Терминатор. Часть 1 (СИ) - Киселев Андрей Александрович. Страница 21

А Фредерик перепуганный добежал до друга Джона. Напугав и его. И они, вместе подбежав к стене крематория, просто припечатались к стене спинами и уже ждали смерти, когда между машинами что-то произошло.

Они были единственными очевидцами невероятного. И свидетелями собственного чудесного спасения.

Т-600, загородив дорогу к охраняемому им объекту, прожужжал и прострекотал тому стальному бронированному танковой броней шагающему чудовищу трехметровой высоты. Та машина еще из старых машин Скайнет, уже, будучи еще более древним реликтом, чем шестисотник, со времен начала войны. Была тоже охранником базы Мегакомпьютера Скайнет. Их тут было не много. И теперь они из шагающих истребителей были превращены в охранников периметра, как и малые FК-танки Т-1(F-S1B). Если, например, андроидную серию от Т-200 до Т-300 и Т-400, практически разобрали на металлолом как шагающий такой же трехметровый танк Т-70. И только единицы еще остались, где-то за океаном работать на конвейерах. По принципу: полож, и поднеси. Или остались ржаветь на заброшенных складах в разобранном или полуразобранном виде. И вообще, большая часть всех андроидных машин первых серии уже не существовали как таковые. На место их пришли новые модели, такие как Т-900 и как проект Т-Х/S500 «Терминатрикс». И уже шло их применение в боях наряду с Т-800 и Т-850. С поддержкой авиации и НК-танков V4 и V5. В том же Лос-Анжелесе, например. То, тут где было почти затишье. И эти крайне устаревшие со старой программой машины, несли исправную еще охрану внутренних периметров обоих цитаделей Скайнет А и Б. Наряду с уже тоже устаревшими морально и программно Т-600 и Т-700. Которые были в более, ближнем оцеплении пленных. И их конвоировании по территории самой базы.

И вот случилось нечто. Нечто, из не предполагаемого. И не ожидаемого, даже самим человеком.

Шестисотник преградил дорогу другой машине, самоотверженно защищая своих охраняемых подопечных.

Что-то произошло. Может сбой в программе Т-500Т. Но, вскоре все было улажено.

Два робота, стрекоча друг другу на своем роботов языке, просто о чем-то поговорили и разошлись в стороны.

Андроид вооруженный крупнокалиберными двумя 20 мм установками Менстрим ПЕК -11, мог просто разнести шестисотник на детали. А 7,62 мм роторный пулемет Гаглинга же Т-600, с ленточным заряжанием и с обычными патронами, ничего бы охраннику периметра не сделали. Ну, разве что пощекотали бы его и все. Но, они разошлись. Просто разошлись. Т-500Т занялся своей работой. А Т-600, повернулся и подошел к двум перепуганным до беспамятства американцам наложившим в штаны.

Робот что-то прострекотал им. И, схватив одного за шкирку левой не занятой пулеметом рукой, подтащил к железной снова лопате. То был Фредерик. И толкнув его показал чтобы тот продолжал работать. Джон же сам врубился, и ему повторять не надо было. Он сам быстро подбежал к своей лопате и принялся тоже ковырять снег возле кирпичной стены крематория.

Уже рассвело. И было уже пять утра.

— Это все он сделал — проговорил кто-то на ухо американцу Джону, закончившему ковырять и убирать с территории лагерного крематория снег.

Джон напугался и повернулся, чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Перед ним стоял русский лет сорока. Похоже военный в прошлом, как и они.

— Это Главный здесь все решил — произнес русский на почти чистом американизированном английском языке — Он управляет «УЛЕЕМ», он управляет роботами. Он все это видел и все выправил.

Джон стоял и слушал русского, который ехал с ними обоими и с тем здоровым другим солдатом, что чуть не избил Фредерика и его Джона, в том колесном извозчике пленных на этот правый берег.

— А, вообще, вам везет ребята — произнес русский и легко шпарящий на их языке — Вы выжили там, в Америке и выживаете чудом здесь. И здесь вы оказались не случайно.

Русский быстро испарился, за угол крематория. Откуда и появился за спиной Джона, пока Т-600 смотрел в сторону за работой Фредерика, и не видел, как они оба пообщались.

