Аманда Морган - Диксон Гордон Руперт. Страница 18

Они имели право жить так, как хотели, и это была истинная цена, которую они за это платили. Этот жестокий мир и она, и другие, подобные ей, построили своими собственными руками и кровью. Это был их мир. «Ты любишь то, – внезапно подумала она, – чему ты отдаешь часть самой себя – и тем больше, чем больше отдаешь».

Вот что она хотела сказать. Но теперь, глядя на юные лица членов отрядов, на других взрослых женщин, на старого Джера Уолкера, она поняла, что ей никогда не потребуется говорить им об этом. Они все это уже знали. Это было у них в крови, так же как и у нее. Возможно, не все они могли выразить словами, как это только что сделала она сама, но они знали.

Она посмотрела на них. Ей показалось, что среди живых она видит призраки – Берты Хогсруд, Бхактабахадура Раиса, самого Джимми и всех тех, кто погиб за Дорсай, как здесь, так и на других планетах. Они возвышались вокруг нее, словно горы, и терпеливо ждали.

Затем на нее снизошло словно откровение, что теперь не имеют значения их индивидуальные слабости и знания, которых им, казалось, недоставало и которыми она либо обладала от рождения, либо ее научило время. Она сама виновна в некоем амандоморфизме – полагая, что лишь некто, в точности подобный ей, способен на роль, которую она столь долго играла. Но эта идея была чепухой. То, что нет двух совершенно одинаковых людей, не означает, что два человека не могут быть в одинаковой степени полезны.

Пришло время, которое все расставит по местам, и теперь каждый должен был предоставить право на окончательное решение другим. Это не она оставила за Беттой последнее слово в отношении того, чтобы воспользоваться именем Аманды для ребенка. Бетта сама должна была это решить – так же, как Аманда принимала необходимые решения в свое время и все будущие поколения должны будут принять свои решения в свое время.

– Чему вы улыбаетесь, Аманда? – спросила Рейко, стоявшая рядом с ней.

– Ничему, – ответила Аманда. – Вовсе ничему.

Она повернулась к остальным.

– Я пойду первой, – сказала она, – как только Арвид и Билл со своим отрядом используют свою четырехминутную фору. Остальные – следуйте за мной, по двое на скиммере, с разных направлений. Мы воспользуемся Беттой в качестве предлога, пока это будет нам удобно. На самом деле ее роды не имеют никакого значения…

Она обвела взглядом их лица.

– Сначала я. Потом Мене и Рейко. Остальные – как пожелаете. Члены отрядов, оставайтесь поблизости и стреляйте при необходимости; но не заходите на территорию лагеря, пока вас не позовет кто-то из нас, оказавшихся впереди. Это относится и к Старшим. Старшие, будьте со своими отрядами. Если вся затея провалится, право каждого из вас отвести свой отряд, уйти в горы и сохранить всем жизнь. Поняли?

Они кивнули.

– Ладно… – Ее прервала красная вспышка, тряпка, которой кто-то коротко взмахнул из-за самой вершины кряжа, нависавшего над Форали. – Ладно. Конвой в пределах видимости. Им потребуется еще около пяти минут, чтобы достигнуть дома. Всем собраться позади кряжа и быть готовыми.

Лежа вместе с остальными за самой вершиной, она рассматривала конвой сквозь травяную завесу. Даже на ее взгляд колонна машин, казалось, двигалась несколько неуверенно. Очевидно, информация Арвида о том, что все солдаты в конвое больны, была верна. Она мысленно скрестила пальцы, надеясь, что и остальное из того, что он говорил, столь же надежно, – но ею овладели дурные предчувствия. Дорсайцы превосходили численностью войска конвоя и тех, кто уже был в Форали, почти в пять раз, правда, дети против опытных солдат делали эту цифру пародией. Опытные солдаты против гражданского населения – в этом нет ничего хорошего.

Конвой уже почти приблизился к дому. Она отодвинулась назад и поднялась на ноги за вершиной кряжа. Посмотрев вниз, она увидела, что последние дорсайские солдаты Билла и Арвида уже исчезают – они должны были теперь ползти вперед в высокой траве, чтобы подобраться как можно ближе к дому, прежде чем начать атаку. Аманда посмотрела на часы, считая минуты. Когда прошло четыре минуты, она помахала остальным, села в скиммер и поднялась над кряжем, направляясь вниз, к единственному часовому, стоявшему перед комплексом сооружений из надувного пластика у дальнего конца дома. Конвой скрылся в лагере за мгновение до этого; часовой все еще смотрел ему вслед, повернув голову. Она посадила скиммер, прежде чем он запоздало обернулся на звук двигателя. Дуло его лучемета поспешно поднялось в ее сторону.

