигнал, он уже не может уклониться от боя, повернуть назад, так как за ним повернут все танки. В бою он должен быть лучшим. Вот что вспоминает о подвиге политрука бывший командир 46-го танкового полка Н. Косогорский.

«…Осень 1941 года. Самое тяжелое время войны. На нашем фронте враг, блокировав Ленинград, одновременно вышел на реку Свирь, форсировал ее, продолжая наступление. На Тихвинском направлении завязались ожесточенные бои.

Крещение огнем 46-й танковый полк принял в конце сентября в районе деревень Озерки — Яндеба. Нам было приказано атаковать противника и освободить эти населенные пункты. Когда пошли в наступление, направляющей оказалась рота тяжелых танков, где находился политрук Михаил Кузьмич Кузьмин. Прибыл он в полк незадолго до начала боев, но уже успел завоевать прочный авторитет. Политрук хорошо знал танк, уверенно водил его, метко стрелял. Быстро сошелся Кузьмин с людьми. В первом же бою он сумел увлечь танкистов своим примером. А бой оказался трудным.

Рота преодолела две вражеские траншеи, уничтожив десятки фашистов и раздавив две минометные батареи. Однако сопротивление врага не ослабевало.

В один из моментов боя далеко вперед вырвался танк, где командиром экипажа был младший лейтенант Голицын, механиком-водителем Кудрин, стрелком-радистом Скакунов и заряжающим Лебедев. Сметая огневые точки врага, боевая машина выскочила на широкий, покрытый пышной зеленью луг, за которым просматривалась позиция вражеской батареи.

— Вперед — на батарею! — скомандовал Голицын. Танк рванулся к цели и вдруг стал оседать, теряя скорость. Под гусеницами оказалась трясина. Вскоре мотор заглох. Осколки и пули непрерывно и зло стучали по броне.

Кудрин, считая себя виноватым, попросил командира:

— Разрешите, проберусь к своим! Вытащат.

— Нет, — отверг командир танка. — Водитель нужен в экипаже. Пойдет Скакунов.

Но едва стрелок-радист покинул машину, рядом грохнула мина, и осколок настиг танкиста. Кудрин выпрыгнул из танка на помощь товарищу. Укрыв в траве погибшего друга, сам раненный, он вернулся под защиту брони.

— Будем драться, машину не бросим, — принял решение командир.

Вечер и ночь они провели в осаде, отражая попытки врагов захватить машину. Утром противник открыл огонь по танку из орудий, один снаряд пробил броню, погибли командир танка и заряжающий. Оставшись один, Кудрин продолжал отбиваться от фашистов. Его беспримерный поединок с врагом продолжался пять дней и пять ночей. Застрявший танк остался непобежденной крепостью. Когда мы на пятые сутки пробились к героической машине, то увидели вокруг нее десятки вражеских трупов.

За этот подвиг И. С. Кудрину было присвоено звание Героя Советского Союза. Помню, с каким волнением рассказывал танкистам о подвиге героя и его товарищей политрук Кузьмин, одним из первых пришедший на выручку Кудрину. „Я верю, — говорил он, — что в новых боях появятся в нашей роте новые герои. Люди не могут не быть героями, когда защищают самое дорогое, что у них есть, — свободу, честь и независимость социалистической Родины“.

Мы еще не знали тогда, что список Героев Советского Союза в роте суждено продолжить самому политруку.

В начале ноября полк вел бои под Тихвином, препятствуя продвижению вражеских войск, стремившихся охватить Ленинград с юга. Контратакуя врага, мы освободили несколько населенных пунктов и остановились в десятке километров севернее Тихвина. Обстановка сложилась неясная. Мы лишь слышали впереди активное движение, гул многих моторов. Выслали разведку, и ей удалось взять „языка“. Пленный показал, что его батальон численностью до 500 солдат и офицеров на автомобилях, с танками и артиллерией готовится утром совершить бросок на север для соединения с фашистскими войсками, вышедшими на реку Свирь.

