Похитители - Крамной Николай. Страница 1

Николай Крамной

Похитители

Глава 1

С недавних пор Зоя Федоровна стала замечать, что к ней незаметно подкрадывается старость: она все чаще с нетерпением ожидала наступления вечера, чтобы остаться наедине с тишиной, своими мыслями и прошлым. Днем этого сделать не удавалось: часто звонил телефон, а у дверей квартиры вечно толпилась очередь желающих излить ей душу. Знакомый художник, которому она как-то пожаловалась на своих многочисленных посетителей с их бредовыми жалобами, написал небольшой плакатик с шутливым текстом, а домработница Нина повесила его на стенке в прихожей:

— Цену набивает, стерва, — не стесняясь присутствия домработницы, вполголоса заметил кто-то из посетителей, прочтя это предупреждение. — Лучше бы о расценках предупреждала: сколько и за что… А то идешь и не знаешь, хватит у тебя денег или нет.

О подобных высказываниях Зоя Федоровна догадывалась, но, помня заповедь тибетских отшельников: «Каждый человек достоин того, чтобы его выслушали», — относилась ко всем посетителям с одинаковым вниманием. И хотя больше пяти-семи человек в день она не принимала, к вечеру от нервного напряжения чувствовала себя безмерно уставшей и опустошенной. Наконец, дождавшись заветного часа, отпускала домработницу Нину, отключала до утра телефон и задергивала на окнах плотные шторы, предвкушая несколько часов блаженного одиночества и тишины.

Сегодняшний вечер не был исключением. Оставшись одна, Зоя Федоровна заперла дверь, бесцельно прошлась по всем комнатам, проверяя привычный порядок вещей, и, закончив обход в кабинете, облегченно вздохнула: дневная суета осталась позади, и наконец-то можно без помех отдаться своим мыслям. Она зажгла в высоком старинном подсвечнике свечу, выключила верхний свет и опустилась в глубокое кресло, стоявшее возле небольшого столика. Издали могло показаться, что в массивном кресле сидит задумавшаяся девочка-подросток с большими серыми глазами, которая, однажды удивившись необъятности мира, так и не смогла погасить в себе с годами этого удивления. Ее сухое смуглое лицо было почти не тронуто морщинами, а щуплая, худощавая фигурка, обтянутая короткой черной юбкой и голубой трикотажной блузкой с короткими рукавами, говорили о том, что хозяйка квартиры не привыкла к излишествам в еде. Возраст женщины выдавали только коротко стриженные, выбеленные временем волосы.

Зоя Федоровна обвела взглядом застекленные шкафы с плотными рядами книг и остановилась на небольшой картине, висевшей справа от нее. На скальной площадке, среди голубовато-лиловых громад гор, освещенный пламенем небольшого костра сидел на корточках старый отшельник. Тело старика было прикрыто шкурой какого-то животного, взгляд с надеждой и мольбой устремлен на дальнюю гряду гор, заснеженные вершины которой были облиты пурпуром — то ли светом восходящего после холодной ночи долгожданного солнца, то ли несказанным светом над страной вечной благодати. Шамбала… Мечта, к которой она шла всю жизнь, но так и не сумела дойти. То, что это не удалось не только ей, служило плохим утешением.

Зоя Федоровна глубоко вздохнула и, нажав под крышкой столика потайную кнопку, выдвинула ящичек, из которого достала небольшую серебряную арку, опирающуюся своими концами на массивный восьмигранник с выгравированными на нем непонятными знаками. На ободке арки, в ее верхней точке, застыло печальное женское лицо. Взгляд женщины был устремлен вниз, на свисающую из-под купола тонкую цепочку, на конце которой был закреплен голубоватосерый агатовый шар. Хозяйка кабинета бережно поставила арку на темную полировку стола, дождалась, пока потревоженный шар перестанет раскачиваться и замрет в неподвижности, а затем откинулась в кресле и стала сосредоточенно всматриваться в светящуюся точку на шаре, отражавшем пламя свечи. Вскоре шар начал медленно поворачиваться вокруг своей оси, и Зоя Федоровна почувствовала, что ее тело постепенно становится невесомым и втягивается вслед за поворотом шара под арку. Еще немного душевных усилий, и она окажется по ту сторону серебряного полукружия — в прошлом — среди полузабытых друзей, наставников духа и загадочно-грозных громад Гималаев. Можно, если сильно захотеть, заглянуть и в будущее. Для этого достаточно было повернуть арку другой стороной к себе, где был выгравирован красивый юноша, стоящий в раздумье у развилки дорог. Зоя Федоровна делала это иногда по просьбе посетителей, но очень редко, стараясь заглядывать не особенно далеко в гущу грядущих событий. Кто знает, по какой из дорог вздумается красивому юноше вести любопытного и что их ждет за ближайшим поворотом?

