Жалкие создания (СИ) - Филонов Денис. Страница 23

19

Мысли унесли меня прочь – в заоблачную даль, возвращение из которой обычно бывает неожиданным и, чаще всего, неохотным. Боль, и вина, и сожаление и разные тревоги сплетались между собой, боролись и пытались доказать свою первоочередную важность. Я не сразу сообразил, что стою напротив Мертвого дома и смотрю прямо в его покосившиеся, огромные глазницы, наполненные тьмой и злобой. Они вселяли страх в любого, кто на них посмотрит. Словно взгляд хищного чудовища, который прикидывается поверженным и спящим, но терпеливо ждет, когда какая-нибудь беззаботная птичка решит присесть на его крышу, чтобы передохнуть и почистить перышки.

«… И вот я снова здесь перед тобой… как будто по чьему-то зову призван был… явился, словно раб покорный… исполнить то, что было предначертано судьбой…»

Постепенно в душе закрадывался могильный холод, сковывающий ее отпечатком туманной неизвестности; он заставлял оставить всякие попытки противостояния и считать их глупыми и бесполезными.

До рассвета оставалось еще где-то два часа. А потом наступит новый день (или очередной день), сулящий кому-то удачу, а кому-то разочарование и петлю. Но не для меня - мой жизненный исход уже давным-давно был предопределен и ни чем хорошим закончиться уж точно не мог. Моя жизнь была полна удивительных, ярких и незабываемых моментов. Но все больше она стала напоминать лотерею. Я вытягиваю из мешка клочок бумаги и с замиранием сердца читаю имя, нацарапанное на нем, опасаясь разглядеть знакомое лицо. Как говорил Тайлер: важно то, что мы делаем – это и определяет нас, как людей. Он также говорил про смысл и цель в жизни, но я потерял ее еще несколько лет назад, если она вообще когда-либо присутствовала в моем мире. Что я сделал? Разрушил свою жизнь, а заново восстановить не сумел.

Я поднялся на старую террасу, открыл дверь и вошел внутрь. Но перед этим оглянулся. Ветер тихо шуршал, да гонял по асфальту невидимые листья.

Как и следовало ожидать, дом был пуст и абсолютно спокоен. Только я тревожил его своими нервными, торопливыми шагами. Направлялся в мансарду, вспоминая моменты из кошмарного сна, который так искусно притворялся явью. Нет, мне никогда не привыкнуть к этому месту. Сложно представить, что когда-то здесь проводились праздники, устраивались банкеты, жили и смеялись люди, а может даже шепотом делились с кем-то своими маленькими секретами.

Я преодолел последние ступеньки.

– Зачем я тебе нужен? – громко спросил, осматриваясь по сторонам (в мансарде был только я). – Что ты от меня хочешь?

Ни звука. Подозрительно слишком тихо, словно призраки затаили дыхание, прислушиваясь к тому единственному, у кого билось в этом месте сердце.

– Ты многих здесь сгубил, почему ты не убьешь меня? Что тебе от меня надо?... Я жду! Убей меня, тварь! Слышишь? Я готов! Убей меня! Убей! Уничтожь! Я жду! Ты же хочешь этого! Давай! Сожри меня, ненасытный ублюдок!... Проклятье!… Убей меня, наконец!! Убей!... Чертов Каспер...

