Секретарь палача - Савенко Валентина. Страница 10

Но кое-что интересное я узнала — месс в вуали действительно угрожала оставить Идену одежду и уйти. Потом шли какие-то невнятные звуки, идентифицировать которые я не смогла, но это были явно не любовные утехи, а после к палачу пришел его помощник. Момент ухода месс и прихода помощника эхо совершенно не запомнило — наверное, его исказила магическая защита кабинета, которую активировал Иден, когда заметил меня на лестнице. Занятно, помощник палача искренне радовался тому, что у начальника появился секретарь. Звали парня Рикардом, и он был нелюдем! Оборотнем, скорее всего, потому что в его речи проскальзывали рычащие нотки, за что Иден сердито шипел на него и одергивал. Помощник извинялся и, забываясь, снова порыкивал. Как я заподозрила, — специально, за это и получил какими-то бумагами по лбу.

Озадаченная, я украдкой посмотрела на Идена. Просто то, что нашептало мне эхо, никак не вязалось с обликом властного, самоуверенного Регана. Либо эхо надо мной подшутило, либо с помощником палач вел себя по-дружески, я бы даже сказала, по-братски. Нет, не может такого быть! Это все искажение, эхо чуть изменило интонацию, съело пару слов, что-то превратило в невнятные шепотки, и вот я уже подозреваю, что Иден совсем не такой, как считают окружающие.

— Послушали? Хорошо! — удовлетворенно кивнул палач, словно предполагал, что, разозлившись, я так и сделаю. Его проницательность и собственная предсказуемость раздражали. — Итак, что выберете в качестве подтверждения своих добрых намерений? Обычную клятву? Кровную связь?

Я отрицательно покачала головой. Любопытство в глазах собеседника зашкаливало. Став кровницей палача, я раскрыла бы себя. А то, что знают двое, уже не тайна. Вряд ли он позволит мне прятаться под маскировкой и дальше, появится соблазн разобраться с моим прошлым. Он всего лишь палач, а я… Впрочем, не важно.

Что касается обычной клятвы, выслушаю все варианты, и если не будет ничего лучше, соглашусь, но не сразу, слишком сильно он меня обидел.

— Не находите, что ваше упрямство неуместно? — насмешливо приподнял бровь Иден, постукивая пальцами по столешнице. — Какой бы клятвой вас ни связывали в прошлом, я не собираюсь пользоваться ситуацией. Мне нужен секретарь, который будет мне верен, а не побежит на поклон к моим врагам.

— Не люблю бегать, дыхание, знаете ли, сбивается, — равнодушно пожала плечами, решив для себя, что раз меня до сих пор не сдали страже, как беглую преступницу, Идену я нужна больше, чем он мне.

Пристально посмотрев на меня, он обреченно вздохнул, вытащил из ящика кристалл связи, торжественно выложил поверх бумаг и активировал.

Со мной снова играли, пытались вынудить согласиться, ведь звонить он мог только в одно место — сыскарям. Когда его пальцы начали набирать на гранях код, я усомнилась в своей правоте: короткий номер был предназначен для экстренного вызова стражи. Я сдержалась, не остановила Идена. Ответила на кристально честный взор палача полным решимости взглядом, в котором сквозило сожаление.

— Когда вам удобен выходной, в субботу или воскресенье? — Вопрос застал меня врасплох, чуть не вырвавшееся восклицание пришлось замаскировать покашливанием в кулак. В него же я незаметно сцедила вздох облегчения — на секунду мне показалось, что меня на самом деле сдадут страже.

— Суббота? Воскресенье? — не дал опомниться Иден. Он небрежно столкнул кристалл связи обратно в ящик, плавно поднялся, подхватил мое манто со стола, бросил его на спинку кресла, развернул договор к себе, быстро написал что-то мелким бисерным почерком напротив слова «Приложение» и вложил перо в мои пальцы: — Подписывайте!

Прочитав приписку, я довольно хмыкнула и подмахнула подпись. Клятва в мэрии мне грозила в случае подозрений лэра Регана в шпионаже, он обязывался сообщить мне об этом и доставить в мэрию для визирования клятвы. Уверена, подозрений у палача не появится.

