Ложь (СИ) - Голубкова Вера Витальевна. Страница 18
Сан Тельмо с угрюмым, задумчивым видом сидел в стороне от всех, в тихом уголке, терзаемый мрачными мыслями. Джонни как радушный хозяин быстро направился к нему.
- Вы ничего не взяли, Сан Тельмо, – обратился он к гостю с приветливой улыбкой на губах.
- Мне ничего не хочется, благодарю Вас.
- Не желаете размяться со мной, пока мы ждем Веронику?
- С ней что-то случилось? Почему ее до сих пор нет? Сколько времени ей нужно, чтобы переодеться? Прошло около часа, как мы ее оставили.
- Подумайте о том, что мы тоже опоздали.
- И все же.
- Сюда идет Вирхиния… возможно, она знает. Пойду, спрошу у нее. – Джонни быстрым шагом пошел к двери, в проеме которой показалась Вирхиния в вечернем платье. Гости неторопливо рассаживались по местам перед очередным поединком.
- Вероника тоже спустилась вместе с тобой? – нетерпеливо спросил сестру Джонни, стараясь, чтобы его никто не услышал.
- Нет.
- А где она?..
- В своей комнате, и придет не скоро. Она еще и не начинала переодеваться.
- Не начинала? Почему?
- Ты же знаешь, какая она. Ей нравится, чтобы ее ждали.
- Этого я не знал.
- Знаешь, мне бы хотелось, чтобы она задержалась у себя подольше.
- Почему?
- Да потому, что как только она появится, ты глаз от нее не оторвешь, так и будешь пялиться весь вечер только на нее.
- Ты так считаешь?
- И не без оснований. У тебя будут на то причины. Я не из тех завистников, кто отрицает очевидное. Должна признать, что Вероника очень красива в фехтовальном костюме. – Вирхиния по-детски плаксиво поджала губы и оперлась рукой на плечо смущенного Джонни, который обеспокоенно смотрел на нее. – Может, посидишь со мной немного, пока она не придет? Это не слишком большая жертва для тебя?
- Ничуть, и брось ты эти глупости.
- Я понимаю, что надоела тебе, Джонни, но я так страдаю.
- Страдаешь?.. Ты?
- Иногда я думаю, сколько еще смогу выдержать. Пойдем отсюда… В зале слишком жарко и душно. Мне нужно немного подышать. – Вирхиния крепко вцепилась в Джонни и буквально вытолкала его за дверь.
Дорожка, ведущая от особняка к оружейному павильону с гимнастическим залом, обсажена глициниями и жимолостью. Вдоль нее стоят мраморные скамейки, и Вирхиния, замыслив нечто недоброе, подвела Джонни к одной из них, укрытой от любопытных глаз, густыми ветвями кустарников.
- О, господи, Вирхиния, ради бога…
- Иди сюда, Джонни. Сядь и выслушай меня. Дай мне десять минут, не больше, а потом пойдешь к своей Веронике и проведешь с ней весь вечер.
- Но, Вирхиния…
- Это ненадолго. Если бы ты знал все мои сомнения и тревоги. У меня на душе так беспокойно…
Никто, казалось, даже не заметил, что Джонни и Вирхиния ушли из зала. Никто, кроме угрюмого гостя, прибывшего в столицу из Матто Гроссо. Побуждаемый неведомой силой, Деметрио тихонько выскользнул из зала на аллею. Возможно, по лицу и поведению Вирхинии он догадался, что может услышать нечто важное, а, может, им двигало страстное желание узнать побольше о Веронике. Стараясь двигаться бесшумно, Деметрио незаметно от Джонни и Вирхинии юркнул за скамейку и успел спрятаться за клумбой с вьюнками. Все средства хороши, если он хочет и должен всё узнать, а остальное неважно. Вирхиния и Джонни сели на скамейку, спинкой которой являлась как раз та клумба, за которой притаился Сан Тельмо…
- Вирхиния, честное слово, я ничего не понимаю. Что с тобой? Ты пытаешься сказать мне что-то, но я не понимаю, что.
- Джонни, это так тяжело... Мне трудно говорить об этом, я была бы счастлива, если бы ты сам догадался.
- Но я не волшебник, и не обладаю даром предвидения, клянусь тебе.
- Я знаю. Ты не видишь дальше собственного носа.
- Что ты имеешь в виду?..
- Стараясь быть хорошим, ты остаешься в дураках.
- Вирхиния!..
