АкаДЕМОНиЯ. Я - не чудовище! Я только учусь! (СИ) - Юраш Кристина. Страница 67

— Я так и понял, что ты сбежала из-за того, что я по просьбе Лорда Шеата согласился пригласить на танец его ученицу, — вздохнул Асфард, успокаиваясь, — Я чего-то не понимаю… Тебя зацепило то, что меня попросили пригласить на танец чужую студентку, чтобы узнать о ее самочувствии, а тебя, якобы, все бросили, забыли?　

— При чем тут ее самочувствие? — возмутилась я, дергая ручку двери.　

— Так и быть. Расскажу. Марианн — Сьюзанн — дочь Лорда Шеата. Точнее, дочери. Близняшки. Их две. Две души в одном теле. Та, с которой ты дружишь — Сьюзанн, а та, которая тебя на дух не переваривает — Марианн. Мой учитель десять лет назад, незадолго до печальных событий, провел ритуал по просьбе Лорда Шеата. Одна из близняшек умирала от тяжелой и неизлечимой болезни, а вторая отказывалась жить без нее и обещала, что убьет себя, если умрет сестра. В итоге их принесли сюда. После сложнейшего ритуала в одном теле, в теле Сьюзанн, появилась душа Марианн. Это — уникальный случай и невероятное мастерство. Я лично присутствовал при этом… — Асфард на секунду умолк, — А сейчас Шеата волнует их самочувствие. Его беспокоит координация движений. Шеат считает, что когда телом управляет Сьюзанн, все в порядке, но стоит Марианн взять контроль над телом, начинаются проблемы. Она не может сражаться на мечах, уворачиваться от ударов. Ей не хватает ловкости. Странное дело, тело одно и то же, но «ловкости не хватает». Я проверил. Дело не в теле и в связях тела с душой. Дело в характере.　

— А она в курсе? Тьфу ты, они? — удивленно спросила я. Ничего себе, откровения! «Люк, я твой отец!» — ерунда по сравнению с тем, что я только что услышала.　

— Они считают, что так и должно быть. Они даже не знают, что Шеат — их отец. Они помнят только мага в черной накидке, который сделал им больно, — вздохнул Асфард, — Я надеюсь, что ты не побежишь сейчас делиться полученной информацией направо и налево. Академия об этом не знает, и знать не должна. Такие вещи запрещены даже некромантам. У нас есть правила. Мы имеем право трогать тело, но не имеем права трогать душу. Восьмой закон Форнациса. Тело, но не душа. Ты должна была это запомнить с экзамена.　

— Обалдеть! — выдохнула я, переворачивая кресло и приземляясь в него. «Шампунь и бальзам в одном флаконе!»　

— Был удачный момент, который не сильно бросается в глаза, поэтому меня попросили им воспользоваться. Мне не очень хотелось это делать, но, сознаться честно, самому интересно, как поживает лучшее творение моего учителя, — ответил некромант, — Я догадывался, что тебе это не совсем понравится, но не буду же я при всех объяснять тебе мотивы этого поступка? Я надеялся, что расскажу тебе чуть позже… Ладно, мероприятие еще не окончилось. Пойдем обратно.　

— То есть это был не романтический, а чисто некромантический интерес? — не отставала я, подозрительно глядя в глаза учителю.　

— Я знал, что ты остро это воспримешь, поэтому не хотел соглашаться. А ты как обычно подумала, что тебя обидели, с тобой не танцевали, тебя оставили одну, забыли о бедной Нике, бросили, покинули, предали… — усмехнулся Асфард, — Я, сознаться честно, терпеть не могу танцевать. Но иногда приходится это делать.　

— Ага, расскажи мне. И где же вас учили танцевать, сударь? — с издевкой спросила я, вспоминая, сколько наш «10- А» бился над выпускным вальсом в школе, и с каким позором топтался на месте в самый торжественный момент.　

— Когда мы учились восемь лет, нас учили придворному этикету, танцам, манерам. Давным-давно чародеи занимали почетные места среди министров, были придворными и пользовались определенными привилегиями. А вращаясь в таких кругах, каждый обязан знать как себя правильно вести, — вздохнул Асфард, — «Хорошие времена когда-нибудь вернуться» — полагали в Академии и учили нас на всякий случай. А вдруг пригодится?　

Если на выпускной нужно будет скидываться на подарок Академии, я с удовольствием скинусь на губозакатывательную машинку! Варианты: новая статуя, очередной портрет, какой-нибудь плазменный кристалл в сорок два дюйма, занавески в у…ебный отдел, я не рассматриваю.　

Спустившись в зал, мы немного постояли у стеночки, а потом учитель посмотрел на меня и предложил свою руку. Мол, ты меня вынудила? Получай, фашист гранату.　

