Трон черепов - Бретт Питер. Страница 12

– Прошу извинить, дамаджи, – сказал Ашан, высвобождая подол из хватки старика, – но ты еще нужен Избавителю в этом мире. Твое время уйти одиноким путем еще не настало. А если сыну Избавителя от маджахов будет причинен какой-нибудь вред помимо открытого вызова при дворе в час твоей естественной смерти, мое уважение к тебе не помешает мне истребить всю твою мужскую линию. – Он вновь повернулся и быстро направился к семи ступеням, ведущим к Трону черепов.

Там его встретил Асом и заступил дорогу.

Инэвера зашипела. Что этот дурень затеял?

– Прошу прощения, дядя. – Асом отвесил официальный в шарусаке поклон. – Я верю, что ты понимаешь, – ничего личного. Ты был мне как отец, но я сын Избавителя, первый среди дама, и, как любой из присутствующих, имею право бросить тебе вызов.

Ашан, похоже, был искренне застигнут врасплох, но спорить не стал. Он поклонился в ответ:

– Конечно, племянник. Твоя честь безгранична. Но я не оставлю мою дочь вдовой, а внука – сиротой. Я прошу один раз: отойди.

Асом грустно покачал головой:

– Я тоже не оставлю моих кузину и жену без отца. Мою тетушку – без мужа. Откажись от своих притязаний и позволь мне взойти.

Джайан вскочил на ноги:

– Что это такое?! Я требую…

– Молчать! – крикнула Инэвера. На сей раз ей не понадобилось усиливать голос, слова и без того разнеслись по залу. – Слушай меня, Асом!

Асом повернулся, быстро поднялся по ступеням и замер перед подушечным ложем Инэверы. Его аура вспыхнула, когда он прошел мимо трона. Алчное вожделение? Инэвера заархивировала информацию в памяти, манипулируя полированными камнями на стоявшей рядом маленькой подставке – прикрывая одни метки и открывая другие. Она могла использовать камни для управления рядом эффектов, которые обеспечивала энергия хора, размещенных по залу, и теперь окружила подушки стеной тишины, чтобы ее слов не услышал никто, кроме сына.

– Сын мой, ты должен отказаться от глупой претензии, – сказала Инэвера. – Ашан убьет тебя.

Она видела шарусак в исполнении Асома и не была уверена, что он проиграет, но не время льстить юноше.

– Верь, матушка, – ответил Асом. – Я ждал этого дня всю жизнь и достигну цели.

– Не достигнешь, – возразила Инэвера. – Потому что откажешься от своего вызова. Это не то, чего хочет Эверам. Или твой отец. Или я.

– Если Эвераму не угодно, чтобы я занял трон, я не займу, – ответил Асом. – А если угодно, то таковым должно быть желание и твое, и отцовское.

– Сын мой, постой, – сказала Инэвера. – Я умоляю тебя. Мы всегда прочили драгоценный тюрбан тебе, но еще слишком рано. Джайан поднимет шарумов на бунт, если ты наденешь его сейчас.

– Тогда я убью и его, – отозвался Асом.

– И будешь править в условиях гражданской войны с наступающим на пятки Шарак Ка, – подхватила Инэвера. – Нет. Я не позволю тебе убить брата. Если ты продолжишь упорствовать, я низвергну тебя сама. Отрекись – и станешь преемником после смерти Ашана. Я клянусь.

– Объяви это сейчас же, – потребовал Асом. – Перед всеми присутствующими, или низвергни, как обещаешь. Ничто другое не удовлетворит мою честь.

Инэвера сделала глубокий вдох, заполняя себя целиком, и выдохнула воздух вместе с бурей эмоций. Она кивнула и тронула камни на подставке, удаляя пелену тишины.

– После смерти Ашана Асом получит право бросить вызов дамаджи за драгоценный тюрбан.

Аура Джайана кипела. Гнев сохранился, но, похоже, на время смягчился. Не приходилось гадать, как бы он поступил, если бы младшему брату дали возможность бороться за трон, стоявший выше его собственного. Но неудачи Асома всегда доставляли Джайану удовольствие. Ашану еще не было сорока, и он простоит между Асомом и его возвышением достаточно долго, чтобы старший сын предъявил права на отцовскую корону.

