По дороге к высокой башне (СИ) - Будилов Олег. Страница 3

Иногда я думал о том, как хорошо было бы удрать из монастыря. Я знал, что большинство беглецов возвращались обратно, не выдержав мирской жизни и все-таки я был бы не прочь однажды навсегда исчезнуть из обители. Наверно я бежал бы со всех ног до самого города. Чем может заняться в миру мальчишка вроде меня я плохо себе представлял. Наверно можно было наняться к торговцу или караванщику, который собирался отправиться в степь. Дикие земли, населенные варварами, не пугали меня. Караваны, идущие с двух сторон, часто заходили в монастырь, одни, чтобы получить благословение владыки, другие для того, чтобы преподнести ему небольшой подарок или передать привет от хана. Я видел кривоногих кочевников, знал их запах и разбирался в оружии дикарей. Восемь лет проведенных в монастыре не прошли для меня даром и, хотя я все еще путался в священных текстах, зато мог с первого взгляда определить принадлежность варвара к тому или иному племени. Кочевники никогда не питали большого уважения к нашим святыням, поэтому останавливаясь во дворе монастыря вели себя словно в открытом поле. Они могли затеять ссору или состязание, напачкать под стеной. Под страхом жестокого наказания нам запрещалось делать замечания беспокойным гостям, да на это и так никто бы не решился. Вид злобных варваров отпугивал монахов, но меня привлекала их грубая сила и непонятная гортанная речь, поэтому пока другие прятались я подбирался поближе, разглядывая и запоминая детали одежды и вооружения. В отличие от наших дворян кочевники не боготворили свои странные кривые мечи и разрешали к ним прикасаться. Однажды мне даже довелось подержать в руках настоящую саблю. Один из караванщиков заметил мой интерес и протянул свое оружие. Я взял его без опаски. Кочевник несколько раз резко махнул рукой, словно показывая, что нужно делать, и я повторил его движение. Сабля со свистом рассекла воздух. Видимо у меня хорошо получилось, потому что караванщик улыбнулся и одобрительно кивнул. Я держал оружие не больше минуты, но навсегда запомнил приятную тяжесть и холод чужого клинка. Нас увидели другие монахи и донесли владыке. Все ждали, что меня накажут, но понтифик только улыбнулся.

- Этот мальчишка сам того не желая помог нам, его глупая выходка обернулась добрым делом, - сказал он, - посланник хана не думал, что монахи умеют обращаться с оружием. Он расскажет об этом другим и наши позиции в степи укрепятся.

Признаться, тогда я не понял, что имел в виду владыка. Но в этом не было ничего удивительного от послушников скрыты мудрые мысли великих.

В галерее нельзя было задерживаться надолго, поэтому я немного полюбовался видом из окна и опять спустился на второй этаж. Проходя мимо кухни, я замешкался на минуту, чтобы вдохнуть приятные ароматы. Дверь была открыта и от плиты тянуло сытным мясным духом. В огромных кастрюлях что-то варилось, шкварчала большая сковородка, накрытая тяжелой крышкой. Время обеда еще не наступило, но есть хотелось ужасно. Тарелка каши, которая досталась мне на завтрак могла быть и побольше. Я потуже затянул пояс, чтобы пустой живот урчал не так сильно и шмыгнул в темный боковой проход, но сразу на кого-то наткнулся, попробовал сбежать, но был пойман за рукав.

- Ты кто такой, - взвизгнул старый монах, - куда идешь?

- Послушник второго круга, иду в молельный зал, - скороговоркой ответил я.

- Почему не работаешь?

- По приказу брата Симона я убирал гостевые комнаты. Сейчас иду на молитву.

- Убирал гостевые? - монах вытащил меня на свет и с сомнением оглядел с головы до ног, - как это Симон допустил тебя до чистой работы?

- Приехал какой-то вельможа, а комнаты не убраны, вот он и заставил меня полы подметать, - насплетничал я.

Старик подслеповато прищурился. Я знал, что он прислуживает владыке и очень удивился, увидев его здесь. Наверно угощение, которое готовили на кухне предназначалось для понтифика, и старик пришел, чтобы снять пробу.

- Ты уборщик верно? - спросил он.

- Да, брат.

- Сгодился Симону, сгодишься и мне. Руки покажи.