— Нифига! Я не хочу! Уже не хочу! Раньше надо было! — надулась я, отворачиваясь.　

— Чтобы потом не было обид, нытья, взглядов, выражающих упрек, словно я заставил тебя выучить всю библиотеку наизусть! — спокойно ответил Асфард, отрывая меня от стены, под которую я мимикрировала в полумраке.　

— Теперь точно не хочу! — возмутилась я, надувая губы и вырывая руку, — Не надо мне делать одолжение! Терпеть не могу, когда мне делают одолжение!　

— Рот закрой, — улыбнулся некромант, хватая меня за руку и с силой сжимая мое запястье, — Просила — получай.　

Он вытащил меня на свет, просунул руку под накидкой. Я почувствовала, как прохладная рука легла на мою теплую талию. «Так и почки застудить недолго!» — мысленно проворчала я, как старая бабка, все еще переживая и пережевывая свою обиду. Я положила руку ему на плечо. Настроиться на музыку и на ритм у меня не получалось.　

— Ника, давай определимся, кто кого ведет… Ты меня или я тебя? — с усмешкой заметил Асфард, — Если хочешь, веди ты…　

Я упорно тащила его за собой, с силой сжимая его плечо, с горечью осознавая, что в очередной раз попала в ловушку собственного упрямства.　

— Все, выдыхай. Давай я поведу. Расслабься, чего ты так напряглась? — усмехнулся некромант, нежно проводя рукой по моей спине, — У меня такое чувство, будто я окоченелый труп таскаю за собой по паркету.　

Сравнение с трупом меня порадовало. Спасибо, это — лучший комплимент в моей жизни! Что дальше? «Трупушка ты моя, окоченелая», «Черепушка ты моя, белоснежная», «Зомбушка ты моя, кровожадная»…　

— А ты на трупах тренировался? — съехидничала я, вспоминая, как в детстве училась целоваться на помидорах. Что-то помидоров я здесь еще не видала и не едала. Не хочу знать, на чем учатся целоваться некроманты. Не-хо-чу!　

— И на трупах тоже, — вздохнул Асфард, — Надо же было как-то сдавать экзамен?　

— Ты шутишь? — подозрительно спросила я. Сознаться честно, грешна. Я тоже танцевала во время дежурства с пластмассовым скелетом. А что? У нас классная руководительница — биологичка. У меня в дневнике даже красная запись сохранилась «Вместо дежурства издевалась над учебным пособием! Срочно примите меры!». Ниже было написано рукой моей мамы и синей пастой: «Сломала?». «Нет!» — был ответ. «А в чем тогда проблема?» — поинтересовалась уставшая от моих выходок мама. На том переписка закончилась.　

Я буду тебе очень признателен, если ты немного помолчишь, — заметил некромант, ведя меня по залу, — Не надо сейчас искать повод для ссоры.　

Мы молча танцевали. Каждый думал о чем-то своем. Я, например, думала о том, что мне, наверное, действительно в чем-то повезло. Другой бы учитель просто молча бы перешагнул через мой труп, если бы меня случайно убили на экзамене. И не факт, что просто перешагнул бы. Может быть, даже ноги вытер о мое бездыханное тело, с комментарием, мол, в следующем году пусть ему повезет больше. Я завидовала Мэри Сью и тому, как о ней заботится Лорд Шеат. А теперь я знаю, что она — его родная дочь. Дочери. Я честно, не видела, чтобы кто-то из учителей сильно переживал и беспокоился за своих учеников. Разве, что Бабушка Кейни. Но ее забота пахнет откровенным садизмом. «Встречай, учи и снова расставайся». И так каждый год. А смысл привязываться к очередному парнишке или девчонке, если через год ты ее больше никогда не увидишь? А может даже и раньше. Тут как повезет… И, наверное, я должна быть благодарна за то, что ко мне относятся не как к очередной детали с нескончаемого конвейера, а как к человеку. Мне помогают, меня лечат, меня, защищают и терпят. Мне хочется ему поверить… Очень хочется… Но я не могу. Я видела, как он мастерски меняет маски, как талантливо может изобразить любую эмоцию, если ему это выгодно. Как можно верить тому человеку, который способен разыгрывать такие сложные партии, что в голове не укладывается? Как можно поверить чудовищу, которое копалось в твоей душе? Чудовищу, у которого на полке стоят мои предшественники, которых он, скорее всего и убил? Чудовищу, которое очень скоро узнает про осколок? Перед глазами встал мой рисунок с косоглазой вороной, сидящей над могилой «среднестатистического боевого мага». Только на могильной плите написано «Берениса, 17 лет. Это был несчастный случай. Без нее мир будет лучше!». Я вздрогнула, представив, с каким удовольствием канцелярия и учебный отдел будут сочинять мне эпитафию. А на обратной стороне будет красоваться надпись «Маленькое чудовище».