Третье пришествие. Звери Земли - Точинов Виктор Павлович. Страница 12
– Может, мне пойти и сдаться эскулапам?.. Дескать, я все тот же, с памятью почищенной и кастрированной. Ну да, режим нарушил… Выбежал пивка попить, а пиво без водки – деньги на ветер… Вот и задержался на всю ночь и половину дня. Что они мне сделают за нарушение госпитального распорядка? Выпишут досрочно? Переживу.
– А смысл? Ты, когда тут буйствовал, вопил, что всех на куски голыми руками порвешь, но девчонок своих отыщешь… И что? Думаешь, их к тебе в госпиталь, прямо в палату доставят?
– Смысл в том, чтобы меня не разыскивали. Спокойно выпишусь, тут же возьму отпуск по состоянию здоровья, получу свободу рук…
– Не советую. Очень не советую. Никакой свободы ты не получишь… Мне представляется, что кто-то и где-то еще не решил окончательно, что с тобой делать… Но свобода рук среди опций изначально отсутствует. Вали побыстрее из Песочного и попробуй отыскать своего отца для начала… В две головы быстрее что-нибудь придумаете.
– А ты? Давай со мной, раз все равно ушла в подполье… Тошно тут, в гробу этом железобетонном.
– С тобой… Э-эх, Петя… – Авдотья вновь одаривает меня непонятным взглядом – точь-в-точь таким же, как после попытки поцеловать ее. – Я, пожалуй, тут еще посижу. До прояснения обстановки. До возвращения Эбенштейна или появления приказа о его снятии… Потом буду решать.
– А как узнаешь?
– Он позвонит, если вернется… А если нет, все равно найдется, кому известить. Врала я тебе давеча насчет телефона, каюсь.
– Я знал, что врешь.
– Ну а я знала, что ты знаешь… Значит, никто не в обиде. Ладно, иди, не теряй времени… А мне тут убраться немного надо.
– Ну, как знаешь… Надеюсь, увидимся.
– Непременно… Иди.
Авдотья приоткрывает створки ворот, я выскальзываю наружу. Солнце резануло по глазам после полутьмы гаража, я сделал пару шагов и развернулся. Наша конспираторша еще не успела запереться изнутри.
– Забыл тебе сказать спасибо, Авдотья… Огромное спасибо за все. Я никогда бы не подумал, что ты столько для меня сделаешь… Я даже сейчас не совсем понимаю, зачем ты все это…
Она перебивает мою речь, но не словами, а каким-то негромким воем:
– У-у-у-у-у-у…
Словно у нее дико болят зубы, и лишь огромное усилие воли не позволяет завопить во весь голос.
– Авдотья, с тобой все в порядке?
– Со мной. Ничего. Не в порядке.
– Я не понимаю…
– Ты не понимаешь… Ты даже сейчас не понимаешь, зачем я все для тебя делала… А если бы… Ладно. Не хотела, но… У всего есть свой предел.
Второй раз за сутки я начинаю подозревать Авдотью в сумасшествии… Тенденция, однако. Она подозрение немедленно подтверждает, выпалив какую-то бессмыслицу. Звучит та примерно так:
– Бинго-бинго-устрица-семь-три-два! – И в завершение тирады сбрендившая подполковница громко щелкает пальцами.
– Ты успоко… – начинаю я, но Авдотья перебивает:
– Вспоминай, гондон! Новая Голландия! «Колодец»! Мой муж!
Я так и сел… Натурально шлепнулся задницей на бетонное покрытие. Вспомнил все. «Старика Лихтенгаузена», в лепешку разбившегося, – в первую очередь…
Клятва Гиппократа? Нет, не слышали… Эта подлая змея в своих шкурных интересах не стала трогать один из участков моей памяти, обнесла заборчиком, приватизировала, а теперь выпустила жившего там демона на волю.
– Ты и сейчас не поймешь, зачем я сделала для тебя все, что сделала, – говорит Авдотья негромко, но страшно. – Ты всегда был туповат, Петенька. Все просто. Ты убил моего мужа…
– Я не…
– Заткнись. Ты уничтожил мою семью. Я ответила тем же. Без обид, зуб за зуб, око за око.
Такой я ее и запомнил – глядя снизу вверх, по-прежнему сидя на бетоне… Яркий солнечный день – и вертикальная черная полоса, словно щель в другой мир, в чужой и темный. И Авдотья – там, в темноте, за границей миров: бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами, – смотрит на меня с непонятным выражением, но, пожалуй, без ненависти…
Могучая стальная дверь с лязгом захлопнулась, и тут же лязгнул засов. Внутрь мне теперь не попасть без согласия Авдотьи (либо без автогена или взрывчатки). Не оправдаться, ничего не объяснить… Да и не стоит, наверное.