Я стоял посреди мансарды и вопил, как сумасшедший. Орал на пределе голосовых связок и не понимал, зачем это делаю. Что же, неужели я и вправду сошел с ума? И я действительно болен? Пусть так – после всего того произошедшего я уже не уверен, что здоров. Знаю одно: я действительно желал смерти. Был готов к этому – переступить черту. Уже ничто не могло меня удержать и такие священные понятия, как семья, любовь, долг или мораль – ничто из этого дерьма не имело значения... просто он не откликнулся на мой зов. Или не посчитал нужным, чтобы обратить на это внимания. Видимо, моя смерть было бы с его стороны проявлением некоего милосердия. Но та зараза, укоренившаяся в застенках Мертвого дома, люто ненавидела всякое проявление доброты и милости. Оно презирало подобные чувства – отвергала их. Я знаю, о чем говорю – я чувствовал его внутри себя, как мерзкий, склизкий червяк, извивающийся на раскаленной сковородке – только тот червяк сидел у меня в душе и постоянно жрал ее, не ведая усталости. Уныло и печально, день за днем, секунда за секундой, и никуда не сбежать от него, не вытащить. Только если не распороть себе грудь и не проверить достоверность моей гипотезы. И я в самом деле отыщу там, внутри себя, среди кровавых мышц, пульсирующих сплетений тонких трубочек, сердца и костей маленькое черное созданьице, размером с крохотного муравья, но приносящее неимоверные страдания. Откровенно говоря, у меня бывало такое навязчивое желание, однако я с трудом сдерживал себя, ибо понимал насколько же нужно быть долбанутым на голову, чтобы начать тыкать в себя ножом, как варвар. (В дальнейшем эти мысли были занесены мною в дневник, который я стал вести гораздо позднее – уже когда окончательно перебрался сюда).

Так вот я стоял в центре комнаты, сжимая руки в кулаки, и каждая клеточка тела была напряженна настолько, что я думал, что взорвусь. Пока не увидел в дверях Тайлера, который жестом поманил меня, и тут же скрылся в проеме, словно боялся быть разоблаченным. Я долго не решался сдвинуться с места, но потом все же последовал за ним. Спустился на первый этаж, и снова он помахал рукой уже из гостиной. Я направился туда.

Тайлер стоял возле каминной полке, на которой покоился средних размеров нож. Чистая сталь соблазнительно поблескивала в свете лампочки, как будто желала прикосновений. Тайлер молча взял в руки нож и приблизился. Вложил его мне в ладонь и крепко сжал мои пальцы на рукояти, чтобы не выронить нож, словно мы были на какой-то ритуальной церемонии.

В прихожей хлопнула дверь и я обернулся на звук. Тайлер растворился. Появился Ники.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я, но в ушах слова звучали так, будто отдавались в пустом пространстве.

– Ты же сам мне позвонил. Велел прийти сюда, – сказал он и удивлено уставился вниз – на нож в моей руке. «Интересно, о чем он в этот момент подумал?»

– Я не звонил тебе... – попробовал возразить я, но не успел.

Рука резко метнулась вперед (так змея атакует свою жертву) и остриё, рассекая воздух, глубоко вошло в мягкую шею Ники. Его красивые глаза широко расширились, детский ротик приоткрылся и из него потекла кровь. Из шеи тоже брызнула горячая кровь и попала мне на лицо; на губы, а язык мгновенно поспешил слизать содержимое с них. Я почувствовал немного соленый, сладковатый привкус и в горле застрял гигантский ком. Что-то поднималось из груди, как будто внутренности взбунтовались и норовили высвободиться наружу.

Ники попятился. Яростно захрипел, схватившись за горло. Он собирался вытащить нож.

– Нет!!! – пронзительно закричал я, понимая к чему это приведет, и попробовал его остановить. С чавкающим звуком идеально заточенное лезвие вышло из шеи, обнажая рану, и в воздух фонтаном страшно хлынула алая кровь, заливая все вокруг. Нож задел артерию. Ники беспомощно свалился на колени и надсадно засипел. Лихорадочно пытался вдохнуть воздух, но тщетно. Он умирал и я ничего не мог с этим поделать, ошеломленный происходящим перед глазами... Ну нет! По телу прокатилась волна гнева.

Я бросился к нему и приложил к пораженному месту платок.

– Держи! Слышишь, держи крепко! – скомандовал я твердым голосом. – Зажми здесь пальцами и не отпускай!

Ники дрожал, как осиновый лист и захлебывался стремительно подступающей кровью. Он делал все, что я ему говорил, скорее на автомате, нежели руководствуясь разумом; у него был болевой шок. – Я должен вызвать помощь! Дыши медленно, все будет хорошо! Ники, все будет хорошо, я сейчас вызову помощь, только не отрубайся!...