Время не ждало, и я принял решение организовать на пути врага танковую засаду. Для этой цели было выделено два тяжелых танка, десять танков „Т-34“ и пять танков „Т-26“ с огнеметами. Командиром отряда был назначен капитан В. Свешников, комиссаром — политрук М. Кузьмин, зарекомендовавший себя исключительно храбрым, активным и находчивым политработником.

Командир и комиссар отлично организовали засаду. Кузьмин побеседовал с танкистами, объяснил им задачу, призвал беспощадно уничтожать врага, топтавшего землю Родины, приносившего неисчислимые страдания мирным советским людям. Танкисты поклялись комиссару выполнить задачу с честью.

Когда мы с комиссаром полка — батальонным комиссаром А. Тарасовым приехали на место засады, то не сразу обнаружили танки: так тщательно они были замаскированы. Люди находились в машинах в полной готовности, орудия и пулеметы заряжены. Неподалеку от основных сил засады капитан Свешников расположил в лесу пять огнеметных танков, чтобы отрезать путь отступления фашистам, а в случае нужды — поддержать главную группу.

Некоторое время огромная, засыпанная снегом поляна перед нами была пустынной. Затем показалось походное охранение фашистов. Его пропустили. Главные силы врага шли на небольшом удалении плотной колонной. Вот они уже в двухстах метрах от наших тяжелых танков. Именно в этот момент капитан скомандовал:

— Огонь!

Мощный залп разорвал морозную лесную тишину. Вспыхнули головные машины врага, колонна остановилась и на миг словно оцепенела.

Второй залп!..

Словно очнувшись, уцелевшие фашисты побросали машины, заметались по снежному полю, барахтаясь в сугробах.

Механики-водители завели двигатели. Свешников скомандовал:

— В атаку — вперед!

Разбросав маскировочные ветки, танки ринулись в атаку. Зрелище было страшное. Танки сокрушали вражеские машины, в упор расстреливали фашистов пулеметным огнем, нагоняя, втаптывали их в снег гусеницами. А впереди всех на своем танке шел политрук Кузьмин. Он даже открыл люк, чтобы лучше ориентироваться на поле боя. Надо сказать, что еще до того боя Кузьмин показал себя до отчаянности храбрым и исключительно умелым танкистом.

Вот он ринулся прямо на вражеский танк, расчетливо ударил его лобовой броней, превратив в металлолом, потом развернулся и тут же подмял тягач с орудием.

Фашисты кинулись к ближнему лесу, и, когда они уже приблизились к спасительной опушке, по ним хлестнули пять огненных струй — это повели огонь легкие танки. Снег на поляне потемнел от крови и пороховой гари, покрылся обломками машин и трупами фашистов. В том бою танкисты 46-го танкового полка уничтожили более трехсот гитлеровцев, 27 было взято в плен, разбито 44 машины, 5 танков и 5 тягачей с орудиями.

Нам некогда было отмечать эту большую победу, и все же политрук Кузьмин в короткие минуты отдыха успел не только назвать всех героев боя, но разобрать действия многих экипажей, дать оценку боевой работе коммунистов и актива. Удивительно, как он успевал все замечать в пылу сражения!

Вскоре разгорелись бои под самым Тихвином. Танкисты ходили в атаки, окрыленные крупной победой. Однако каждый метр отвоеванной земли доставался нам немалым трудом. Особенно жестокий бой развернулся за лесной кордон, превращенный фашистами в мощный опорный пункт. Атакуя его, наша головная рота уничтожила два закопанных танка; Кузьмин, как всегда шедший впереди, раздвинул гусеницами своей машины три бронеколпака. Но, как это нередко случается в бою, его танк оторвался от роты и потерял с нею зрительную связь. Внезапно по радио услышали голос политрука:

— В танк попал снаряд, все, кроме меня, погибли, танк горит… Выполняю задачу…

Несколько экипажей стремились на выручку любимого политрука, но было уже поздно. Только радисты слышали, как затухающим голосом политрук пел в огне: „Это есть наш последний и решительный бой…“