Вознесение черной орхидеи (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 83

- Ничего… У меня один глаз накрашен сильнее, чем другой… - я умудряюсь шутить? Нет, не просто шутить – противостоять с завуалированным высокомерием под патокой сарказма? Я же просто не хочу об этом думать, и тресни на мне бюстгальтер, если он этого не видит и не понимает… Понимает посильнее меня самой, но почему-то больше не делает попытки успокоить, просто цепляется за мой страх и боль с царской ленью Дракулы Брэма Стокера! Пусть параллельно все же спасает от нового блока убивающих мыслей – мне незачем было представлять Диму в каждой из этих комнат с кнутом или чем-то пострашнее в сильных ладонях, справедливо обходя острые скалы представления о том, как бы он разошелся в преисподней зеркальных коридоров! Мой девятый круг ада? Мое проклятие? Моя фобия под номером один, от которой уже поздно пить ликер и глотать колеса? Почему так трудно оставить ее только моей, зачем эти вопросы? Саба не врет своему Дому? Я не вру, я просто не хочу лишний раз утверждать то, что для него и так очевидно!

- Юля, ты снова пытаешься меня расстроить?

Прошу тебя, замолчи. Просто сядь рядом… Или нет, стой, где стоишь, я не буду продолжать разговор в таком тоне и под таким прессингом… Мне хватит на сегодня потрясений, разве нет?

Вздрагиваю, когда он все же садится рядом (будь осторожна со своими ментальными призывами), хватаюсь взглядом за стопку документов в его ладони, словно это мой спасительный якорь. Что за день такой, мне хватило и утреннего обсуждения пощечин и их последствий для психики. Но если тогда он сделал все, чтобы не только разговорить, но и успокоить, то сейчас это выглядит не иначе как принуждением.

Теплые пальцы сжимают мою ладонь. Зачем эта обманчивая ласка, если ты не намерен отступаться от своих принципов?! Зачем?!.. И как мне сопротивляться теплому току уверенности и реактива мужества и хладнокровия, которым начинает насыщаться кровь через одно его прикосновение?!

- Я должен знать. Я не имею права причинять тебе недопустимую боль и должен знать твои пределы!

Я почти не против, но… у нас ужин в «Тануки»? И он реально хочет, чтобы я ехала туда с заплаканными глазами? Я же не смогу так хладнокровно рассказать о том, что Дима тогда со мной сотворил без единого удара… даже без слов… Я их, кажется, и не запомнила… Мне тяжело говорить. Я открываю было рот, чтобы начать…

Портал зеркального холода. Расколотое отражение, с усилившейся хваткой в волосах. А ведь я могла тогда закрыть глаза и не смотреть, он бы не смог мне их открыть ни под каким предлогом! Почему я не сопротивлялась, пошла на поводу у звука его голоса, повинуясь той власти, которую он имел надо мной?! Думала, выстою? Может, не знала, какой эффект произведет обычное зеркало, верный друг всех любительниц селфи, в его руках, с неоспоримой волей свихнувшегося желания подчинить, растоптать, увести от придуманной реальности ради собственного «хочу»?! Оно не разбилось, хотя мне тогда показалось, что ударная волна моральной боли раскрошила его на осколки, мелкие стразы самых горьких и настоящих слез. «Мне так же больно, как и тебе!» - зачем ты утверждал то, о чем сам не имел ни малейшего понятия?!

Я не замечаю, погруженная в эти убивающие воспоминания, как его руки оплетают мои плечи, разворачивая спиной к себе, властное управление пальцев фиксирует мою голову на плече мужчины, с которым рядом я, кажется, снова смогу дышать полной грудью. Если бы это сделал кто-то другой, я бы вырвалась из захвата моментально, а сейчас нет даже намека на подобную мысль. Как можно так подавлять и успокаивать одновременно, перенастраивая нервную дрожь на вибрации умостившейся на коленках кошки? Ей спокойно и тепло, пусть она и дикая, своевольная, и никто иной к ней не приблизится, пусть… А мне давно не было так спокойно, как сейчас. Настолько тепло, что я доверчиво смеживаю веки, растворяясь в комфортной темноте полуоткрытых глаз, бездумно закидываю ноги на кожаный валик дивана, забыв о высокой шпильке и самом наличии обуви. Горячий шепот обволакивает тончайшей паутиной, теплом последнего летнего привета (дальше только холода за окном, но душевное равновесие не обязательно должно зависеть от сезонно-погодных условий)… Он просто проникает нейтринным лазером в кожу, минуя сердце, напряженную работу мысли над самоконтролем и догмой «не сдавайся», отключает это сопротивление. Такое лишнее сейчас и совершенно не нужное.

