Царь и Россия (Размышления о Государе Императоре Николае II) - Белоусов Петр "Составитель". Страница 46

Вырученные из Английского банка капиталы большею частью были истрачены в России — на щедроты царские. Неисчислимы случаи, когда Император Николай II приходил на помощь нуждающимся! Отказа, сколько я знаю, никогда не было, когда нужда была действительно налицо. Свою Коронацию Государь почти всю принял на свой счет, не желая обременять государственную казну. Сколько сотен тысяч рублей было роздано пострадавшим при Ходынской катастрофе! По 1000 рублей на каждую семью, кроме вознаграждения отдельно лично пострадавшим. Сколько выдано на помощь строившимся церквям!

Самому пишущему эти строки пришлось пользоваться милостью Государя Императора. В моем тульском имении, селе Шаховском, строился каменный храм и по случаю войны произошла заминка в постройке. И вот, благодаря щедрот царских, удалось окончить постройку и в 1915 году при освящении этого храма Тульским архиепископом Парфением возгласить многолетие за возлюбленного Монарха. Повторяю, нет числа благодеяниям, оказанным своим подданным Царем-мучеником.

Князь Дмитрий Оболенский

Н.А. Павлов

Его Величество Государь Николай II

Призывая помощь Бога, пытаюсь дать очерк царения Государя Николая Александровича. Задача эта трудна как по сложности происшедших за время его царствования событий, так и по невозможности дать уже теперь исчерпывающую историю и характеристику этого Государя — столь малому числу лиц хорошо известного. Неразгаданным ушел он из жизни, оставив по себе безукоризненную полосу воспоминаний; но из этих воспоминаний лишь исключительного дарования историк сумеет тоже безукоризненно очертить весь его духовный и умственный облик.

Своим служением России, всей жизнью, нравственными и физическими страданиями — Государь искупил счастливое будущее любимого им превыше всего Отечества. Я верю в это сильное и счастливое будущее. Оно наступит скоро, и наступит благодаря жертве, им принесенной: жертве своей драгоценной, царственной жизни. Всю красоту его жизни, охранявшей единство нашей Родины, всю мировую важность этой жертвы оценят всей силой духа лишь будущие достойные России ее поколения. Оценят и народы мира, признав в нем исключительного по благородству, истинного носителя Верховной власти и великого по гуманности человека.

Царствование Государя Николая II было переломом в существовании России, в связи с мировыми событиями. Перелом этот при настроении и деятельности окружавшего его общества был неизбежен. От этого определения, как вывода напечатанных мною за всю жизнь мыслей, я и буду отправляться. Было ожидание именно такого перелома, на котором должен был остановиться ход русской истории.

Нация имела в России все для счастливого и богатого, независимого и покойного существования. Достигнуть необходимых преобразований было легко, и Государь, доверяя народу и обществу, на путь их вступил.

Не умея оценить этого Государя, ни использовать опыта истории, ни содействовать власти, ни ценить блага владеть такой страной — своею ленью, легкомыслием и ропотом глухого недовольства и бессмысленных исканий общества, — современное поколение нации пришло к 1917 году.

Народы стали сами ответственны за судьбы своих стран, и вся вина происшедшего ложится всецело и безоговорочно на головы всей нации.

Русский Царь, выразитель эпохи. Он светлое и живое олицетворение России. В лице государей — всегда вся Россия. Потеряв Царя, замерла душа России, потерял себя народ. Суждено ли народу найти и восстановить ее силу без Царя? Покажет история…

Ропот и глухой бунт с первого часа воцарения пал на Царя. Перелом с этого часа и совершался…

