Чёрная Вдова, или Королева Смерти (СИ) - "АПОЛИЯ". Страница 114
Он будет рядом.
Да, он будет рядом, несмотря ни на что.
Он будет рядом.
Из ее глаз, не переставая, текли слезы.
Он будет, он должен быть рядом, особенно в такой день.
Он будет рядом, даже если его нет на самом деле.
Он будет рядом, даже если она всего лишь видит его на картине, которую написала…
***
Аро сидел в своем кабинете.
И бездействовал.
Это бездействие дико раздражало его, выводило из себя, от него хотелось избавиться, содрав с себя кожу, и сжечь.
Только такое невозможно.
Эрик. Такой маленький и взрослый одновременно… Его сын, его единственный сын, у которого его глаза.
— Твои глаза, Аро. Твои голубые глаза. Я знала, что так и будет.
— Точно…
Аро обреченно вздохнул от нахлынувших воспоминаний.
Эрик…
Его маленькое солнце, существо, в котором находилась его частичка, его кровь…
Как он мог так поступить, потеряв и его?
Эрик…
Его сын, которого он должен был учить писать.
Которому он должен был рассказывать об истории клана.
Которому он должен был рассказывать об истории мироздания.
Которому он должен был постараться передать все то, что знал сам.
— Что ж. Аро будет передавать ему историю нашего клана, и все то величие, что имеет сам, — улыбнулась Нагайна.
Слова супруги, произнесенные тогда столь беспечно, естественно и правильно, теперь казались для него приговором.
Он нарушил законы, что создал сам.
Зачем он так поступил?
Аро посмотрел на календарь, и тут же отвел глаза.
Первое мая.
Вторая годовщина.
Годовщина их свадьбы.
Отчаяние накатило на него с новой силой, и Аро резко встал из-за стола, не объяснив себе этого порыва. Замерев на несколько мгновений, он резко вышел из кабинета с острым желанием уехать в Прованс хотя бы на некоторое время.
Чтобы просто оказаться в месте, где они с Нагайной были так счастливы.
Взяв ключи от автомобиля и не предупредив никого, Аро вышел из замка на площадь, которую нещадно опаляли лучи солнца, и свернул в тенистый переулок. Дойдя до автомобиля, он сел в него, завёл мотор и, резко вывернув с места стоянки, поехал на выезд из города по направлению к шоссе, что вело на Пизу.
Он гнал. Гнал, вжимая педаль газа в пол. И сам не понимал, почему он это делает.
Почему?
Почему он едет в Прованс?
В этот особняк, который сейчас все равно пустовал?
Потому что он не мог по-другому.
Не мог.
Почему?
Почему он ехал настолько быстро, что спидометр показывал отметку в сто сорок километров в час?
Он знал, что может ехать на «первой космической», но убежать, улететь, скрыться от своей боли и страдания все равно не сможет.
Он бежал от самого себя.
Несся по этому асфальтированному шоссе, что вело на Пизу.
Рев двигателя разрезал девственную тишину длинно-короткой дороги; рядом не было ни души.
На спидометре уже было сто пятьдесят километров в час.
Аро сильнее обхватил руль.
Солнце нещадно опаляло дорогу, но Аро было все равно.
Он ехал.
Ехал в Прованс, в особняк, что все равно сейчас пустовал.
Он ехал.
Ехал туда, где нет её.
Ехал в никуда.
***
Нагайна зашла в комнату сына. Эрик сладко спал, обхватив маленькими ручками мягкую подушку. Нагайна улыбнулась при виде столь милой картины и аккуратно, нежно прикоснулась к тепловатой щеке сына.
Ее маленький Эрик, который не знал одиночества.
Не знал одиночества, благодаря ей.
Маленький Эрик…
Ему же еще предстоит узнать то, кто он на самом деле, почему они с мамой живут в пустыне, но вокруг их замка лес; ему еще предстоит узнать, кто его отец…и где его отец…
Нагайну передернуло от этих мыслей, и она оторвала руку от бархатной щеки сына.
Нельзя об этом думать.
Но душа отчаянно болела от всепоглощающей свинцовой пустоты.
Нагайна не находила себе места.
Хотелось убежать, скрыться, улететь, потеряв свой собственный след.
Нагайна закрыла лицо руками и присела на широкий подоконник огромного окна.
Май. Май в Иордании…
Первое мая…
Годовщина.
Эта годовщина.
Нагайну вдруг пронзила бессмысленная и отчаянная мысль…
Ей захотелось в Прованс.
Безумно и невероятно, наверное, но это желание поглотило ее разум и душу, и она уже не могла ничего с собой поделать.
Но какой смысл ехать в этот особняк, что сейчас все равно пустовал?
Нагайна не знала ответа, но ничего поделать не могла.
Она хотела в Прованс.
Еще раз посмотрев на крепко и мирно спящего сына, Нагайна прикрыла глаза и, задержав дыхание, телепортировалась в их с Аро особняк в Провансе, оказавшись прямо на мраморных ступеньках широкой лестницы.
Все было нетронутым. И эти стены, и эти лепнины… И чистота белоснежного мрамора, и позолота перилл. Все казалось таким же, каким было прежде, но все же чего-то не хватало.
Кого-то не хватало.
Не хватало Его.
Ей просто не хватало его.
Здесь так восхитительно пахло лавандой и…Им.
— Как же сильны воспоминания…- одними губами прошептала она и бесшумно прошла по мраморной лестнице на второй этаж роскошного особняка.
Аромат корицы и шоколада чувствовался все ярче, и у Нагайны физически заныло где-то в районе сердца, но это было ничем по сравнению с тем, какая боль была, но, казалось, не ощущалась явно.
Это было ничем по сравнению с тем, что творилось в ее душе.
Нагайна аккуратно и тихо прошла по лестнице и, пройдя немного по коридору, думала войти в главную спальню с верандой, но, оторопев, замерла у входа в комнату.
Он стоял там.
Аро…
У нее подкосились ноги, и она вцепилась в косяк двери, шокировано распахнув глаза.
Из груди вырвался немой крик.
Она чувствовала, что как будто теряет силы.
Боже мой.
Он здесь…
Из ее глаз невольно полились слезы, но она, поборов всхлипы, бесшумно вытерла их.
Она не хотела, что бы он замечал ее…
Нет…
Нет…
Только бы не кричать!
Аро стоял к ней спиной, но Нагайна и без того чувствовала его глаза.
Боже мой, Боже мой, Боже…
Как так могло получиться?
А она так хотела, что бы он был рядом…
И сейчас вот он, так близко, что она могла бы пройти несколько шагов и коснуться его, но…
Он был далеко.
Он был за стеной, возведенной его же словами в начале марта.
Или же ей просто не хватало силы окликнуть его.
Нагайна стояла в оцепенении и смотрела на него большими рубиновыми глазами, в которых, казалось, в эти мгновения пролетала вся жизнь, увиденная ими.
Аро…
Ей так хотелось произнести его имя вслух, но она подавила в себе это желание, задушив его где-то на кончике языка.
От невысказанного болело тело.
Уже даже физически.
Нагайна так много хотела ему сказать, но вот как сказать ему все это, она не знала.
Она не знала, как смотреть ему в глаза, и как он будет смотреть в глаза ей.
Было слишком больно сделано.
Было слишком больно…
Нагайна завороженно смотрела на него, сознательно оттягивая момент, когда она исчезнет, телепортировавшись обратно в Иорданию. Она понимала, что сделает это. Да…