Секретный фронт (СИ) - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 15

- Вы чего, товарищ капитан?! – Санитар не возмутился, а скорее изумился. – Вам в санбат надо!

- Бадмаева несите. Я сам, - упреждая возражения санитаров, Филин махнул рукой. – Это приказ. Выполняйте.

- Есть, - первый санитар пожал плечами.

Никита был уверен, что если б ни субординация, боец покрутил бы пальцем у виска.

Санитары подхватили носилки со старшиной, но прежде, чем они двинулись в тыловом направлении, Филин спросил о главном:

- Кого ещё удалось откопать? Ефрейтора поблизости не находили?

- Никого, - первый санитар взглянул на капитана виновато. – Выжгли тут гвардейцы всё под ноль.

Филин нахмурился и отвернулся.

- Нету… тела, - прошептал Бадмаев. – Лёха… живой.

Никита, не оборачиваясь, похлопал старшину по плечу и кивнул санитарам.

Бадмаев был прав. Пока не найдено тело, списывать Покровского со счетов не следовало. Хотя если было прямое попадание, например, тела и не будет. Одни «клочки по закоулочкам», как в той сказке.

Мысль вдруг скользнула дальше, и в голове эхом повторились следующие слова Бадмаева. «Лёха… жив». Старшина произнес их, как отдельное предложение. Уверенно так сказал. Почти заявил. Ашир будто бы откуда-то знал, что Лёха жив, и поэтому здесь нет его тела.

Расспрашивать старшину было поздно, бойцы-санитары с носилками уже скрылись из вида, поэтому пришлось просто отложить в голове, на крайней полочке, что судьба Покровского пока в тумане, и заняться главным вопросом. Точнее вопросами: что за антинаучная мистика разгулялась на данном участке передовой и прилегающей местности? И есть ли тут действительно связь с тем поездом за линией фронта?

В первом приближении связь вроде бы имелась, вот и Бадмаев подтверждал. Но не потрогаешь – не узнаешь. Филину требовалось убедиться во всем лично: на глаз, на ощупь, а если потребуется, то и на зуб.

Так бывает с похмелья: бодрость духа и энергия в теле вдруг в один миг сменяются полным безразличием и ощущением какого-то фарша вместо мышц. Именно так, в один миг, резко. Шёл себе шел, почти насвистывал, как вдруг… раз!.. и накрыло медным тазом. Жизнь сделалась никчемной, тело покрылось липким потом, а вместо упругих мышц образовалась бумажная масса, хоть фигурки папье-маше лепи.

В такой момент наилучший вариант – лечь на травку, расслабиться, выдохнуть и прикрыть глаза на пять минут. Спать необязательно. Главное – расслабиться.

Но это если с похмелья. Если дело в контузии, всё сложнее. Что бы там ни заявлял будущий доктор, а пока что санитар из Отдельного медико-санитарного батальона, встряхнуло Филина изрядно, а значит, последствия просто обязаны сказаться.

Когда Никита вышел на тропу, по которой ещё полдня назад разведгруппа улепетывала из немецкого тыла, его качнуло пару раз с такой силой, что Филин едва не встал на четвереньки. Всё обошлось, но передвигаться капитан начал осторожнее, без ухарства, с учетом как его там… анамнеза, кажется. Филин дважды отлеживался по поводу ранений, поэтому кое-какие медицинские словечки запомнил. Анестезия, инфильтрация, гангрена… ещё чего-то там. Расширять словарный запас Филину не хотелось. На госпитальной койке хорошо, сонно и сытно, но на свежем воздухе лучше.

Вокруг снова были корабельные сосны, пронизанный ароматом смолы воздух и мшисто-хвойная подстилка под ногами. А ещё было холодное небо над головой и полное непонимание происходящего – внутри этой самой головы.

Низких утробных звуков больше не ощущалось, тут никакого сходства не прослеживалось, но Филин опять не знал, что там за деревьями. Танки вряд ли. Если только свои. Поезд?

«Да, поезд. «Смотреть надо важно». Прав Бадмаич, очень важно его осмотреть! И обязательно изнутри».

Капитан невольно ускорил шаг. Организм отреагировал на это легкой тошнотой. Никиту едва не согнуло под ближайшим кустиком, но Филин взял себя в руки. Что съедено до огневого налёта, провалилось. Моё. Точка.

