Пусти к себе свет (ЛП) - Уилгус Ник. Страница 17

Я нервничал, поскольку никогда еще не участвовал в «митингах», и не знал, чего ожидать. В Бенде такими вещами не увлекались. Народ здесь был достаточно миролюбивым, разрешал разногласия за закрытыми дверями и во внешний мир сор не выносил. В маленьких городках умели хранить секреты.

Сестра Асенсьон, напротив, была хорошо знакома с протестами, правами трудящихся, межрасовой напряженностью и необходимостью митинговать, выдвигать требования, формировать общество, в котором человек сможет жить, а не просто безропотно принимать подачки от вышестоящих. Выросшая в Бруклине, она кое-что знала о беспорядках, борьбе за социальную справедливость и о том, как иметь дело с властями. Это она вдохновила Сэма организовать протестную акцию и сделать так, чтобы, несмотря на непопулярность его точки зрения, его голос услышали.

Она была бесстрашной в этом отношении.

Я же – не очень.

Сестра положила руку на плечо Иши.

– Хочешь пойти познакомиться с детьми из молодежной программы?

Ишмаэль боязливо взглянул на меня.

– Все хорошо, – сказал я. – Иди веселись.

Я смотрел, как сестра уводит его, и что-то тянуло меня за сердце. Ишмаэль был таким маленьким, таким хрупким на вид, таким нездоровым. Не умственно отсталым. Не неполноценным. Просто… нездоровым. Он был из тех детей, которые никого не удивляли, когда у них обнаруживалось какое-нибудь странное заболевание вроде дислексии, или рассеянного склероза, или бог знает, чего еще. Я не знал, насколько регулярно Сара показывала его врачу. То была еще одна вещь, которую мне предстояло проверить.

Постепенно, как и надеялась сестра Асенсьон, в парк начал подтягиваться народ. Появились, конечно, Сэм с Ларри и некоторые их братья и сестры, но кроме них пришли и другие. Часть собралась вокруг фургона сестры, а остальные встали напротив здания мэрии, на ступеньках которой появился мэр в копании всех членов муниципалитета. Смеясь и болтая друг с другом, они в своих строгих костюмчиках снисходительно наблюдали за нашими приготовлениями.

Довольно скоро к нам присоединились небольшие делегации из ряда церквей. Пришел со своими собратьями Мышь, и мы все – черные и белые – свободно перемешались, что в Бенде происходило нечасто, разве что на публичных мероприятиях вроде парадов или возвращений на родину. Это казалось естественным, ведь нас объединяло общее дело, и все же я знал, что некоторым, особенно пожилым жителям Бенда, соседство с черными неприятно. Почему – я, в общем, не представлял. Наши родители росли в другую эпоху – таково было стандартное объяснение. И хотя они сделали огромный шаг вперед в преодолении расовой нетерпимости, их мнение так до конца и не изменилось.

Сестра Асенсьон раздала плакаты. Молодежная группа раздала свечи. Когда наступило семь, сестра собрала всех для короткой молитвы.

– Давайте не проявлять агрессию, – напутствовала она нас. – Не перегораживайте тротуары. У нас есть разрешение. Нам можно находиться здесь с семи до восьми, и мы пришли сюда с единственной целью: чтобы наши голоса были услышаны. Не стойте на тротуарах и пешеходных дорожках. Давайте покажем, что мы хорошие горожане и достойно распоряжаемся многочисленными дарами Всевышнего. Насколько я помню, молодежная группа собиралась исполнить нам несколько песен?

Молодежная группа уловила намек и запела а капелла «О, благодать». (известный христианский гимп – прим. пер.)

Всего нас было около тридцати душ.

Поначалу мимо парка проезжало не так много машин – все-таки была пятница, – но затем, очевидно, из-за распространившихся слухов, нами было отмечено значительное увеличение числа транспортных средств, которые приползли на низкой скорости на главную улицу, чтобы на нас поглазеть. Кроме того, вскоре появился со своей камерой Марк Фусберг из «Новостей Винегар-Бенда». Он встал посреди улицы и в показушной манере защелкал затвором, периодически записывая имена и делая в блокноте пометки. Потом он отвел сестру Асенсьон в сторону для интервью.