Джайан гулко ударил копьем в мрамор и без дозволения развернулся, чтобы покинуть тронный зал. Его кай’шарумы покорно последовали за ним, и Инэвера видела и в них, и во многих дамаджи уверенность, что старшего сына Избавителя ограбили, лишили права первородства. Шарумы поклонялись Джайану и численностью значительно превосходили дама. Он будет опасен.

Но на какое-то время с ним удалось разобраться, и Инэвера ощутила ветер облегчения, когда Ашан наконец взошел на Трон черепов. Он взглянул на советников и произнес предписанные Инэверой слова, хотя, без сомнения, они были горьки в его устах.

– Хранить трон для Шар’Дама Ка, да будет благословенно его имя, – честь. Я буду содержать двор Избавителя во многом таким же, каким он его оставил; от имени совета будет говорить дамаджи Альэверак, а хаффит Аббан сохранит свои должности придворного писца и главного по тылу и снабжению. Как и прежде, любой, кто посмеет мешать или вредить ему или его интересам, не дождется пощады от Трона черепов.

Инэвера поманила пальцем Белину, и дамаджи’тинг от племени Маджах шагнула вперед с хора, чтобы исцелить Альэверака. Вскоре дамаджи уже вновь поднимался на нетвердые ноги. Дезориентация быстро пройдет, оставив его даже более сильным, чем раньше. Его первым действием был покорный поклон Трону черепов.

Хотя сие повиновение радовало, оно не могло сравниться с быстрым взглядом, который бросил на Инэверу Ашан, спрашивая, положен ли этой сценой конец вражде. Она чуть заметно кивнула, и Ашан, отослав прочь дамаджи, направился к Асукаджи с Асомом, а также своим советникам Халвану и Шевали.

– Сестренки, – произнесла Инэвера, и дамаджи’тинг, оставшиеся, тогда как мужчины вышли, сгрудились у подножия возвышения для частной беседы с нею.

– Дамаджах, ты сказала не все. Мои кости предсказывают, что Ахман может никогда не вернуться. – Белина говорила ровно, но ее аура напоминала обнаженный нерв.

Большинство дамаджи’тинг выглядели так же. Они потеряли не только вождя, но и мужа.

– Что произошло? На самом деле? – спросила Кева.

Менее дисциплинированная, чем Белина, дамаджи’тинг от племени Шарах не смогла сохранить голос спокойным. Последнее слово прозвучало с надломом, будто треснуло стекло.

– Ахман втайне пощадил Пар’чина, после того как забрал копье, – ответила Инэвера неодобрительным тоном. – Тот выжил и вызвал его на домин шарум.

Женщины принялись переговариваться. Фраза «домин шарум» буквально означала «два воина» – название, впервые данное ритуальной дуэли самим Каджи, который три тысячи лет назад сразился со сводным братом Маджахом. Было сказано, что они бились семь дней и ночей на вершине Груди Най, самой высокой южной горы.

– Конечно же это не все, – сказала дамаджи’тинг Кева. – Мне трудно поверить, что кто-то в силах победить Шар’Дама Ка в честном бою.

Другие женщины согласились. Они не представляли ни человека, ни демона, способного выстоять против Ахмана, особенно когда тот вооружен Копьем Каджи.

– Пар’чин покрыл свою кожу чернильными метками, – объяснила Инэвера. – Мне не совсем это понятно, но символы наделили его чудовищной силой под стать демону. Перевес был на стороне Ахмана, и он победил бы, но, когда зашло солнце, Пар’чин начал таять, как восходящие из бездны алагай, и удары Шар’Дама Ка не достигали цели. Пар’чин бросился с ним со скалы, и тел не нашли.

Кева застонала. Дамаджи’тинг Джустия из племени Шанджин принялась ее успокаивать, но и сама разрыдалась. Плач стоял по всему полукругу женщин.

– Молчать! – прошипела Инэвера, и ее усиленный голос рассек стенания, как хлыст. – Вы дамаджи’тинг, а не жалкие даль’тинг дживах, льющие реки слез над мертвым шарумом. От нас зависит судьба Красии. Мы обязаны верить, что Ахман вернется, и хранить его империю, пока он не получит ее обратно.

– А если не вернется? – спросила дамаджи’тинг Кева, и ее слова были подобны холодному ветру. В отличие от других дамаджи’тинг она не потеряла мужа.

– Тогда мы будем поддерживать единство народа, пока не найдется подходящий преемник, – ответила Инэвера. – Это никак не влияет на наши действия здесь и сейчас.