Орхидея на лезвии катаны (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 24

Я не помню, где я и с кем. Если меня сейчас вырвут из этой сладчайшей параллельной вселенной, где царит бескрайнее вожделение и рушатся все каноны, если я открою глаза и увижу Лену – не замечу в упор, скользну невидящим взглядом и вновь закрою глаза, отдаваясь сладостной истоме с кофейной горечью и ароматом, с осязанием сильного мужского тела, накрывшего всю меня, до последнего ноготка на мизинцах ножек. Я забуду эту иллюзию уже спустя минуту. Отдаваясь темной власти его объятий, вжимаясь с силой в рельеф стальной мускулатуры в хаосе танцующих звезд и не замечая нежности поцелуев и касаний – в моей вселенной его ласки будут рвать на части, выжигая тавро победителя на нежной коже, взрывать шаткие опоры недопустимости подобного сумасшествия, ломая реальность и перекраивая в угоду его собственным желаниям.

Этого не может быть в принципе. Это не ласковые пальчики Лены Крамер проникают под резинку кружевных трусиков вместе с трепещущими крылышками колибри на моем животе от уверенно ласкающих росчерков шаловливого язычка. Это не ее ноготки с идеальным маникюром скользят по моему лобку, сдвигая трусики вниз, я каким-то шестым чувством отмечаю это, приподнимая бедра вверх, вздрагивая от полоснувшей прохлады по перевозбужденной киске. В моей реальности кружево французских мастеров трещит по швам в грубоватых ладонях ожившего падшего ангела, падает разорванными лоскутами у моих ног, и прикосновения языка к пылающей плоти совсем иные – грубый надрез поверх налившейся горошинки клитора, вакуумный захват налитых губок с легким прикусом до выброса новой порции соков вожделения на его язык. Он не останавливается, врывается в пережатые кольца вагины резкой фрикцией без намека на нежность и прелюдию. Но предварительные ласки мне уже ни к чему, стены черного тоннеля замерли, прекратив центробежное вращение на сверхзвуковых скоростях. Волны чистого удовольствия бегут по капиллярам, насыщая кровь первозданной энергией, я делаю последнее усилие, разрывая эту дьявольскую взаимосвязь, открываю глаза навстречу своему фантому, приподнимаясь на локтях. Встречаю взгляд подруги – он кажется мне таким же кофейным из-за расширенных зрачков. Бездна тянется невидимыми щупальцами вслед за выскользнувшей добычей, она не готова отпускать ее просто так. Мне же достаточно осознания того, что я вновь плавлюсь в объятиях основного врага, чтобы я стряхнула омут сладкого искушения и вырвалась на поверхность из этой засасывающей искривленной реальности.

Шелковистые волосы Крамер рассыпаны по моим бедрам. Живой шелк ласкает разгоряченную кожу, и заряды острого наслаждения бегут по телу опоясывающими скоплениями искр. Не раскрылись еще мои темно-алые крылья в полную силу, осознавая нереальность и неправильность происходящего, но тело откликнулось на самый древний зов природы – не отшатнулось, не застыло, заледенев перед моральными барьерами. Мои бедра толкаются навстречу плавному скольжению язычка по малым половым губам, в стопах закипает лава сладкого онемения, поднимается выше, выстрелив залпом салюта в подколенных впадинках, мышцах бедер и икр. Ладони девушки успокаивающе поглаживают мою талию, выступающие ребра, иногда задевая пики сосков, которые так и не потеряли своей твердости – сжатие внутренней пружины замирает на максимуме, замедлив время без вмешательства черной дыры. Едва ощутимая пульсация внутри перевозбужденной вагины приостанавливает свой трепет, чтобы в следующие секунды отозваться сладкими спазмами на каждое прикосновение острого кончика языка, выстреливая новыми порциями сока. Посасывающие движения губ и языка с затягивающим вакуумом не оставляют этой первобытной пляске взбесившихся чувств ни единого шанса, нужна самая малость, чтобы хаос выстрелил в энергосферу разрядами такой потрясающей капитуляции.