Ишмаэль стоял рядом со мной и Сэмом. Мы пели. Держали плакаты. Одни водители, проезжая мимо, гудели нам, другие хмурились в нашу сторону, и все это время члены муниципалитета во главе с мэром стояли у мэрии и, улыбаясь, переговариваясь, поглядывали на нас. У меня возникло смутное ощущение, что они осуждают нас, оценивают наши силы, записывают имена, строят козни. Это было неприятное ощущение.

Закончив фотографировать, Фусберг стал работать с толпой и вскоре сосредоточил внимание на Сэме, как на одном из главных зачинщиков. Мы с Ишмаэлем отошли в сторону, пока Фусберг брал у него интервью в манере, которая показалась мне недружелюбной и агрессивной.

А потом все закончилось – так же быстро, как началось. Наступило восемь часов. Вернув плакаты и свечи в фургон сестры Асенсьон, народ стал прощаться с соседями и друзьями и расходиться.

Когда почти все ушли, члены муниципалитета с мэром Райли прогулочным шагом двинулись через парк в нашу сторону.

– Вот и они, – с улыбкой произнесла сестра Асенсьон. – Постучишь по улью – и пчелы начинают жужжать.

Ощущая нервозность, я смотрел на приближающихся людей. Ишмаэль взял меня за руку.

– Добрый вечер, – добродушно поздоровался с нами мэр Райли.

– И вам, мистер мэр, – сказала сестра.

– Мне вот интересно, сколько времени вы собираетесь все это продолжать.

– Что именно? – невинно спросила сестра.

– По своему обыкновению мутить воду. Я говорил о вас с епископом Чарльзом, – сообщил мэр и умолк, наблюдая за сестрой ястребиным взглядом. Епископ Чарльз был епархиальным епископом в Джексоне, и наш приход находился у него в подчинении.

– В самом деле? – бодро отозвалась она. – И как его самочувствие? Еще побаливает нога?

– Похоже, вы заработали себе репутацию возмутительницы спокойствия, – сказал мэр.

– Я рассматриваю помощь менее удачливым как часть своего служения Господу. Иногда это значит помочь им обрести свой голос и донести до властей правду. Такой человек, как вы, уж конечно способен понять всю необходимость эффективного управления и удовлетворения потребностей тех, кому вы служите.

Мэр наградил ее долгим взглядом.

– В этом городе мы предпочитаем решать дела мирно, сестра, – с нажимом произнес он. – И нам не нравится вмешательство со стороны пришлых лиц.

– Я пришлая? – спросила она.

– Насколько я понимаю, вы родились не в Бенде.

– Я просто желаю местным жителям того же, чего желаю всем людям, вне зависимости от того, где они проживают или какие у них обстоятельства – или где они родились. Вы за «Уолмарт». Чудесно. А некоторые против. И у них есть право донести до вас свое мнение. У них есть право заметить, что иметь в городской черте подобные вещи – не в интересах Бенда. Многие предприниматели беспокоятся и не хотят пускать в город «Уолмарт». Появятся ли новые рабочие места? Разумеется! Но старые рабочие места пропадут, потому что значительная часть малого бизнеса разорится. Мне кажется, суть дела достаточно проста, чтобы ее сумели понять даже вы, мистер мэр, и вы, джентльмены. – Она выдала улыбку членам муниципалитета. – Вы хотите взять на себя ответственность за крах мелкого бизнеса в Бенде? Да или нет, мистер мэр?

– Вы видите один негатив, – заметил он. – Есть и положительные моменты.

– Да, но для кого? Для бизнесменов, которые разорятся? Для людей, которые потеряют работу? Мы не первый город, который отказывает «Уолмарту», – и не последний.

– Собрание городского совета в мэрии – вот надлежащее место для высказывания своей точки зрения, а не парк, где вы, позоря город, устроили публичное представление. Мы проводим собрания в первый и третий вторник каждого месяца, и…

– Я знаю о ваших собраниях все, мистер мэр. Я присутствовала на них не раз и не два, о чем вам прекрасно известно.

– Я просто напоминаю вам, что есть вещи, которые лучше решать в более частном порядке.

– Благослови вас Господь, мистер мэр! В частном порядке – то есть исключительно вами и вашими друзьями с небольшим или нулевым участием жителей этого города. Буду иметь ввиду.