Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 62

Умные глаза и улыбки этих потрясающих животных… боже, мне хотелось назвать их личностями с первого зрительного и тактильного контакта! В тот момент для меня перестали существовать и тренеры-дрессировщики, и психолог-консультант, и даже Александр, который остался наблюдать за моим исцелением «на берегу». Меня просто накрыло теплой волной самой позитивной энергии, выбивающей все заклепки наглухо застегнутого эмоционального кевларового бронежилета, так легко, ненавязчиво и искусно! Говорят, дельфины умеют читать мысли? Так и есть. Это непередаваемое ощущение! Ты словно смотришь фильм в формате 3Д, прикасаешься к тайным сплетением почти инопланетного разума в окружении белых облаков чистейшей доброты и расположенности… Ладони скользят по серым спинам новых друзей, приятная, ни с чем не сравнимая эхолокация щекочет барабанные перепонки, прошибая до слез беззащитного умиления! «Поиграй со мной!» - просят тебя эти немыслимо добрые существа, и разве им откажешь?! Нет! Смех счастья сам рвется наружу, так легко обрести того самого внутреннего ребенка, которого, оказывается, не смогли убить никакие обстоятельства! Волны тепла-исцеления, сладкого отката ментальных объятий, укрепление мысленной взаимосвязи…

Что произошло? Как жестокая реальность вновь выбросила меня на острое скалистое побережье, разрывая в клочья душу?! Только что я плыла, поочередно обхватывая серые скользкие спины щебечущих друзей, и в тот же миг…

Хватает одного слова тренера-наблюдателя. Я не понимаю его значения, мне совсем не до этого – я вижу, как вода начинает смывать внешний слой моего стресса под колебания радиоволн дельфинов, и когда в мою зону радиоэфира врывается скрежет белого шума, за миг до того, как атака щемящего осознания сжимает ледяные пальцы на горле…

Им больно. Не они, я была их отдушиной, глотком кислорода в темном мире, подчиненном воле группы людей, которые, используя свободолюбивых животных в благих целях исцеления, не думали о том, как тяжело им самим жить в неволе, в пространстве замкнутого и ограниченного периметра. Афалины – слишком гордые и умные существа, чтобы показать свою боль тем, кто нуждается в их утешении и благосклонности куда сильнее, но даже они бессильны перед волей непримиримых сплетений судьбы…

Эта боль прекрасных, свободолюбивых существ, которые никогда и никому не смогут причинить вреда, обрушивается неумолимой горной лавиной на мое сознание, раскрытое навстречу их доверию … Я могу ощущать чужую боль, потому что она равна той, что довелось испытать мне во всех ее аспектах…

Психолог-наблюдатель в растерянности, тренер рывком вытаскивает меня на бортик бассейна. «Укусили? Ударили?» - слышу его обеспокоенный шепот, но не могу ответить, горло пережато психосоматическим спазмом. Как тогда, еще совсем недавно… От такого же точно осознания сенсорами бунтующего естества потери собственной свободы и необходимости подчиниться нажиму чужих пальцев.

Рыдания не оставляют шанса здравому смыслу. Меня просто выгибает на холодном кафеле бортика, как после – на скамье раздевалки, в такт монотонному гулу увещеваний психолога… Я слышу только хладнокровный тон голоса Алекса, который заткнул их надолго, заставив слушать и не перечить. Мне все равно. Боль никуда не денется. Как я могла поверить в то, что смогу выстоять?

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мои руки накрывают его теплые ладони.

- Юля, посмотри на меня.

Я не могу даже этого. Зажмуриваюсь, закрывая новый поток слез, трясу головой, но не пытаюсь оттолкнуть или вырваться… Мне сейчас нужно тепло, в любом его виде, в любом прикосновении, только не леденящий панцирь опустошения!

- Поговори со мной. Не надо закрываться и прятаться! Просто скажи что-нибудь!

Голос вернулся. Не вернулось только желание говорить, но не послушаться приказа-просьбы я просто не в состоянии. Запрокидываю голову, чтобы он не видел моих слез, которые в последнее время вызывают у мужчин эрекцию вместо сострадания, втайне надеясь, что смогла уместить в словах все то, что раскрошило до руин мой неокрепший мир.

- Они… Они в неволе!

