Сыскарь чародейского приказа - Коростышевская Татьяна Георгиевна. Страница 15

— А это когда было?

Лукерья Павловна точно дат не помнила, ориентируясь на вехи типа «Ксенька рябая как раз венчалась» или «Илюшку в солдаты забрили…»

— А что за церковь? — спросила я.

— Так неподалеку. Там еще обереги везде понаставлены. Жители сами сложились, кто сколько мог, да чардеев заказали, да потом еще отец Андрей из церкви святительной то место проклятое обошел, чтоб ни одна нечисть оттуда не полезла.

Мамаев захлопнул свою книжечку и в жилетный карман спрятал. Я подумала, что кабы не начальственное поручение, я с утра в ту церковь забежала бы осмотреться. Ночью бы не решилась. И не от страха, а потому что освещение для осмотра нужно хорошее… Пау-пау-паучок, паучок-крестовичок… Не многовато ли пауков в славном Мокошь-граде? И газетные чудища, и нечисть из проклятых мест, и латунные паучки на зеркалах. Сети любви…

— Я завтра посмотрю, что к чему в этой церкви, — вполголоса сказал Мамаев, видно, мои мысли учуяв. — Спасибо, Лукерья Павловна, за историю. Прям до дрожи пробирает!

Тетя Луша усмехнулась от приятственности комплимента и достала с пояса луковку часов:

— Однако полночь скоро, а Гелечке нашей выспаться перед службой надобно.

Я взглянула на свои часы, — без четверти двенадцать. Мы проговорили целый час. Приличия соблюдены. Я зевнула в подставленную ладошку. Мамаев, намек поняв, засобирался, подхватил с вешалки шляпу, раскланялся.

Мы с хозяйкой проводили его вниз, Лукерья Павловна заперла дверь на ключ и задвинула засовы.

— Смотри, Гелька, — сказала грозно, с матушкиными интонациями, — человек-то Эльдар Давидович хороший, добрый да обходительный. Да только мужчина — так себе. Для жизни тебе кого-то посолиднее подобрать надобно.

— Честное благородное слово, у нас с ним братско-сестринское воинское товарищество, более ничего, — приложила я к груди сложенные руки. — Да и вообще, мне для жизни спутник без надобности. Сама себе голова. Я, тетя Луша, суфражистка, за равноправие полов и свободу женщин от мужского ига радею.

Хозяйка покивала благостно, но я заметила, что она правой рукой скрутила быстрый обережный знак, как от чардейского колдовства. А что, на всякий случай, мало ли что те слова иноземные обозначают!

Я поднялась к себе и, прежде чем лечь спать, успела матушке обстоятельное письмо составить, подробно рассказав о первом дне на службе. Потому что если матушке весточки не переслать, она в три дня в столицу явится, проверить, все ли с ее чадушком ладно.

— Перфектно! — прошептала я в комнатную тьму, уже закутавшись в одеяло и прикрыв глаза. Потому что, несмотря ни на что, служба моя мне очень нравилась.

Глава третья

В коей задание с честью исполняется, но происходит еще одно убийство

Крестовский явился в присутствие уже в восемь утра. Почивал он плохо, тяжелые думы не давали расслабиться и поймать благословение сна. Он тревожился за Эльдара, опасался новых интриг обер-полицмейстера, о которых, конечно, был уже осведомлен. Еще одного прокола Петухов им не простит. После того случая с Митькой они все ходят по тонкому льду — и Эльдар, и добродушный Зорин, и сам он, Крестовский.

Изначально их было четверо. Четверо великих чародеев на службе государевой. Их призвали в столицу из гарнизона на границе с Маголией, когда императорский канцлер организовывал службу чародейскую. И поначалу «ловцы диковинок» только диковинками и занимались — добывали для венценосного покровителя старинные артефакты, волшебных животных, фолианты, о существовании которых узнавали в других древних фолиантах.

Четверо. Иван Зорин, Эльдар Мамаев, Семен Крестовский и Дмитрий Уваров. Митька даже посильней своих товарищей в волшбе был. Бравый вояка, умнейший, обаятельнейший, лучший.