Я не хочу ждать и, кажется, уже не могу. Мне нужна самая малость, тот финальный аккорд, который раскрасит вселенную в радужные цвета освобождения. Я готова застонать от этого сладчайшего томления в эпицентре моего желания, умолять, извиваясь, насаживаясь налитыми губками на острый язычок – я не кричу и не упрашиваю, но непостижимым образом мой отчаянный призыв взрывает кипящий ментал нашей замкнутой действительности. Горячий язычок скользит по плавным линиям вульвы в жаркую глубину резким вторжением, этого достаточно, чтобы пережатая пружина удовольствия выстрелила, распрямившись, запустив цепную реакцию чистейшего наслаждения.

Меня подбрасывает на жесткой поверхности дивана так, что не понимаю, как оказываюсь на полу, потеряв ощущение Ленкиного языка и губ. Тело сотрясает оргазмом до полной потери слуха и зрения – я наверняка кричала, и очень громко. Прислуге будет завтра о чем посудачить на кухне. Вытягиваю руку, касаясь поверхности пола, выгибаясь последний раз под утихающий спазм непревзойденной эйфории. Выброс финальной испарины вместе со сдавленным стоном сквозь стиснутые зубы завершает этот свободный полет сквозь черную дыру, для которой я сегодня оказалась не по зубам – как и для, хочется верить, ее черного обитателя и хозяина. Но дрожащие губы дразнят сознание привкусом горькой арабики, клочья кофейного тумана окончательно не рассеялись, пляшут перед затуманенным взором, иногда теряя цвет под вспышками ярких разрядов. Виски пульсируют в унисон с сердцем. А тело заливает приятная слабость. Она изгибает губы в улыбке, трогает кончики опущенных ресниц, придает мышцам силу обновленной энергии – но несмотря на это, мне не хочется шевелиться.

- Ну ты, мать, даешь… - слышу потрясенный голос Лены. – С кем ты летала?

Тсс. Замолчи. Я еще окончательно не приземлилась. И мне не хочется, чтобы фантомная тень моего временного идола сложила свои черные крылья и захлопнула манящий портал в такую сладкую неизвестность. Что это – отрицание самой себя или попытка убедиться в том, что я плыву по течению непонятно кем и когда прописанной морали?

- Садись, - покорно позволяю ее рукам поднять меня с пола, накинуть халат и вернуть на диван. Мрак перед глазами рассеивается, недоуменно смотрю на Крамер, которая как ни в чем не бывало облизывает губы и затягивает пояс кружевного пеньюара. Вопреки обстоятельствам, она не выглядит смущенной или перевозбужденной. В светлых глазах веселая невозмутимость и поверхностное удивление.

- Тебя можно было заслушаться. Кандидат преодолел тридцатипроцентный барьер? – Ее руки не дрожат, когда она наполняет наши бокалы, наблюдая за мной из-под ресниц с любопытством довольной хищницы.

- Не понимаю, о чем ты. – Мои щеки заливает краска смущения, а сознание пытается отмахнуться от подкравшегося раскаяния. Я ненормальная. Не успели высохнуть слезы после гибели моего мужа, как я оказалась в постели с лучшей подругой. И ладно бы только с ней! От одного только осознания, с кем я была на самом деле, мне хочется нырнуть под кровать и никогда больше не покидать своего убежища.

Я действительно взлетела выше стратосферы, в те самые дали, которые не достать даже телескопу «Хаббл». Почему, какого фаллического символа у моего безумия оказались его глаза и аура поглощающей тьмы? Это при всем желании не списать на эффект двадцать пятого кадра или длительное сексуальное воздержание.

- Юленок, ты все прекрасно понимаешь. Я удивлена, что ты не звала его по имени, – вздрагиваю, когда она протягивает мне бокал, и наши пальцы соприкасаются. После всего произошедшего я еще могу краснеть? Когда я превратилась в тепличную белую орхидею? – Это то, в чем ты себе не хотела признаваться. Твой страх на самом деле выглядит так, и в этом нет ничего странного. От сексуального влечения всегда подсознательно бежишь, особенно при наличии подобных барьеров.

Я хватаюсь за возможность пригубить вино и чем-то занять свои руки с отчаянием утопающего в морской пучине запутавшегося сознания.

- Хорошие методы дать мне это понять… Так в Штатах решаются все проблемы?

- Ну а чего ты хочешь, если там первый друг человека – не собака, не подруги и не собутыльники, а психоаналитик? Про сексуальную раскрепощенность скромно промолчу.