Борт 556 (СИ) - Киселев Андрей Александрович. Страница 29

   Этот ее женский запах тела. Смешанный с ароматами пальмовых листьев и свежего океанского в этой избушке воздуха. Этот безумный аромат любовной предстоящей этой ночью между нами неуемной и безудержной сумасшедшей сексуальной страсти.

   Меня охватил любовный жар, и не было уже ни какого, ночного холода.

   Нам было жарко вдвоем от наших обнаженных соединившихся в полной темноте под пальмовыми листьями горячих молодых жаждущих любовных только утех тел. Мы забыли про все на свете в той хижине. Про все, что нас окружает.

   Джейн раскинула в стороны свои загоревшие до черноты, изящные по красоте крутыми овалами бедер голые девичьи ноги, сняв перед этим полосатые узкие купальника шелковые плавки. Стащив их по полным ляжкам вниз. По коленкам и сдернув с полных голеней и ступней с красивыми маленькими пальчиками. И раскрыла передо мной, снова свою под волосатым лобком, уже женскую влажную от половых выделений промежность.

  - Любимый мой! - она дышала, тяжко и прерывисто желая меня - Люби меня, и не думай ни о чем, только обо мне, о своей крошке Джейн!

  Я, отбросив в сторону походную с едой и спиртным сумку. Снял свои единственные, как и тогда на яхте, с себя плавки и проник своим возбужденным торчащим членом в ту ее промежность. И мы занялись любовью, лаская друг друга. Не скрывая своих стонов и криков от любовной взаимной страсти под большими и широкими пальмовыми листьями.

   ***

   Я прижимал ее к себе. И впитывал ее сладостное тепло загорелого нежного женского молодого тела. Тела молодой красивой до дури моей, теперь сексуальной до безумия сучки. Я остервенело, не помня себя, как неистовый кобель, тискал и терзал ее за загорелые груди своими стиснутыми в судороге челюстей зубами. Она стонала как безумная и ласкала меня, выгибаясь подо мной как кошка, в гибкой спине в тонкой изящной талии. Вцепившись в мои русые, выгоревшие на ярком тропическом солнце моряка волосы, своими стиснутыми в жестокой безумной от любовной оргии хватке девичьими маленькими пальчиками. И выпячивая голый пупком черный от загара живот. И упираясь в мой, Джейн сама, скользя из стороны в сторону широким круглым голым задом, насаживалась на мой торчащий, как стальной стержень детородный орган. Закатив черные красивые свои глаза, Джейн жадно и взахлеб, целовала меня. Прижимая к своей трепещущей от любовного пылкого жара любви груди. Одновременно обхватив вокруг шеи голыми загорелыми до черноты девичьими руками.

   Теперь она без какой-либо девичьей скромности и опасения, более раскрепощено с жаждой будущего материнства с неистовым остервенением обезумевшей от любви самки изводила в любви себя.

   Вцепившись теми пальчиками обеих своих девичьих рук в мои растрепанные русые, порядком, теперь выгоревшие на жарком тропическом Солнце волосы. Она терзала их безжалостно, схватившись в самом темечке. И дергая из стороны в сторону мою всклокоченную, и растрепанную голову своего безумного от любовных страстей любовника. В состоянии безудержных страстей и сексуального безумства в любовной судороге, закусив свои губы Джейн, стонала и извивалась на моем вонзенном в нее члене, как бешеная змея.

   Я снова, вошел внутрь ее. Все глубже, и глубже, проникая торчащим своим детородным членом в чрево раскрытого передо мной как цветок женского влагалища своей разгоряченной любвеобильной любовницы. Но, уже осторожнее, стараясь не причинять боли, кроме удовольствия моей любимой. Вцепившись тоже, своей правой рукой, в длинные смоляного цвета Джейн волосы. Раскинутые вширь по сторонам по пальмовым листьям, как и ее ноги. Пригвоздил силой, запрокинув вверх, сжатыми пальцами в мертвой безумной хватке ее девичью любовницы моей черноволосую головку. Придавливая ее как к постельным подушкам. Сделав опору левой рукой, у ее лежащего среди широких пальмовых листьев миловидного перекошенного от любовной оргии черненького в загаре закатившего в экстазе сладостного любовного безумства черные, как ночь глаза девичьего личика. Сжав судорожно пальцы руки в кулак, я всаживал туда и обратно, без остановки, свой до предела возбужденный мужской торчащий как стальной стержень детородный член все глубже в девичью промежность. Целуя свою Джейн в страждущие поцелуев, девичьи, в сладостном сексуальном стоне отрытые в оскале белоснежных зубов губы. Целуя жадно и жарко в ее нежные смуглые щечки и украшенные колечками золотых сережек, аккуратненькие девичьи ушки. И закатив, так же, как и моя Джейн, свои синие с зеленым оттенком глаза. Кусал своими оскаленными в надрыве сдавленного тяжкого, но восторженного со стоном дыхания зубами, за торчащие черные груди, твердые от возбуждения соски. Переходя в жарких и горячих безумных поцелуях на ее тонкую изящную девичью шею.