– Бинго, устрица… – растерянно произнес я, поднимаясь.
Дурацкие слова Шляпника, вытащенные из памяти Авдотьей, привязались, и весь свой пеший путь от гаражного кооператива я твердил на разные лады и с разной интонацией: «Бинго, бинго, устрица…»
Словно надеялся: повторю это волшебное заклинание тысячу раз, и все вернется, и я снова окажусь в палате госпиталя, и главной проблемой текущего дня станет полученный от Клавы-Клары афронт…
Но волшебство выдохлось, не сработало.
Все осталось как было.
Глава 4
Минута славы Питера Пэна
Последняя круговая электричка отправлялась в начале первого. Я вскочил в нее, придержав захлопывающиеся двери. В вагон не прошел, там было шумно, бренчала гитара и веселилась далеко не трезвая компания. А я насиделся в гараже до мозолей на заднице… Стоял в тамбуре, уставившись на запыленное стекло с надписью «Не прислоняться». Размышлял.
Времени на раздумья хватит, дорога дальняя… Песочный – пригород Питера, Тосно – один из ближайших райцентров области. По прямой не так уж далеко, но теперь по прямой никто не ездит, дорогу преградила Зона, поезда из Северного полукольца ездят в Южное по громадному кругу, далеко отстоящему от Периметра, и Неву пересекают аж по Кузьминскому мосту, значительно восточнее границы Зоны.
Рано утром приеду в Тосно… И там станет весело. Я теперь человек-торпеда, да… И «тотем» мой – огромная железная сигара, начиненная взрывчаткой.
Натали-Горгона попыталась торпеду разрядить, вывернула взрыватели – не из заботы обо мне, из банального страха за свою шкуру. Авдотья, добрая душа, взрыватели вернула на место и даже добавила парочку новых… Теперь с интересом ждет, кого убьет, а кого лишь покалечит при взрыве.
Я не в обиде, нет, – каким уж ни есть, но лучше быть собой, а не ментальным кастратом, безобидным и безопасным подобием прежнего Питера Пэна. Я не в обиде на Авдотью и не разочарую ее.
Взорвусь, и еще как взорвусь!
Уцелевшие позавидуют мертвым…
За окном тамбура – мутная серая ночь. Ее тоже кто-то кастрировал, нашлась своя Горгона и оскопила, – и ночь тоскует по настоящей черной тьме, по ярким звездам.
Прижимаюсь пылающим лбом к холодному стеклу. Так немного легче… Ты потихоньку сходишь с ума, Питер Пэн… Или не потихоньку? Или уже сошел?
Колеса ритмично постукивают по стыкам рельсов. Задают некую тактовую частоту моему мозгу, изнасилованному двумя стервами по очереди. Спокойно, Пэн, спокойно. Отключай истерику, включай разум, включай логику. Хватит бреда – любой шарлатан-психоаналитик вцепится в него, как питбуль в задницу, а дедушка Фрейд радостно захихикает в гробу, потирая ладошки: торпеда как огромный фаллический символ, и взрыв-оргазм, и подсознательный страх кастрации – вау!
Ты молодец, Пэн. Уже иронизируешь над собой – значит поправляешься.
Мелькают столбы, километры, станции… Хорошо, что до Тосно так далеко. Окажись наш офис под боком у госпиталя, натворил бы я дел… А так импульсивное желание уничтожить все и всех постепенно трансформируется в план. Детали пока не продуманы, слишком мало информации… Значит, будем импровизировать.
Но главная цель ясна: надо найти в филиале крысу, работающую на Плаща. Она есть, ее не может не быть. Иначе количество случайностей и совпадений пускает на дно немалый такой раздел математики под названием «теория вероятностей».
Средство достижения цели тоже сомнений не вызывает: буду потрошить. Фигурально, понятно, буду потрошить и людей, и технику – сотрудников филиала и их компьютеры. А может, и не фигурально… как пойдет.
Крыса же перед смертью сообщит мне главную информацию – как найти Плаща или по меньшей мере выйти на связь с ним.
Дальнейшие шаги к моим девчонкам сейчас не просчитать… Слишком много появляется вариантов. Хотя один уже сейчас выделяется из общей кучи. Самый верный и беспроигрышный, но…