Кукла (СИ) - "Stashe". Страница 19

Я запыхалась, толкая безумную для меня по откровенности и смелости речь. И теперь, глядя в глаза Кабо, понимала, что если он в своем праве хозяина, ведь любой человек — хозяин куклы, даже если она свободна, как я сейчас, стукнет меня, я ударю в ответ. Второй раз, думаю, будет легче.

Но Кабо просто кивнул и сел, оставив меня стоять над ним со сжатыми кулаками и пылающим взором. Это так глупо. Я растерялась, а он, смотря снизу вверх, показал мне язык и по-доброму засмеялся:

— Я занял твой стул, милашечка.

— Знаешь, — начала я...

— Да, ты хочешь обозвать меня как-нибудь, — перебил Кабо и добавил, — но лучше, выпустив пар, разъедающий тебя изнутри, делай шаг вперед, к будущему. То, что они творили, ужасно, но так делают со всеми куклами. Я хочу рассказать тебе, почему они это делают. Ты ведь сумела выжить, а, Таб, милашечка? Это главное. Ты свободна, жива и у тебя есть возможности разузнать больше. У тебя устойчивая психика и ты такая же умная, как Алиса. На самом деле, люди так мало знают о вас и о том, что у вас вот тут, — он постучал по своей голове указательным пальцем и подмигнул мне. — Те куклы, с которыми имеют дело коллекционеры, такие как мой отец, чаще всего несчастные создания, почти лишенные интеллекта. Большие пупсы умеющие дышать и хлопать глазами. Их понятия о мире очень примитивны, матрица убога и выполнена с ошибками, но даже они обладают невероятной выносливостью, силой и способностью к регенерации. Однако не имеют ничего общего с куклами, которые первыми вышли из исправных восстановителей. О тех ходят легенды, назначаются баснословные цены. Первые куклы, по крайней мере, выжившие, а они ведь живут очень, очень долго, слишком умны, чтобы попасться. Разве только специально, преследуя особые цели. Табат, ты же знаешь, способности необходимо развивать. Это узнают и люди, когда начинают воспитывать детей. Кукла тот же ребенок. Когда она рождается, то невинна и зачастую ничего не помнит о прошлом. Ходят слухи, что некоторые потом вспоминают, но я не видел ни одной, кроме...

Я дрожала. Ничего больше не хотела слушать:

— Замолчи, Кабо. — Прервала его я.

Он с недоумением посмотрел на меня:

— Но почему? Разве тебе не интересно?

— Ты не понимаешь, да? Я знаю. Сневидович рассказывал мне, как воспитывают кукол. Он говорил, что мягок со мной. Я не хочу знать, как еще можно уничтожать чью-то личность.

— А знаешь почему?

Он все еще смотрел с любопытством, и я боролась с желанием схватить его за шею, чтобы поломать ее. Теперь знала, как легко это сделать:

— Управление. Я уже почти не чувствую боли.

— Да, — его восхищение было столь явным, что я снова растерялась. Ненавидеть психа довольно затруднительно. Кабо закивал головой, как заводная игрушка, его малиново-зеленые лохмы мелькали перед моими глазами туда-сюда. Потом остановился также резко и продолжил:

— Все верно, Табат. Но ты ведь многого о себе не знаешь. Даже Сневидович не стал бы об этом рассказывать. Он ведь надеялся подольше держать тебя подле себя. Куклы не только становятся почти неуязвимыми с возрастом, но еще и гораздо более сильными. У них появляется больше черт отличающих их от человека. Например, способность сверхбыстрого усвоения и восприятия информации, фишки, которые в полной мере развиваются только у полноценных кукол. А плохие копии ломаются, как только переходят возрастной рубеж в десять, максимум пятнадцать лет. Некоторые превращаются в кататоников, другие буйствующих социопатов. Есть тихо помешанные, есть лишь со странностями. Некоторых утилизируют, других продают по дешевке. Вот почему, чем старше кукла, тем она дороже, но только при сохранении ее нормальности. Дрессура — рычаг управления, ты права. Поводок, вбитое глубоко в подсознание неподчинение равно боль, действует отлично. Но иногда, происходят несчастные случаи. Такие, как с Кирой. Только подумай, что может натворить кукла, впавшая в неистовство?