   Как она стонала! И как стонал от любовной нашей взаимной оргии я!

   Когда с остервенением Джейн болезненно, тоже кусала моей груди, торчащие от возбуждения, почерневшие от солнечного загара мужские соски!

   Мы были, просто обреченные на любовь!

   Помню, как я опять обильно многократно кончил, и кончила она. Прямо здесь на этих пальмовых листьях, хрустящих листвой под нашими бьющимися в соитии друг о друга разгоряченными от любви телами.

   Так же, как и на яхте, тогда в нашу первую любовную встречу. Тогда под стук о стенку борта деревянного изголовья и скрип ее постели. В ее девичьей каюте, когда я повредил от неосторожности в неуемной сексуальной страсти по-женски ее мою любимую Джейн. Я не описывал, тогда нашу первую оргию страстной любви. Поскромничал.

  Теперь было все иначе. Теперь было все по-другому. Я был осторожен и аккуратен, хотя, также не мог сдерживать свои неуправляемые любвеобильные чувства к своей возлюбленной.

   Немного прейдя в себя. И, отдохнув, мы вновь, слились в жаркой страсти не жалея в этой дикой безумной любви друг друга. Занимаясь любовью, мы и не заметили, как устав до изнеможения от взаимных любовных ласк, в жарком мокром скользком поту, источая с разгоряченных обнаженных наших тел в холодном воздухе пар, уснули в этих пальмовых листьях, и как незаметно уже настало новое утро. Утро в этой пальмовой рыбацкой хижине. Мы не знали, сколько время, да это было сейчас и неважно.

   Выскочив нагишом их пальмовой рыбацкой хижины, мы, хохоча друг вдогонку за другом, бросились в прибрежные снова волны, смывая в соленой морской воде свой жар и пот ночной любви.

   ***

   Дэниел, тоже провел ночь с молодой девчонкой. С островитянкой. Он был молод и полон сил. И присмотрел себе, такую, же молодую из местного племени девицу. Он провел с ней всю ночь на нашей яхте. А мы с Джейн только, что вернулись назад довольные проведенной ночью.

   Утро было тихое. Даже, прибой, как-то заметно утих. И не было сильно слышно шума волн. Только легкое их шуршание о прибрежный песок.

  - Не замерзли? - поинтересовался Дэниел, глядя на нас мокрых все еще от воды у меня и своей сестренки - Ночь была на редкость холодная от ветра с океана.

   Он стоял под еще горящими всеми палубными и бортовыми огнями Арабеллы.

  - Да нет - произнесла кокетливо ему, играючи, за меня сама Джейн, подымаясь по мостку у деревянной пристани рыбаков на Арабеллу - Но, мы грели друг друга. И нам было даже жарко Дэни.

  - Понятно - произнес, улыбаясь, он - Я тоже, не плохо ночь провел.

  Он стоял, глядя на нас, взбирающихся на палубу вместе с молодой совсем девчонкой туземкой. Одетой в тряпичное легкое белое платьице. Девчонкой, тоже смуглой и загоревшей, как и моя Джейн.

  - Сколько уже время, Дэни? - спросила Джейн.

  - Уже все десять утра - ответил Дэниел.

   Джейн прошла мимо ее и Дэниела, оценивая искоса своим черным взором полюбившуюся Дэниелу аборигенку.

  - Как тебе она, Джейн? - спросил вдруг Дэни у Джейн - А тебе, Володя? - он перевел вопрос и на меня.

   Тут Джейн обернулась резко, и сказала - Пойдем милый, не задерживай молодых с расставанием.

   Она оценивающе смотрела на молодую такую же, как и сама девицу - Пора принять душ, мы так долго и жарко любили друг друга.