Шар начал вращаться быстрее и вдруг, словно остановленный чьей-то невидимой рукой, внезапно вновь застыл на месте, а маленький язычок пламени свечи изогнулся в сторону открытой двери кабинета. Очнувшись от своих мыслей, Зоя Федоровна напряглась в кресле и начала вслушиваться в тишину квартиры, ставшую вдруг почему-то враждебной. Некоторое время она неподвижно сидела, стараясь уловить малейший постоянный шорох в соседних комнатах, но все было тихо, лишь изредка потрескивал выровнявшийся язычок пламени свечи. «Показалось, — облегченно вздохнула хозяйка кабинета. — Никого там нет и быть не может: ключи от квартиры только у меня и Нины. А чужой бесшумно не войдет: надо взломать три замка». Но вставать из кресла, чтобы окончательно развеять свои страхи и подозрения почему-то не решалась. Хотя и понимала, что надо выскочить в соседнюю комнату, распахнуть балконную дверь, и с высоты третьего этажа громко позвать людей на помощь. Интуиция подсказывала ей, что этот путь еще свободен. Пока она раздумывала, пламя свечи опять резко качнулось в сторону и вытянулось длинным коптящим язычком. И хотя в квартире по-прежнему стояла гнетущая тишина, Зоя Федоровна поняла, что опасность затаилась уже по ту сторону портьер, у самого порога кабинета, и в любой момент может перешагнуть через него. Она предвидела этот шаг, но не знала точно, когда это произойдет. Времени для раздумий больше не оставалось. Достав из нагрудного кармана блузки короткую толстую иглу, Зоя Федоровна отщелкнула ногтем желтый колпачок, нащупала в локтевом сгибе пульсирующую нить вены и проколола ее иглой. Затем, набрав полную грудь воздуха, дунула на пламя свечи.

Павел Романович, стоя у стола, наспех просматривал привезенные к нему на дачу книги, интуитивно определяя их ценность по внешнему виду: толстые тома в добротных кожаных переплетах, тронутые печатью времени, бережно откладывал в одну сторону стола, тонкие, в картонных обложках, небрежно бросал в другую. Просматривать текст, хотя бы бегло, было бесполезно: санскрита, на котором были написаны большинство книг, он не знал, а тибетский алфавит, встречавшийся в некоторых томах, вообще видел впервые. Все отобранные книги были рукописными, с красочными миниатюрами и виньетками, выполненными яркими красками, которые, несмотря на явную древность, сохранили свежесть и сочность оттенков. Наконец сортировка книг была окончена.

— Вы что, все подряд брали? — недовольно спросил Павел Романович двух парней, молча сидевших на диване, стоявшем в простенке между окон.

— Почему подряд? — с легкой обидой отозвался один из них. — Сначала отобрали толстые тома в старых переплетах, потом видим, место еще в багажнике есть, прихватили и эти, — кивнул он в сторону книг в картонных переплетах. — Как ты и приказывал…

— А в других комнатах книг не было? — уточнил хозяин дачи, глядя на своих собеседников выпуклыми коричневыми глазами.

— Вроде бы нет… Да мы особенно и не искали, — откровенно ответил парень. — Эта ведьма седая хоть и мертвая в кресле сидела, а только отвернешься к шкафу, кажется, что она тебе сейчас на спину прыгнет, — невольно поежился рассказчик. — Если бы мы ее сами прикончили — другое дело. А так… Зашли в смежную комнату, видим через портьеры, что в кабинете свет горит. И вдруг — погас! Мы выждали немного — тихо все. Прошли ощупью туда, зажгли спичку, потом включили свет, а она сидит в кресле готовая. Перед ней на столике свечка и какая-то ерундовина на подставке: арка, а внутри шар стеклянный на цепочке висит. Маятник, наверное, — предположил парень. — Но на часы не похоже.