- Я не привыкла себя видеть такой. – Пусть внутри все взрывается от боли, пусть она пытается активировать цепную реакцию нового разрушения личности, сыворотка правды его теплых ладоней и прижатых к затылку губ запустила свой антивирус, который не просто пытается локализовать эти воспоминания, а еще выбросить за пределы замкнутой вселенной, где они застынут в бездушном вакууме. От меня требуется так много и так мало одновременно… Найти в себе силы это проговорить. Только тогда я получу относительную свободу от своей фобии, хотя бы ненадолго… - Он просто хотел, чтобы я увидела. Я не знаю, почему… или знаю… - голос все же срывается, совсем ненадолго, а объятия сжимаются в поощрительной ласке.

Будь мужественной, моя девочка!

- Никто не готов видеть себя настоящего в некомфортных условиях.

Эти осторожные, слетающие, словно вдох и выдох, комментарии добавляют сил, унимая нервную дрожь. Я понимаю, что не только это меня так тогда напугало. А может, и вовсе не это! У меня был спасательный канат под инвентарным грифом «у тебя не было выбора», эта аксиома могла списать любое чувство вины. Да, меня убило другое. Неадекватность и ненависть в глазах того, кто держал руку на пульсе моей центральной артерии, того, кого я волей-неволей вынуждена была признать не только палачом, но и защитником… Потому что на тот момент он один решал, смогу я увидеть солнечный свет или же навсегда утонуть во мраке его тотальной одержимости…

Легко ли мне дались эти слова? Возвращаясь в тот вечер на волне воспоминаний, я не могу сказать наверняка. Кажется, я все же дрожала, даже в этих теплых умиротворяющих объятиях, но доверие делало свое благородное дело, и я не смогла промолчать. Наверное, эта правда, которую я не раскрывала даже близким подругам, помогла мне стать свободнее – пусть пока ненамного, но это был первый кирпичик фундамента зарождающихся отношений. Итог разговора дал твердую веру в то, что Александр никогда не сделает со мной ничего подобного, и почему-то я поверила в это сразу…хотя не прозвучало никакого обещания или заверения в обратном.

Сближение, которое я теперь мысленно иначе как «слияние», не называла, набирало скорость гоночного болида «Формулы-1». Соперник, нет, член моей гоночной команды мог прийти к финишу первым, но он не желал победы лишь для себя. Мы должны были финишировать вместе. Рука об руку, только вперед, с последним выбросом гравия из-под колес и автографом сладкого предвкушения на раскаленном асфальте.

Приняла ли я его полностью… тем, кем он был, того, кого он сам не побоялся мне показать в тот вечер в клубе? Еще один вопрос без ответа. Тот, на который я смогу твердо ответить, когда преодолеем новый уровень. Черт, я правда сейчас про себя сказала «преодолеем»? Вместе, за руки, оставив прошлое позади?..

Ира Милошина на очередном сеансе задвинула тактику агрессивной альфа-суки в угол. Не обошлось без особой, непостижимой уму магии этой королевы человеческих душ… Вот шла я вроде бы с боевым настроением и желанием загнать ее под плинтус, но не тут то было. Не прошло и двадцати минут, как мы вели светскую беседу, и я, смакуя белый чай (обязательно куплю, это чудо!), зарабатывала первые морщинки изумления на собственном лобике, слушая ее пояснение теории «зеркального коридора». Я уже понимала суть этой тонкой психологической экзекуции, и завеса моей реакции приоткрылась с новой стороны. Я не принимала себя? Я не принимала себя именно с ним. Несмотря на чувства к своему врагу (они были. Они даже сейчас не прошли окончательно!), я отрицала это всеми фибрами души, погружая себя в кошмар неуверенного противостояния двух сторон собственной личности. Быть с ним – не выбор, не шанс, нет, насильственная необходимость, смирение, безысходность… Любовь смогла раскрасить это в яркие цвета, но как бы долго я ни держалась, исход был один. Ирина шутя проводила параллели с фильмом «Мистер и миссис Смит», что меня несказанно позабавило. Но, если отбросить роковой шарм Анджелины Джоли и чарующее обаяние Брэда Питта, история обретала пугающий размах. В кино все было безумно весело. Даже Энджи в мужской рубашке, которую я теперь не надену ни под каким дулом пистолета, лучше останусь голой. Чем это могло быть вне кинематографа и без банального убийства? Мне хотелось бы верить, что со временем я сброшу Димкин диктат под стилет своей шпильки, научусь жить рядом с волком и перехвачу все его рычаги воздействия. Я неосознанно говорила о нем в будущем и настоящем времени, но очень редко в прошлом. Это пройдет, пообещала Милошина, как только я получу ударную дозу новых эмоций и тепла.