— Как узнать, свихнешься ли ты? — спросила я, неожиданно озабоченная именно этим.

Кабо, склонив голову на бок, словно являлся гигантской всклокоченной птицей, ответил:

— Ты идеальная копия. Поверь мне. Я видел только одну такую же. Алису.

Да, утро определенно задалось.

Глава 11

11 глава

Встреча

Иногда, я могу позволить себе такую роскошь, как размышления о прошлом. Не слишком часто, но могу. Особенно после трудного дня, когда Табат тихонько, свернувшись калачиком, сопит под боком. А я не в силах уснуть, потому что не готова еще повстречаться с очередным кошмаром, молча, часами лежу, смотря в потолок. Обдумываю события минувшего дня, строю планы на следующий, вот в эти минуты они и приходят ко мне, воспоминания.

Помню, однажды мы страшно поругались с Алисой.

Я и правда не могла понять ее тогда. В нашем мире, главными ценностями оставались блага цивилизации. Те, что еще можно было урвать. Возможности: получше устроиться, как-то обезопаситься от медленно надвигающейся катастрофы, создать себе и семье иллюзию благополучия — единственное, что заботило обыкновенных людей. Да, отчасти напоминало шутку про птицу страуса, который прячет голову в песок. Но, что нам оставалось делать? Времена массовых истерик, безумств, волнений и войн уже прошли. Выжившие в гонке потеряли больше, чем приобрели в результате бессмысленных акций. Ничего не изменилось. Бедные так и остались бедными, богатые получили еще больше власти. Те, кто стоял посредине, никуда не продвинулись.

Наша планета не имела стратегического значения, не пролегала мимо важных торговых или пассажирских транспортных линий. Ни туристических красот, ни уникальных ресурсов. Перспективы, которые так и остались перспективами. Разочарование. И ничего, ради чего правительство содружеств захотело бы озаботиться спасением маленькой вымирающей колонии.

Несколько моногородов на одном полушарии и еще меньше на другом. Автоматизированные системы, защитные купола, силовые поля. Когда-то было именно так. Красиво. Безопасно. Победа человеческой расы над враждебной средой обитания. Моногорода, как гигантские черепахи проедали единую структуру чужих джунглей, позволяя колонистам не опасаться нападений хищников или ядовитой флоры. Система воздушных развязок, автоматические очистители подступов к городу, уничтожающие иномирные растения и деревья. Так было. Раньше. В колонию давно не вкладывались деньги, потому что незачем, нерационально тратить колоссальные средства на поддержание умирающего. Мы как-то смирились с крахом системы, с общим упадком, с тем, что знакомый нашим предкам высокотехнологический мир переставал таковым быть. Даже с угрозой вымирания и то научились жить.

Думаю, лет через триста на месте городов останутся лишь руины и кладбища, а быть может, зная агрессивность естественной флоры, это произойдет куда быстрее. Несколько моногородов, поделенных на сферы влияния и километры дикой природы, наконец-то получившей свободу от ксенобиологов с их ядами и ограничителями распространения.

Единственный оставшийся космопорт действовал в северном полушарии, остальные вышли из строя. Поколение, к которому относились мы с Алисой, никогда даже не видело космических лайнеров. Быть может, случались периодами еще какие-то рейсы, но на другом полушарии и за огромные деньги. К нашей жизни они не имели отношения, поэтому стали элементом несущественным и бесполезным. Хотя, порой, в мечтах мы представляли, как покидаем планету, улетая в прекрасное далеко, но следом возвращались на грешную землю, чаще всего, посредством пощечины суровой реальности.

Борьба между людьми и природой обострялась. Неграмотность, преступность росли в геометрической прогрессии. Вскоре возникла дикая смесь из оставшихся в нашем распоряжении достижений науки, таких как автономные дома, электропоезда, силовые поля, распылители и антигравы, и суеверий о страшных созданиях, поселившихся в чащах девственных лесов, подстерегающих людей у порога, уводящих за собой в неизвестность. Мы называли их мороками или белоглазой чудью. Они казались белыми призраками, чудовищами, имеющими сверхчеловеческие возможности. Умеющие воскрешать мертвых и управлять сознанием живых. Про них ходило такое количество сплетен и слухов, что различить правду и вымысел стало неимоверно сложно.