— Воскресенье! — решил за меня Иден, отбирая документы и складывая их в папку. — Ну, а теперь о вашей работе…

Палач подробно изложил мои обязанности, и я поняла, что работа меня ждет нудная и однообразная. С восьми утра до шести вчера мне предстояло сидеть в приемной, сортировать корреспонденцию по степени важности, заносить документы в журнал, встречать посетителей и записывать их в другой журнал. Утром и вечером мне надлежало заваривать чай или варить кофе, много кофе и много чая, потому что мой начальник предпочитал работать по ночам, а посетителей принимал два часа в день — с восьми до десяти утра. Потом отбывал почивать, предварительно напившись чаю. Вечером приезжал в пять часов, принимал бумаги и особо назойливых просителей.

Не думаю, что у палача так много дел или желающих с ним пообщаться, так что я настроилась дуреть от скуки на новом рабочем месте. А стопка бумаг, которую при мне разбирал Иден, скорее всего, накопилась за несколько дней или недель.

Приятным исключением было то, что мне разрешили пользоваться эхом, чтобы понять, так ли важно письмо. Предложила я такой способ проверки закрытой корреспонденции сама, но меня преследовало назойливое ощущение, что Иден планировал применить мои способности именно так со дня нашей первой встречи.

Лукавая улыбка, промелькнувшая в уголках губ палача в ответ на мой подозрительный взгляд, окончательно убедила в том, что за двадцать лет я превратилась в существо заурядное и предсказуемое.

Ничего необычного в моих обязанностях не было, так что я осталась в некотором недоумении — зачем Регану нелюдь? Не для сортировки же корреспонденции по степени важности! Напрашивался вывод: мне об этом скажут, но далеко не сразу. Если вообще скажут. И чтобы не умереть от любопытства, выясню все сама. Надо же знать, в какую историю я влипла.

Разложив по полочкам мои обязанности, Иден взялся за восстановление моей маскировки. Я чуть себя не выдала, когда едва не спросила, зачем это делать. Но вовремя прикушенный язык и милая улыбка спасли меня от провала. Все же, по легенде, я скрываюсь от жениха. За двадцать лет моя внешность изменилась, а вот аура фениксов растет медленней.

Хотела сделать маскировку сама, но пришлось уступить. Во-первых, на новую человеческую ауру ушел бы весь день. Во-вторых, я бы осталась практически без сил, которые и без того не полностью восстановились после возрождения и вспышки в спальне. В-третьих, хотелось понять, каковы реальные силы палача. Правда, были и опасения, вдруг Иден поймет, что моя настоящая аура — фальшивка?

Все обошлось.

Меня поставили в центре комнаты и попросили закрыть глаза. Два часа Иден плел новую ауру, а я с подозрением следила за его действиями, завидуя мастерству. До архимага мужчине, конечно, было далеко, но он был очень силен. Даже странно, что пошел в палачи.

Результат впечатлял.

Стопроцентно «живая» аура. Почти как моя вторая маскировка. Но в нее влил магию отец, полностью вычерпав свои немалые силы. А Иден утомленным или уставшим не выглядел.

— И последний штрих! — Палач добавил красные всполохи с примесью желтого и оранжевого.

Я возмущенно подняла на него глаза и попыталась убрать это безобразие из маскировки. Ничего не вышло. Очевидно, палач вплел отражение эмоций в каркас фальшивки, и теперь я могла убрать влюбленность, только разрушив его или сильно искривив, это выдаст подделку. Он знал, что я не стану этого делать. Представляю, сколько сил ушло на создание имитации!

— Каждая секретарша немного влюблена в шефа? — хмыкнула я, усаживаясь обратно в кресло.

— Естественно, — самодовольно, с усмешкой подтвердил Иден, направляясь к одному из закрытых шкафов. — Трисс Онтане уже больше двух недель томно вздыхает, когда подает мне кофе. И довольно часто остается в моем кабинете после работы…

Теперь понятно, почему он с любовницей поссорился. Перегнул палку с фальшивой секретаршей и получил за это. Или она была настоящей? Все же, судя по иронии палача, нет.

— …А на днях трисс Онтане переехала ко мне. Наденьте!

Хотела что-то съязвить о томных секретаршах, но запнулась на полуслове — палач протягивал мне шляпку с густой вуалью и манто из серого меха. Все бы ничего, но я узнала эту шляпку! Каких-то пару часов назад она красовалась на голове месс, с которой Иден беседовал в кабинете. Эхо не ошиблось? Она действительно ушла без одежды? Вытянув шею, я покосилась на шкаф.