На подступах к железнодорожной ветке атмосфера сгустилась до подобия газовой атаки. Нещадно чадили то ли какие-то резиновые изделия, то ли растекшийся неведомо из каких ёмкостей мазут. Ветер путался в соснах и до насыпи долетал на последнем издыхании, а потому черный дым большей частью метался над пятнистым составом. Прочь улетала едва ли десятая часть.

В обрамлении черных клубов, загадочный состав выглядел и вовсе мистической придумкой американского писателя Эдгара Алана По. Наряду с книжкой Жюля Верна про подводную лодку, сборник этого сочинителя был настольной книгой Филина. Ну, после рассказов про Шерлока Холмса. Эти три книги так и лежали в стопке снизу вверх.

Возвращаясь к теме: загадочный поезд стоял на месте. Все рефвагоны были закрыты, пассажирские наоборот – нараспашку, тепловоз дремал, а пулеметы и зенитки склонили стволы долу. Никакого личного состава выше рельс не наблюдалось. Большинство «грачей» похоже улетело, а те, что остались, лежали теперь вдоль насыпи. Жареными кусками.

Это выглядело противно, но вполне объяснимо. «Катюши» ведь жахнули, что тут удивляться? Гвардейские реактивные минометы не разрушили железную дорогу и даже не скинули с неё тяжелые вагоны. Секретный подвижной состав был поврежден лишь частично. Зато для живой силы противника «Катюши» устроили адский кошмар. Всё равно, что гиперболоид инженера Гарина.

Осмотревшись, Филин вскарабкался на скользкую от мазута насыпь, уцепился, подтянулся и запрыгнул в ближайший вагон с окнами.

Комплексное гимнастическое упражнение было вроде бы простым, но организм отреагировал не штатно. В глазах потемнело, на темном фоне замелькали мелкие золотистые искры, в животе ухнуло, словно при резком спуске с крутой горки, а ноги подкосились. Филин был вынужден вцепиться в поручень и на пару секунд замереть.

Когда в глазах прояснилось, Никита обнаружил, что перед ним стоит боец с автоматом. Стоит в метре и почти упирает ствол ППШ капитану в грудь. Ещё один автоматчик стоял позади бойца и тоже целился в Филина, только прямо в лоб.

- Выпрыгнул, как черт из табакерки, - послышалось справа, из коридорчика, который отделял основное пространство вагона от тамбура. – Капитан… как там тебя… Лунь, Сова?

- Филин, - Никита чуть подался вперед и заглянул в коридор. – Майор Жданов? Комендатура?

- Так точно. Ты что тут делаешь, разведка? И почему в таком виде? Тебя будто бы из-под земли достали. Воины, отбой тревоги.

- Так и было, - Никита попытался разглядеть своё отражение в никелированном баке для кипятка, встроенном в стенку коридора.

- Так это с ваших позиций огонь на себя вызвали?

- С наших.

- И ты уцелел?

- Повезло, - Никита кивнул и поморщился. – Башка только трещит… и в глазах темнеет иногда.

- Доктор, - майор Жданов обернулся и повторил громче. – Доктор, тут к вам пациент!

- Да я в порядке… - Филин осекся.

Строгий взгляд доктора, капитана медицинской службы, подействовал, как команда «смирно», хоть по званию они были равны. Настолько синих и глубоких глаз Филин не видел никогда. Может быть, фокус заключался в том, что ветер, наконец, порвал черную дымовую завесу и в окошко пробились косые лучи утреннего солнца? Они весьма удачно подсветили лицо доктора. Особенно – большие красивые глаза.

Не подумайте ничего дурного. Филин не сбрендил и не стал вдруг художником, чтобы воспевать красоту, как таковую, невзирая на половую принадлежность субъекта. Доктор оказался молодой русоволосой женщиной.

В полковом медпункте Филин её не встречал, значит, это была военврач из медсанбата или вообще из госпиталя. Почему она вдруг оказалась на передовой? И что здесь, собственно, делал майор Жданов, представитель комендатуры, которому тоже не полагалось разгуливать по «передку»? Неужели за те несколько часов, что Филин провалялся без сознания, фронт ушел настолько далеко? Здесь теперь что, глубокий тыл?

- Пройдите сюда, товарищ капитан, - голос у доктора был тоже красивый. – Сюда, в купе.