Комендор (СИ) - Стрельников Владимир Валериевич. Страница 13

Заодно энергия падения блока и вероятного подрыва его реакторов и батарей переводилась в энергию пробоя, и единственное, что оставалось этому миру, так просто очень яркая вспышка, побочный эффект всех пробоев Мембраны.

Получившие команду штурман и бортинженер рассчитали момент выброса энергии и включили системы пробоя. Системы сработали штатно, перебросив механические устройства с разумными и просто разумных, находящихся в водной стихии. Из-за разности масс перенос прошел различно:  корабли попали в один мир, а разумные вне кораблей — в другой. Сам блок относительно мягко приводнился в третьем.

Дождавшись, когда блок опустится на дно, главный ИИ отдал приказ выпустить оставшихся разведывательных дронов и начать ремонтные работы остальным. Приказа о прекращении исследований из метрополии не поступало.

09:18. 9 марта 1989 года. Вторник. Вашингтон. Округ Колумбия. Соединенные Штаты Америки. Овальный кабинет Белого дома

Несмотря на ранее утро, президент Рейган был собран, хмур и зол. Именно в таком порядке.

— Еще раз, адмирал, повторите, пожалуйста, — обратился он, усаживаясь в скрипнувшее кожаное кресло, к директору ЦРУ адмиралу Уэбстеру.

— Есть, сэр. Корабельная ударная группа русских, осуществившая массированные учебные пуски крылатых ракет большой дальности, исчезла, сэр. Предположительно, погибла под ударом астероида. — Адмирал поправил парочку оставшихся волос на лысине и продолжил: — Там сейчас жуткий переполох, сэр. Пропало пятнадцать кораблей, из них восемь крейсеров, три фрегата, два корвета, и два океанских буксира. Буксиры, собственно, изначально не входили в эту эскадру, только-только пришли на Черное море с Балтики и были приписаны к эскадре. Вот и пережидали шторм вместе с ними. В двенадцать часов двадцать две минуты по Гринвичу произошло падение астероида. В результате этого эскадра русских пропала с радаров и перестала наблюдаться со спутников.

— В Москве сейчас паника, Рональд. — Госсекретарь, Джеймс Бейкер, нервно дернул плечами. — Все войска приведены в повышенную боевую готовность, нам сейчас в сторону Советов лучше вообще не дышать. Горбачев в истерике, его военные и силовики, напротив, готовы стереть весь наш мир с лица земли. И плевать им на разрядку и перестройку. И на Горби им тоже плевать, они вполне могут снести его к чертовой матери.

— Сэр, нами тоже подняты по тревоге высшей категории все войска. — Адмирал Кроу, Председатель Комитета начальников штабов, поглядел на отстраненно задумавшегося и молчаливо передавшему право доклада Френка Карлучи, министра обороны. — Лучше перебдеть. У русских после такого вполне может снести крышу, сэр, так что стоит вам обратиться к нации.

— Я тоже так думаю, — кивнул один из советников.

— Сэр. Нам совершенно не понятен этот астероид. Вспышка от взрыва астероида равна вспышке от взрыва эйчбомб мощностью примерно в сорок — пятьдесят мегатонн, но вот нет ни радиации, ни цунами. А от такого удара обязательно должна быть волна высотой около ста метров, не меньше. Вспышка зафиксирована прямо на поверхности, по крайней мере, именно это зафиксировали наши спутники и корабли наблюдения, — директор НАСА поглядел на данные траектории астероида и недоуменно развел руки: — Совершенно не понятно, сэр.

— Так… — Рейган встал и прошелся по кабинету, едва не цепляя ноги собравшихся. Тесновато тут все-таки. — Связь с Москвой, немедленно.

Через две минуты он приносил соболезнования Горбачеву, предлагал помощь в поисках пропавших моряков и кораблей, уверял в приверженности политике разрядки и мира.

После чего сел в свое кресло и обратился к министру обороны:

— Френк, что там твои специалисты думают о новых крылатых ракетах русских, которые они разместили на кораблях?

— Ну… — Министр достал из папки один из листов. — По их предварительному мнению, это полностью компенсирует наши «томагавки». Вся Европа снова под ударом. И, что особо для нас неприятно, под ударом наши побережья и крупные города. Русским достаточно пустить вдоль наших берегов на удаление миль в триста-четыреста десяток носителей, аналогичных нашим «Висконсинам». Правда, тут аналитики поспорили, есть ли у русских эти носители именно сейчас. Все-таки такой демонстративный пуск со старых крейсеров, он может быть и испытательным.