Серые октябрьские сумерки так быстро переходят в ночь, не оставив шанса долго любоваться алеющей полосой быстрого заката на фоне нависших угольных облаков. Ночь, веерное включение цепи уличных фонарей, фары проезжающих мимо автомобилей.

Он не замечает ничего. Сильные пальцы вжаты в рулевое колесо темной древесины, сердце отбивает бит неумолимых килогерц, не в состоянии сбросить давление чужого страдания. Оно так беззастенчиво атаковало сердечную мышцу, что он был бессилен этому противостоять. А может, просто не хотел…

Она уснула. Он все еще в растерянности – вернуться обратно, согреть теплом своего присутствия, закрыть от тени того, кого сам был бы рад убить собственными руками за все страдания, что пришлось перенести этой потрясающей девочке с глазами ребенка… Или не возвращаться до тех пор, пока не сможет выстроить эмоции в ряд, раздав им четкие приказы. Они никогда не будут иметь над ним власти. Здесь одно решающее слово – Его!

Сегодня они восстали. Он не испугался. Он давно не знает, что такое страх. Ему известен только один его источник – страх за близких людей… Как бы он не отрицал того, что она стала ему невероятно близка, эта затея была обречена на провал изначально.

Закрыть. Защитить. Забрать любую боль себе. Залечить рваные раны души эликсиром новых светлых эмоций…

И вместе с тем… Одно не может существовать без другого. Поглотить ее полностью – для ее же блага, оставив по телу росписи-метки штрих-кода своих губ и пальцев, фиксируя стальной хваткой, чтобы не рвалась вслед за своей болью, позволив той лететь самой в далекие пустоши, где неминуема смерть от истощения… Выбить ее, вытеснить с резкими движениями члена внутри ее естества не ради физического обладания, ради одного – превратиться в разряды тока в ее высоковольтных проводах, обновленный ДНК новой крови в венах, растворить своей волей остатки воспоминаний и расписать этот белый чистый лист новой историей! Выпить ее слезы, транслируя через прикосновения губ и языка новую программу исцеления – это казалось чистым безумием… Но он понимал, что смог разглядеть правильный маршрут исцеления столь дорогого для него человека! Понимал или хотел верить? У него не было права на ошибку. А у нее не было столько сил, чтобы справиться с психологической травмой в одиночку.

… Вибрация телефона известила о том, что вызываемый полчаса назад абонент только что появился в зоне действия сети. Он не стал перезванивать, прекрасно зная, что она перезвонит сама. Расчеты оправдались. Уже через секунду раздался звонок вызова.

Голос женщины в трубке был уверенным и твердым, единственное, что выдавало никем не понятые нюансы их связи – нотки почтения и готовности помочь, искренние и открытые, далекие от стального профессионализма дипломированного специалиста мирового класса.

- Мастер, - Ирина, наверняка, сильно устала в конце рабочего дня, раз уж выбрала обращение по титулу, а не по имени. Но ему сейчас было не до нюансов и пояснений. Втайне удивившись несвойственной ему паузе-заминке перед тем как ответить на приветствие, он просто выдохнул в бездушный динамик смартфона:

- Бастет, мне необходима твоя помощь.

Глава 14

Движение ее ладоней завораживает. Он даже склонен полагать, что это направленная на расслабление и комфорт пациента жестикуляция, которой тоже был посвящен отдельный курс психологии в Оксфордском университете, и которая за шесть лет обучения по специализации многопрофильной психологии стала второй натурой.

К слову, сама Ирина никогда этим не хвастается, хотя ему ли не уметь читать мысли даже такого первоклассного гуру психоанализа, как она. Тщеславие присуще каждой женщине в той или иной степени, как и чувство собственного достоинства. Завышенная самооценка? Но что делать в мире психологии специалисту с комплексами? Ирина Милошина известна своими инновационными подходами в вопросе душевного исцеления пациентов, имена многих из них даже не принято произносить вслух. Психология высших учебных заведений Британии славится незыблемыми стандартами преподавания, но ей всегда было тесно в этих замкнутых рамках эмпирической системы, четко регламентирующей самоанализ и субъективный подход. Она сама любит подчеркивать, что именно стремление избавиться от рамок и открыть нечто новое сыграло ключевую роль в ее возвращении на родину. По ее словам, патенты, диплом, государственная награда и титулы трех диссертаций в резных рамах черного дерева служат только пылесборниками и элементами дизайна кабинета. Может, это еще одна уловка, направленная на абсолютный комфорт посетителя?