Цвет сверхдержавы - красный. Восхождение. часть 3 (СИ) - Симонов Сергей. Страница 54

   Только с 1953 г предшественник нынешнего Мехтара впервые заставил знать платить налоги наравне с остальными гражданами. Через год его самолёт разбился в горах вблизи перевала Ловари. (Казалось бы, при чём тут налогообложение?)

   – После ухода англичан мы оказались предоставлены сами себе, – пояснил ур-Рахман. – Пакистану сейчас не до нас, да ещё и сообщение с Читралом большую часть года невозможно. Необходимые товары приходится завозить летом, столько, чтобы хватило на весь год. Когда мы увидели ваши воздушные корабли, мы были поражены, ведь они могли бы решить многие наши проблемы.

   – Я обязательно дам указание нашим специалистам, чтобы они обсудили с вами перспективы возможного сотрудничества, – заверил Никита Сергеевич.

   – Благодарю, – ответил регент. – Не скрою, мы очень польщены, видя, что столь великая держава, как Советский Союз выказывает намерения сотрудничать с такой небольшой страной, как наша.

   Далее разговор зашёл о местном сельском хозяйстве – основном занятии населения маленькой страны, затерянной среди диких гор.

   В Читрале выращивали пшеницу, ячмень, а также орехи и различные фрукты. Хрущёв, озаботившись недопущением производства наркотиков из местного опиумного мака, с ходу предложил крестьянам выращивать на продажу какие-нибудь фрукты, которые не растут в средней полосе СССР, например, персики, абрикосы и финики.

   – Мы будем у вас их закупать, чем больше, тем лучше, – пояснил Никита Сергеевич. – Страна у нас большая, но холодная, спрос на фрукты очень большой. Наши среднеазиатские республики и полуостров Крым нас, конечно, снабжают, но на всех не хватает.

   – Мы бы с удовольствием, но как эти фрукты вывозить? – набравшись храбрости, спросил один из старейшин. – Абрикосы и персики – фрукты нежные, на ишаке по ущельям их и до главного базара в Читрале не вдруг довезёшь, а тут – в Россию?

   Первый секретарь отметил, что Виктор Михайлович Суходрев хотя и пытался переводить речь крестьянина как можно ближе к оригиналу, но, не зная местного наречия, был вынужден переводить с неродного для местных жителей английского. Само собой, некоторые смысловые нюансы при двойном переводе неизбежно утрачивались.

   – Были бы фрукты, а как вывозить – наши инженеры придумают, – успокоил Хрущёв. – Дирижаблями возить будем, они летают плавно, и грузиться могут прямо в отдалённых долинах.

   – Так от нас уже фрукты такими воздушными кораблями возят, – вставил благообразный бородатый старик в тёмной одежде, явно неловко чувствующий себя в обществе столь высоких особ. – А взамен привозят русские товары.

   – Это уважаемый Али-ага, один из старейшин общины калашей из долины Бамборет, – представил его регент.

   – Очень хорошо придумали! – тут же заинтересовался Первый секретарь. – Я с вами, достопоченный Али-ага, после приёма хотел бы поговорить чуть подробнее.

   – Конечно, это для меня великая честь, с удовольствием всё расскажу, – заверил старик. – Можно было бы и показать, если его величество Мехтар России соблаговолит потратить несколько часов своего драгоценного времени...

   Хрущёв улыбнулся:

   – Я ни в коем случае не Мехтар, должность, которую я занимаю – выборная, а не наследственная. Но это сейчас неважно. Мне было бы очень интересно посмотреть и поближе познакомиться с вашим народом. Мне рассказывали о нём много интересного, было бы очень увлекательно посмотреть на всё своими глазами.

   Он задумался на несколько секунд:

   – Могу ли я пригласить его высочество принца Мухаммеда Саифа, вас, ваше превосходительство регент, и ваших министров, совершить небольшую воздушную прогулку на дирижабле советской делегации в селение уважаемого Али-ага?

   Когда Суходрев перевёл его слова на английский, лицо принца осветилось радостью.

   Никита Сергеевич всё рассчитал верно. Мухаммед Саиф уль-Мульк, принц Читрала, не особо отличался от любого другого десятилетнего мальчишки из глухой провинции. А какой мальчишка в этом возрасте не мечтал бы подняться в небо?