Джон подошел к Фредерику и стал ему помогать. Чтобы быстрей закончить эту работу. И отдохнуть. Теперь все происходило на глазах Т-600. И он наблюдал за двумя американцами, забравшись повыше на бетонную уже очищенную от снега ими же до этого площадку. Казалось, машина была довольна их работой и молчала. Только ее красные и жуткие горящие огнем глаза светились на металлическом черепе в глазницах и в утреннем рассвете нового утра. Встающего как и многие другие до этого над базой «ТАNTURIOS».

Егоров Дмитрий, совершив только, только утреннюю молитву. И поправив икону Николая Угодника Отвратного среди кружевных белых занавесочек на узенькой в правом верхнем углу полочке. На бревенчатой выбеленной известью стене своего утонувшего в сугробе глубокого снега дома. Собрался делать домашнюю уборку. Еще надо было принести дров и разжечь старенькую печь. Слазить в погреб и достать, что-нибудь из того, что можно было бы утром поесть.

В его доме стареющего хоть и женатого пятидесятилетнего седого уже порядком мужчины было холодновато. Это все, сквозняки. Из углов постоянно дуло. И толком нечем было заделать дырки между бревнами.

— «И Антонина совсем расхворалась. Худо, че то ей совсем»- думал он — «Наверное, помрет скоро. Дырки чертовы, все дует и дует».

Он толкал туда все что можно. Но, все равно дуло. И от этого в доме сохранялся внутренний холод. Да и сырость одолела. Она тоже создавала такие условия. Тянуло этой сыростью из самого погреба. И надо было протопить печь. В противовес улице. Там стояло тепло. Уже неделю как тепло, но снег не таял. Он лежал по всей территории двора и ограде. По всей его лесной в глуши в верховьях Манского нагорья деревни. Среди глухого соснового заснеженного леса. Где жил он и еще несколько семей. Теперь, почти бездетных. Только у кое-кого были еще совсем маленькие ребятишки, которых не забрали в ополчение.

Он подумал о своих двух сыновьях. Сев на короткое время перед разгорающейся жарким огнем деревенской в доме печкой. Дмитрий вспомнил Ивана и Алексея. Где они сейчас и что с ними? Живы ли, здоровы? И как им сейчас служиться или воюется там, куда их забрали.

Он снова посмотрел на икону Николая Угодника. Прошло всего три дня, как забрали Ивана и Алексея, а он уже затосковал по сыновьям.

— «Чертова эта война. Надо помолиться за детей. За больную Антонину» — подумал он — «Ей так и нет покоя. Слегла от тоски по детям. Лежит и стонет в углу дома».

Он вздохнул уже по-старчески. И посмотрел на жену, лежащую под стареньким овчинным одеялом и кашляющую постоянно и не переставая.

— «Как бы, не чахотка» — думал Дмитрий — «Одиноко совсем будет без нее. То, хоть были сыновья. Всего три дня, а уже тоскливо в пустом доме» — он снова подумал, и встал. Выйдя в сени дома, взял деревянную лопату и метлу. Надо было убирать еще этот нападавший поутру снег. Он неожиданно, подумал, про одну из лопат, с которой ушли его два сына. И еще о лыжах, которые он им отдал в дорогу. Дмитрий, хотел дать им на двоих ружье, но майор Кравцов сказал, что там, куда их ведут, все выдадут. И все, что еще смог наскрести сыновьям в дорогу, это пара побитых молью валенок.

Было уже утро. Рассвело. Часов пять. Он это и так уже знал. Как говориться, навскидку и поглядев в занесенное наполовину снегом окно.

Он, было, собирался уже идти. И только надел дранный свой зимний теплый полушубок и стоптанные такие же изъеденные молью валенки, когда в его дом постучали.

Это было так неожиданно, что Дмитрий Егоров даже открыл рот и удивленные сделал глаза.

— Это кого еще не свет не заря принесло? — удивился вслух, почти уже старик.

Больной и еле передвигаясь по своему старенькому одинокому жилищу, он все же подошел к двери дома ведущей на улицу во двор и спросил — Кто там?

Но, с той стороны двери была тишина. И снова постучали.

— Говорите! Кто пришел? — проскрипел, громко Дмитрий уже, почти старческим сиплым простуженным голосом. Все же ледяная ядерная долгая зима сказал свое слово. И именно на нем. На отце Егорова Алексея.