– Стоять на месте… – начал было он, когда она перебила его:

– Оставьте эту чушь! Моя праправнучка сейчас рожает. Где она?

– Где? Она… о, в доме, конечно, мэм.

– Хорошо, идите и скажите ей, что я сейчас буду там. Я должна поговорить с кем-то из командиров конвоя…

– Я не могу покинуть свой пост. Извините, но…

– Что вы имеете в виду – не можете покинуть свой пост? Вы что, меня не узнаете? Я мэр Форали-Тауна. Вам должны были показать мою фотографию во время инструктажа. А теперь идите и…

– Извините, я в самом деле не могу…

– Не говорите мне, что не можете…

Они продолжали спорить, и часовой забыл о своем оружии настолько, что его дуло отклонилось в сторону. Снова послышалось гудение, и рядом с ними опустился еще один скиммер с Рейко и Мене Тоска на борту.

– Стоять… – крикнул солдат, направляя оружие в сторону прибывших.

– Да что вы делаете? – раздраженно воскликнула Аманда. Краем глаза она видела Клетуса, которого препровождали в дом. Большинство солдат конвоя должны были сейчас покинуть свои машины, направляясь в лагерные постройки. Арвид, Билл и их команда все еще не появились. – Вы что, не понимаете, что, когда должен родиться ребенок, приезжают соседи? – резко прервала она новый спор, возникший между часовым и Рейко. – Я хорошо знаю этих людей. Я могу за них поручиться…

– Одну секунду, мэм… – Часовой отмахнулся от нее и снова повернулся к Рейко.

– Никакой секунды, – сказала Аманда. Изменившийся тон ее голоса заставил его обернуться. Он застыл при виде мощного энергопистолета Аманды, направленного в его живот. Даже если бы Аманда плохо прицелилась – а она держала оружие достаточно крепко, – любое нажатие на спуск разрезало бы его почти пополам.

– Просто продолжайте разговаривать, – мягко проговорила Аманда. Она держала пистолет низко, так что собственное тело часового заслоняло оружие от взгляда из лагеря или из дома. – Мы с вами просто продолжаем нашу беседу Пропустите этих двоих в лагерь, как будто отсылаете их к кому-то, находящемуся там. Будут еще скиммеры…

– Да… еще два. Они уже летят, – почти прошептал голос Мене у ее уха.

– …и после того, как каждый из них на секунду остановится здесь, вы тоже пропустите их в лагерь. Понятно?

– Да… – Он, не отрываясь, смотрел на неподвижное дуло ее пистолета.

– Хорошо. Мене, Рейко, летите вперед. Однако подождите, пока к вам не присоединится достаточное количество остальных, прежде чем будете атаковать.

– Оставьте это нам, – сказала Рейко. Их скиммер поднялся в воздух и полетел в сторону лагеря.

– Просто стойте спокойно. – Аманда обратилась к часовому. – И не шевелите своим оружием.

Она села. Лицо часового было бледным, возможно из-за болезни, и на нем проступало немое отчаяние. Он не шевелился. Не столь молодой, как некоторые из остальных солдат, но по сравнению с Амандой, они все были молоды. Появились другие скиммеры и пролетели в сторону лагеря.

Ее внимание привлекло движение где-то в стороне. Чья-то фигура проскользнула вокруг угла дома и вошла в дверь. Потом другая. Арвид и Билл со своими людьми – наконец-то.

Она слегка повернула голову. Пять… шесть фигур мелькнули за углом дома и скрылись в дверях. Краем глаза она заметила движение рядом с собой. Обернувшись, она увидела, что часовой поднимает дуло ружья, собираясь выбить пистолет из ее руки. Двадцать, даже десять лет назад она смогла бы вовремя убрать пистолет, но возраст слишком замедлил ее реакцию.

Она почувствовала удар по запястью, когда металл столкнулся с металлом, и пистолет вылетел из ее руки. Когда часовой направил на нее свой лучемет, она уже тянулась к дробовику. Луч просвистел над ее наклоненной головой, потом опустился ниже. Она ощутила тяжелый удар в области левого плеча, а затем дробовиком отшвырнула легкий лучемет в сторону, и часовой уставился в круглое отверстие дула.