— А может и не быть. Мы проспали этот чертов старый крейсер, и это ваша вина, и вашей конторы, Уильям! — президент хлопнул немаленькой ладонью по антикварному столу. — ЦРУ и военная разведка прошляпили появление у русских морских крылатых ракет большой дальности! Да с их гребаной секретностью уже сейчас на ближних подступах могут ходить сухогрузы, которые несут эти гребаные ракеты! Мы, если вы помните, сами продумывали такой вариант! Правда, решили, что у нас достаточно военных бортов, которые можно сделать носителями «томагавков». Короче, учитывая нынешнюю крайне напряженную обстановку в связи с падением астероида и гибелью русской эскадры, а так же новый внезапный козырь русских, приказываю свернуть всю работу против русских, и вообще против коммунистов. В том числе, и в Восточной Европе. Сейчас нам надо отступить. А вы, — президент повернулся к директору НАСА, — вы и ваши специалисты полетите в Москву и повезете все — записи спутников, расчеты, часть снимков с кораблей наблюдения. Нам надо сейчас максимально снизить градус кипения, джентльмены. Так, мне сегодня надо выступить перед нацией, готовимся к этому шоу. Мне нужны названия всех кораблей русских, количество членов экипажа, принадлежность к флотам и эскадрам. Будем сочувствовать полной мерой. Тем более что эти моряки выполняли свой долг!

На окраине иного мира.

Меня еще раз толкнули в живот и в бок, руки соскользнули с упругой поверхности и уперлись в песок. Сильная волна толкнула меня еще дальше на берег, переворачивая и набивая рот и нос песком.

— Кха, кха… — Кое-как, на корточках, не соображая, где и что, я выкарабкиваюсь подальше от соленой воды и падаю на мелкий, прогретый солнцем песок.

Тут же меня выворачивает, тело само исторгает соленую воду, которой я наглотался, и выкашливает ее же из легких. И только после этого я открываю глаза и вижу набегающие на пологий берег волны и пару дельфинов, которые, стоя на хвосте, приплясывают неподалеку.

Убедившись, что я вроде как очухался, эти хвостатые плюхнулись в воду, выдали пару свечек и исчезли в море. Наверное, они стрекотали и трещали, но я вообще ничего не слышу, вода в ушах, похоже.

Итак, где я и кто я?

Я, Евгений Эдуардович Жменев, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, русский, комсомолец, старший матрос и старший комендор. Это вроде как помню. Так, выпал за борт, грудь, ребра и бок болят, но дышу, кровью не плююсь. Так что, скорее всего, просто сильные ушибы, бушлат со спасательным жилетом ослабили и рывок страхового конца, и удар снарядного ящика мне в грудь, да и шлепок мною об борт крейсера.

А вот где я? И где мой правый ботинок вместе с носком?

Я пошевелил босыми пальцами и засмеялся. Потом сильнее и сильнее, и хохотал так минут пятнадцать, катаясь по то ли по крупному песку, то ли по мелкому галечнику с множеством ракушек. Истерика закончилась так же внезапно, как и началась, я сидел, всхлипывая и вытирая слезы мокрым рукавом бушлата.

— Где я, все-таки? — оглядевшись, я поглядел на довольно отвесные склоны, окружающие небольшую бухточку с симпатичным пляжем. Справа, метрах в полусотне от меня, на боку лежит какая-то посудина и, судя по всему, лежит давно, основательно занесена песком, илом и прочим мусором. Между мной и этим напоминанием о кораблекрушении валяются несколько снарядных ящиков, еще один прямо на моих глазах выкинуло волной. Кстати, о волнах…

Я поглядел на скалы. Нет, судя по всему, сильных приливных волн тут нет. Хотя откуда они в Черном море, тут прилив около десяти сантиметров. Ладно, надо попробовать встать и оглядеться.

Встав на ноги, я аккуратно выпрямился. Нет, нормально, не мотает, голова не кружится, вроде как сотрясухи нет. Видимо, мозгов недостаточно много. Угораздило вылететь за борт, охренеть. Ладно, хоть с спасжилете был, а то бы утоп.