Я вытянул вперед грязные ладони.

- Фу ты, неряха. Ладно ванна владыки ничем не отличается от умывальни в трактире, - пробормотал монах, наверно он был глуховат и не думал, что я смогу разобрать его шепот.

- Иди за мной.

Он покрепче ухватился за рукав моей куртки, словно боялся, что я сбегу, и потащил меня вверх по лестнице. Возле покоев владыки он остановился, поскребся в тяжелую дверь и не дождавшись приглашения повернул массивную ручку. Мы очутились в маленькой круглой зале, из которой вели два прохода закрытые тяжелыми портьерами. Вдоль стен стояли низкие столики, на которых была разложено церковное облачение и предметы культа. Мне бросились в глаза белые свечи в высоких канделябрах и массивные чаши для вина. Из залы мы попали в небольшую комнату без окон, посередине которой стояла мраморная ванна, выстеленная изнутри чистым полотном, в углу на печке в большом котле грелась вода.

- Помоги перелить воду, - сказал монах, протягивая мне толстые рукавицы, - а то сил не хватает.

Он действительно был очень стар. Интересно, кто поручил ему такую работу? Тут и молодым было бы не легко справиться. Мы с трудом подняли котел, протащили по полу и поставили возле ванны.

- Передохнем немного, - сказал старик, вытирая вспотевший лоб.

Наконец он отдышался и знаком показал мне, что пора браться за дело.

Мы с огромным трудом оторвали котел от пола, подняли и наклонили над ванной. С шумом полилась вода, поднялся густой пар. Старик неожиданно вскрикнул, возможно, обжегся и чуть не выпустил ручку, часть воды расплескалась по полу.

- Ах ты, непутевый, - накинулся он на меня, когда работа была закончена, - из-за тебя столько воды натекло.

На самом деле я был ни в чем не виноват, вода пролилась по его вине, но злобного монаха было не остановить. Ругаясь в полголоса, он порылся за печкой, достал тряпку и бросил мне.

- Вытри пол и убирайся, - сказал он и ткнул кривым пальцем в дальнюю портьеру, - выход там.

- Хорошо, брат - я кивнул.

Монах что-то проворчал и вышел. Я остался один и принялся с остервенением тереть каменные плиты. Сегодня мне не везло. Сначала я попался на глаза Симону, потом старику. Старшие всегда искали возможность свалить часть работы на молодых.

Вообще от покоев владыки я ожидал большего. Я думал, что при входе увижу грозную стражу, а в комнатах мебель из дорогого дерева и всякие интересные вещицы. Размышляя об этом я закончил уборку, засунул мокрую тряпку за печку, вытер руки о куртку и уже собрался уходить, когда за портьерой послышались тяжелые шаги.

- Не знаю, не знаю, дорогой Гамон, - услышал я голос владыки, - сыновья хана кровожадны и невежественны. Уверен, что от нападения их удерживает только приказ отца. Если его не станет они сразу развяжут войну.

Я замер в растерянности. Что мне было делать? Мой путь лежал через прихожую, в которой остановился владыка и тот, к кому он обращался. Наверно я должен был показаться, поздороваться и поскорее удалиться, но от одной мысли, что мне придется прервать беседу таких важных господ бросало в дрожь.

- Сколько у нас времени? - спросил незнакомый голос.

- Не знаю. Хан очень плох. Я послал к нему своего лекаря, но кочевники ему не доверяют. Боюсь, что наш верный союзник может умереть в любой момент. Нужно убедить короля в том, что мы стоим на пороге войны.

Понтифик и гость остановились совсем рядом, и я затаил дыхание. В узкую щелку мне был виден небольшой кусок пола, испачканный в грязи сапог и зеленые штаны. Где-то я уже видел сегодня зеленый костюм. Неужели понтифик разговаривает с вельможей, который прибыл утром?

- Король не станет меня слушать, - пожаловался гость, - он погряз в разврате и пьянстве, его былая воинственность пропала. Армия распущена. Для того, чтобы собрать ополчение и выступить к границе понадобится не меньше недели.

Никогда прежде я не слышал, чтобы дворянин так непочтительно отзывался о короле. Возможно гость владыки не последний человек в государстве, но даже ему не следовало говорить такое.