- Не обижайся, Джонни, печально, но это так. Я не могу видеть, насколько ты слеп. Ты узнáешь всю правду, но мне больно. Я до смерти страдаю, боясь, что ты мне не поверишь и будешь считать скверной клеветницей.
- Ты отлично знаешь, что этого не будет, так, может, оставишь, наконец, этот драматический тон? Ты – сущий ребенок, Вирхиния, очаровательная малышка, которую я люблю, как сестру. Я не хочу, чтобы ты грустила и тревожилась из-за кого-то. Я – твой старший брат, и помогу тебе стать счастливой.
- Я не могу быть счастливой, пока ты…
- Что – я?
- Ничего… Ничего…
- Опять эти слезы?.. Не будь такой плаксой, малышка. Оставь свои глупости и перестань плакать! Ну, хватит, хватит, не плачь, дай мне руку и пойдем обратно в оружейный зал, выпьем пару бокалов портвейна “Опорто”, и ты пообещаешь больше не грустить.
- Единственное, что тебя интересует, это успокоить и любым способом побыстрее избавиться от меня.
- Это не так, Вирхиния.
- Именно так, Джонни, и я отлично это понимаю. Я бы и сама ушла, но мне больно за тебя, Джонни… за тебя, а не за себя.
- За меня?..
- За тебя, Джонни, за тебя… ты ведь ничего не знаешь, а я никому ничего не могу рассказать.
- И что бы ты мне рассказала?
- Это бесполезно, Джонни, ты никогда мне не поверишь.
- Знаешь, что-то мне стало не по себе… как-то тревожно на душе.
- Это хорошо, что ты встревожен, по крайней мере, так тебя не одурачат.
- Кто старается меня одурачить?
- Она.
- О, господи, о ком ты говоришь?
- Для тебя существует лишь одна женщина, Вероника, если быть точнее. Ей одной ты вручил свою жизнь и душу.
При этих словах Джонни побледнел, но еще хуже было потрясенному до глубины души Деметрио Сан Тельмо. Судорожно сунув руку в карман, Деметрио извлек на свет маленький шелковый квадратик, окаймленный тончайшим кружевом. Тот самый женский платочек с ясно указывающей ему путь крупной изящной буквой “В”, который он откопал среди вещей брата.
Джонни вскочил со скамейки, порываясь уйти от Вирхинии и больше не слушать ее, но тоненькое, острое жало ревности уже проникло в его душу, отравило ее, и он, против воли, остался.
- Вот уже несколько дней ты пытаешься рассказать мне что-то о Веронике, но не сказала и половины. Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то лучше ничего не говори!
- Господи, Джонни, ты не знаешь, что бы я отдала, лишь бы заставить себя молчать, но совесть не дает мне покоя!.. Ох, Джонни, Джонни, ты прав, лучше бы я ничего тебе не говорила! Не мне рассказывать тебе об этом.
- Подожди, Вирхиния, постой, постой…
- Нет, Джонни, нет…
- Не нет, а да! Говори... Ну, говори же.
- Если я скажу, ты никогда не простишь меня, возненавидишь, как будто это я виновна в том, что сделала она.
- Что сделала она?
- Мне лучше замолчать.
- Нет уж, договаривай, раз начала, назад пути нет. Не намекай, а честно расскажи обо всем. Так будет лучше.
- Не буду!..
- Будешь, потому что я приказываю тебе.
- Ох, Джонни! Не сжимай меня так, мне больно.
- Прости, я не хотел, но мне нужно, чтобы ты сказала, что тебе известно о Веронике?.. Неужели она – невеста Деметрио де Сан Тельмо?..
- Если бы только невеста…
- Если бы только невеста?.. Договаривай. Невеста, и что еще?
- Нет, Джонни… С Деметрио – ничего, совсем ничего, насколько мне известно. Только то, что ты видел, и больше ничего. Ах, Джонни, милый!.. Ты мне, как брат. Я и раньше говорила, что ты мне как брат… Я не могу молчать, и говорить тоже не могу… Ты станешь у нее допытываться, затеешь скандал… Об этом узнают дядя с тетей… какой ужас!..
- Будь любезна говорить яснее! – Джонни побледнел, на его висках выступил холодный пот, а руки заледенели. Он выпрямился и глубоко задышал, стараясь держать себя в руках. – Что с Вероникой?
- Если я скажу, ты подумаешь, что я клевещу на нее.
- Ничего я не подумаю. Говори.
- Ох, Джонни, Джонни, чтобы я все рассказала, ты должен дать мне честное слово… Да-да, поклясться жизнью своих родителей, что ни Вероника, ни они никогда не узнают, что это я сказала тебе правду…