Уже многие не только высказались о Государе, но самоуверенно дали характеристику его и его предков. Характеристика у большинства — отрицательная. Начиная с европейски известного Витте и кончая мерзостью писаний разных Василевских, Извольских и злобно-лживых выпадов некоторых представителей высшего света — о Государе говорится или грубо дерзко, или сожалительно, как о ничтожестве. Хорошо зная Витте, я знал его ненависть к Государю и подчеркиваемое неискренно лукавое «обожание» к отцу Государя [140]. Злобное определение Государя как «гвардейского полковника» и не больше доказывает, что этот бесспорно умнейший чиновник эпохи по злобе своего мещанского духа не мог и не умел понять провиденциального значения своего Монарха: его злоба выросла из-за невозможности сломить волю Государя и повернуть Россию на путь эволюционного перехода к республиканскому строю, во имя которого этот интеллигент и сотрудник международных кругов работал, подготовляя кабалу и падение России.

В одной из французских газет дал отзыв и другой министр — г-н Коковцев. Насколько я помню, он говорит «благосклонно» и «оправдывает» в чем-то Государя.

Есть хорошие, но больше злобных отзывов. Ложь беззастенчива даже теперь. Большинство злорадно пишет: «царь» — с маленькой буквы; Николай Романов или просто Николай. Пишущие выказывают все прелести того светского и интеллигентского воспитания, которое властно вело все наши классы к красным бантам и знаменам на улицу, и привело на тротуары европейских городов…

В большинстве воспоминаний жизнь Государя сводится к Распутину, как показание какой-то его «страшной» вины.

Перечислять таких авторов, и знатных и демократических, и приводить их доводы просто стыдно. Пошлость и низменность таких писаний очевидна, и если я говорю о них, то только потому, что в них повторяется будто установленное мнение, что Государь был «безволен, двоедушен, неумен», а главное, что благодаря ему были Распутины, Штюрмеры и другие виновники каких-то народных бедствий.

Но причинная связь этих определений с прошлым очевидна. В течение всего царствования, столичное общество, начиная с некоторых лиц окружения Государя [141] изощряется в создании всяких легенд о нем и его семье. Уже при отце Государя дерзость окружения в отзывах о Александре III была безграничная. При Государе Николае II недовольство «света», насмешки и пренебрежение к нему растут с первого года воцарения. Ходынка, прием тверцов, слова его о бессмысленных мечтаниях [142], участие на балу в старинных одеждах — все высмеивается; малейшая неудача ставилась ему в вину, и ежегодно все бестактнее и бессердечнее была критика и Государя, и Государыни; общество с самого верха выискивало предлоги для их осмеяния.

Ведомо и другое: защиты от критики и наветов проявлено не было. Притом ни малейшего предлога даже для критики не существовало, пока введенный во дворец «старец» не явился этим предлогом. С той поры Царская семья стала мишенью определенной клеветы. С его появлением те же верхи открыто, ни минуты не задумываясь о низости своего дела, злорадно создают молву о Царской семье; несколько ближайших к престолу лиц «гордо» отойдут от Государя и наконец, создав клевету, уснащая ее всякими небылицами, то же общество в 1916 году сделает, якобы для спасения монархии, лицемерный жест: заманив в ловушку, прикончат темного старца — создав взрыв революции.

Восторженно встречаемый народом, вознесенный небывалым подъемом встречи во Франции [143], Государь постепенно развенчивается в глазах и народа, и иностранцев. Наши знатные путешественники и сановники, как Витте, или деятели, как князь Долгоруков и граф Нессельроде (после Выборгского воззвания) [144], вкупе с печатью и радикалами делают свое преступное дело опорочения авторитета Государя. Охрана достоинства Монарха за границей возложена на дипломатию и… полицию: первая, читая отзывы нелегальной прессы, малодушно отмалчивается; вторая — с Манусевичами и Азефами — предает или бездействует. До войны — лишь народ никак и нигде не воспринимает клеветы общества на Государя. Зная это и пользуясь войною, все общество, с безответственными депутатами, напрягает главные усилия для опорочения Государя. Во время труднейших месяцев и Японской, и Мировой войны Дума, опираясь на общество, безнаказанно клевещет — и молва хлынула в армию и в народ.