   – Мы сможем продолжить беседу в салоне нашего дирижабля, – добавил Хрущёв.

   Когда они вышли из ворот форта, Хрущёв увидел, что к старейшине подошли двое – мужчина лет тридцати, со светло-русой бородкой, и молодая женщина. Мужчина был в серой одежде, ничем не отличавшейся от одежды местных крестьян, и в чалме. Женщина – в длинном чёрном платье, украшенном богатейшей, яркой, красно-жёлтой вышивкой на плечах и вокруг ворота, а также внизу по подолу. Её талию охватывал такой же узорчатый пояс с бахромой, голова накрыта платком, поверх которого была надета вышитая жёлтыми и красными узорами цилиндрическая шапочка.

   (См. Фото http://nativepakistan.com/kalash-valleys-of-chitral-pakistan/)

   При этом на вид они выглядели совершенно как русские, Первый секретарь ещё подумал, что в европейской одежде их было бы не отличить от членов советской делегации.

   Никита Сергеевич узнал виденный им на фотографиях в папке Серова национальный женский наряд калашей, и следом за старейшиной, подошёл ближе:

   – Это ваши родственники, уважаемый Али-ага? – спросил Первый секретарь.

   Мужчина что-то сказал старейшине на санскрите, старик ответил, как обычно, не спеша и с достоинством.

   – Зейна-биби, дочь уважаемого Али-Аги, и я, его зять, они называют меня Искандер-бек, – произнёс мужчина на чистом русском. – Для Али-аги большая честь представить его семью русскому Мехтару.

   – Вы говорите по-русски? – обрадовался Хрущёв.

   – С рождения. Петров Александр Андреевич, этнограф, работаю здесь уже второй год, – отрекомендовался собеседник. – Али-ага и Зейна-биби зовут меня Искандером, им так привычнее.

   Дочь старика почтительно приветствовала Хрущёва традиционным «салам алейкум».

   – Би-би? – удивлённо переспросил Никита Сергеевич.

   – Это – традиционное калашское обращение к женщинам, вроде как «ханум» в Азербайджане, – пояснил Петров.

   – То есть, у вас уже здесь семья?

   – Да, калашские женщины свободны в выборе супруга. Первоначальный выбор обычно делают главы семей, но женщины не приравнены к рабыням, как часто бывает у мусульман, и имеют право уйти к другому. Теперь я могу изучать эту интереснейшую культуру изнутри.

   – Неожиданно… – признался Первый секретарь. – Рад за вас, вы делаете очень важную работу. Мы сейчас летим в вашу долину на дирижабле, приглашаю вас присоединиться.

   – Но с вами – принц, регент, и министры, удобно ли? – спросил этнограф.

   – Ерунда, – успокоил Хрущёв, – садитесь в машину охраны, там места достаточно.

   Подъехали к дирижаблю, экипаж уже набрал воды из реки для балласта, и вывернул якоря из земли. Теперь дирижабль «присел» на коротких колёсных шасси. Пока приглашённые заходили в гондолу и рассаживались, оба «Бархана» через задний люк заехали в грузовой отсек.

   Воздушный корабль слил часть балласта и плавно оторвался от земли. Хрущёв пригласил принца, регента, и остальных подняться на обзорную галерею. Принц Мухаммед Саиф прилип к стеклу и с восторгом наблюдал, как земля медленно уходит вниз, превращаясь в лоскутное подобие географической карты. Он то и дело что-то говорил регенту, тыча пальцем то в одну, то в другую сторону, лицо мальчишки сияло от радости.

   – Прошу простить поведение принца, господин Хрущёв, – слегка смущённо пояснил регент ур-Рахман. – Сегодня он впервые оторвался от земли.

   – Я вполне его понимаю, – улыбнулся Никита Сергеевич. – У меня были похожие переживания, когда я впервые сел на мотоцикл. Хотя я в тот момент был уже взрослым человеком.

   Принц на несколько секунд задумался, затем, тщательно подбирая слова неродного английского языка, обратился к Первому секретарю:

   – Господин премьер, может ли ваша страна продать Читралу хотя бы один такой воздушный корабль?

   – Конечно, может, – ответил Хрущёв. – Но у меня есть встречное предложение. Господин ур-Рахман, полагаю, вы его тоже оцените.