Затем их услуги потребовались в самом городе. Мокошь-град, отстроенный еще Бериндием Вторым на Мокошанских болотах, в излучине реки Мокошь, был слишком близок к Нави, краю страшному, чужеродному, неизведанному. Много с той стороны поганого волшебства в Мокошь-град попадало да и оседало на столичных улицах. Тогда его величество повелел отдельный чародейский приказ организовать, под эгидой разбойного, да своих личных чардеев в него определил. И поначалу все шло неплохо: они ловили страшных навских мороков, разбирали случаи применения волшбы в преступных целях, раскрыли громкое убийство купца-миллионщика Оболдуева, который под хмельком отправился в болота искать фейские хороводы да так там и сгинул. Потом непосредственное начальство сменилось, ушедшего из-за преклонного возраста на покой обер-полицмейстера Артамонова сменил Петухов, человек военного звания и военного образа мыслей. Андрей Всеволодович в один момент решил, что чардеям в его городе изрядно воли дали, но так как сам он супротив государева повеления укорот им сделать не мог, гадил по мелочи — спихивал на чародейский приказ самые плевые дела, забрасывал депешами, требовал финансовых проверок. А уж когда с Митькой…

Крестовский раздраженно смял в руках лист бумаги.

С Митькой произошла ужасная история. Они знали, что иногда с чародеями случаются подобные казусы. Митька сошел с ума. В одночасье. Его магия, сильная, полноводная, чистая, отравила его изнутри. Он стал чудовищем. Митька убивал просто ради удовольствия, он мог выдернуть с улицы случайного прохожего и раздавить его магическими тисками, как спелый плод. Они побороли сумасшедшего Уварова втроем, ни у одного из них самостоятельно это бы не получилось. Теперь Митька сидел под арестом в скорбном доме, в забранной плотной решеткой комнатенке, и ждал смерти.

Петухов моментально направил в имперскую канцелярию жалобу со стенаниями о том, что держать чардеев в городе опасно для жителей. Жалоба осталась без ответа. Там было кому вступиться за чародейский приказ. Но Семен знал, что Петухов не унялся и что рано или поздно его кляузы достигнут цели.

Если это действительно произошло, если теперь в магический перехлест попал Эльдар…

Крестовский прекрасно помнил покойную Анну Штольц, чей изуродованный труп видел давеча на кровати меблированных комнат. Они с Эльдаром были прекрасной парой — затейники, хохотуны, жизнелюбы. Может, там что-то и сладилось бы, да Анечка хотела всего внимания, а Эльдар не мог его ей предоставить. И расстались они не очень ладно, со взаимными обвинениями, и госпожа Штольц хотела стреляться, и Крестовский услал Эльдара с каким-то поручением в провинцию, покуда все утихло. Анечка горевала, оставила свою службу в столичном театре и пропала из виду, для того чтоб через полтора года появиться уже столь кошмарным образом.

Как только Петухову станет известно о связи ее с Эльдаром…

Крестовский вздохнул и опустил лицо в сложенные на столе руки.

Надобно изолировать Мамаева, свезти его в имение родовое да и оставить там на пару недель, и искать, искать паука-убийцу. С Ванькой своими подозрениями поделиться срочно. И лишний раз предупредить, чтоб с новой ставленницей Петухова, барышней Попович, не откровенничал. Суфражисточка! Уже везде свой носик сунуть успела — и в подвалах осмотреться, и других чиновников обаять. Эльдар с Ванькой только что с рук у нее не едят. Юное дарование…

Семен фыркнул, вспомнив, как она пыталась его в арестантской обыскать. Сама непосредственность! Ах, я фонарь ищу! И обниматься сунулась. А ведь Семен ее чуть было не поцеловал… Ну а что, он мужчина, как ни пытается в себе мужские стремления загасить, время от времени они прорываются. А тут… Такой шанс, рыженький, мягонький, фиалками пахнущий, да еще и с веснушками на носу. Эти веснушки почему-то более всего к мужскому началу взывали.

Вот и ладно, что он ее услал лавочников опрашивать. Не будет тут мельтешить. Мокошь-град — город большой, пока все лавки обойдешь — неделя пройдет, не меньше. А он тем временем…