Мадам Икс (ЛП) - Уайлдер Джасинда. Страница 10

Мне это необходимо. Я не могу бороться с реакцией своего тела на такое грубое, мужское, сексуальное, чувственное превосходство.

Схватив подушку с дивана, обнимаю её руками, и прячу лицо в жёсткой ткани, позволяя себе поплакать. Камера находится позади меня; он будет видеть только как я сижу на диване, переваривая события утра. Он будет видеть только мою нормальную, естественную реакцию на травму.

Я вся дрожу, так сильно, что болят суставы, и рыдаю в подушку. Только в одиночестве я могу снять броню.

И пока плакала, меня осенило: это был первый раз в моей памяти, когда кто-то пришёл и ушёл, а я оставалась полностью одетой всё это время. Аномалия.

Высушив слёзы, я восстановила своё дыхание, нашла равновесие. Отложила подушку. Встала, встряхнула руки и откинула волосы. Нет больше слабости. Даже когда я одна.

Взглянула на часы: семь сорок восемь утра. Что я буду делать весь оставшийся день? Я никогда не была одна так долго. Наверное, это будет шикарным, дорогим подарком.

Нет.

Целый день один на один с моими мыслями?

Я в ужасе.

Тишина дышит истиной. Одиночество порождает самоанализ.

ГЛАВА 4

Ты девушка. Я не ожидала этого. В досье твоё имя указано, как Джордж Э. Томпкинс. Двадцать пять, двадцать семь лет, единственный ребёнок и наследник весьма значительного состояния Техасского нефтяного барона. Джордж Томпкинс. Фотографии нет. Я ожидала увидеть техасского парня, растягивающего звуки и с большой блестящей пряжкой «Тони Лам» с потёртостями.

Встреча назначена на девять утра. Калеб отменил несколько сеансов сегодня, так что я могла поспать чуть подольше... и нанести консилер на злые чёрно-зелёно-жёлтые синяки на горле.

В восемь пятьдесят восемь раздаётся громкий «динь» со стороны лифта, а затем, стук в дверь.

— Мадам Икс?

Леди никогда не должна быть застигнута врасплох. Поэтому моргнув, и улыбаясь я проводила высокого, долговязого ребёнка Техаса в свою квартиру. Без слов, но с изяществом.

Ты высокая, с выдающейся грудью, которую не скрыть даже под этой белой мешковатой рубашке на пуговицах. Актуальный галстук-Боло. Да, потёртый «Тони Лам». И да, блестящая пряжка ремня больше, чем оба моих кулака вместе взятые. Обескураживающие зелёные глаза, волосы где-то между тёмно-русыми и светло-коричневыми, дорогая стрижка и укладка... короткие, зачёсанные на одну сторону с аккуратным пробором. Не то, чтобы мужская стрижка, но что-то в этом стиле. Ты не надела ни серьги, ни браслеты, ни кольца, ни ожерелье. Никакого намёка на женственность, вообще, за исключением груди, которую я вполне себе представляю, лишь потому, что она слишком большая, чтобы её скрыть, но ты и не беспокоишься на этот счёт.

Ты спокойно прошла мимо меня, вытянувшись по струнке, придав своей походке важный вид, но, в то же время, проплывая мимо — ох уж это странное сочетание мужского и женского. Ты осматриваешь мой дом. Картину Ван Гога «Звёздная ночь» на стене, портрет Сарджента с изображением моей тёзки, белый кожаный диван, тёмный деревянный пол, высокие потолки, открытые опорные балки, пересекающие армстронг, сделанный из того же привезённого из Африки тикового дерева, что и пол. Встроенный от пола до потолка шкаф с полками — тоже из Африканского тика — до отказа заполненный книгами. Фантастика всех видов, биографии, переводы древних классиков, литературные эпопеи, триллеры, ужасы, криминальные романы, научная литература столь же разнообразна: биология, физика, психология, история, антропология... Я прочитала почти всё. Это моё единственное занятие, лишь один вид развлечения. Ты молчишь несколько долгих мгновений, рассматривая мою коллекцию книг.

— Полагаю, вы много читаете, — говоришь ты. Твой голос может быть как мужским, так и женским. Достаточно высокий для женского, но довольно низкий, чтобы сойти за мужской.

— Да.

Ты окидываешь меня взглядом. Непросто смотришь, а изучаешь. В твоих ярких зелёных глазах сияет интеллект. Любопытство, нервозность, доверие, задор. Такой сложный взгляд.

Знаю, что ты видишь, когда смотришь на меня: мои босые ноги; длинные, густые, чёрные волосы, прямые и блестящие, достающие до лопаток, когда распущены, что бывает крайне редко; моё телосложение крепкое, с округлыми, колокольчатыми бёдрами, чем я горжусь; загорелая, спортивная, гибкая — моя диета строгая, режим тренировок напряжённый и неумолимый; чёрные глаза, о которых уже сказала, видели слишком много, а выдают слишком мало; высокие скулы, полные губы, нежный подбородок, лицо классической формы сердца. Я экзотична. Могла бы быть испанской или с Ближнего Востока. Даже островитянкой, Гавайкой или Филиппинкой.

Я красива. Необыкновенно красива, мои черты симметричны и совершенны, такое встречается только раз в поколении. Изысканна. Захватываю дух.

Я знаю, как выгляжу.

Я терплю твоё исследование без вздрагивания, не отводя взгляда.

Следующий урок, выученный мною ранее: в любой ситуации, чтобы установить власть, нужно переждать молчание, вынуждая другого человека заговорить первым.

Ты уступаешь.

— Я Джордж.

— Доброе утро, Джордж. Добро пожаловать. Не хочешь ли выпить чаю?

— Кофе есть?

Я качаю головой.

— Нет, сожалею. Я не пью кофе.

— Всё нормально. Не нужно чая.

Ты двигаешься по гостиной, выглядывая в окно с дальнего расстояния, и я подозреваю, что ты боишься высоты. Да, вздрагиваешь и отворачиваешься, с дискомфортом пожимая плечами. Переходишь к Ван Гогу.

— Это оригинал?

Я смеюсь, но по-доброму.

— К сожалению, нет. Оригинал в Музее. Это репродукция, но довольно неплохая.

Ты подходишь к портрету Мадам Икс. Это произведение захватывает твоё внимание на несколько минут.

— Это интересно.

Я не комментирую. Ничего не говорю ни об этом портрете, ни об его отношении к моему имени. Я о себе вообще никогда не разговариваю.

И, наконец, ты поворачиваешься и занимаешь место на диване, вытягивая свои длинные ноги и скрещивая их в лодыжках, перебросив руку через спинку дивана. Я сижу в кресле, приставленному к дивану, единственному моему другу в спальне. Колени вместе, ноги под углом в одну сторону, лодыжки скрещены внизу, красные туфли «Джимми Чу» на виду. Демонстрация моей обуви — это уловка. Я наблюдаю, смотришь ли ты на них, заметила ли их. Не заметила.

Настало время брать быка за рога.

— Ты оказалась не тем, кого я ожидала увидеть... Мисс Томпкинс.

Ты сразу же нахмурила брови. Оттопырила верхнюю губу, опустив при этом уголки рта вниз. Иронично. И с отвращением.

— Джордж.

— Объясни.

— Объяснить моё имя? — ты, кажется, действительно сбита с толку, а потом сердишься. — Сначала Вы.

Ха. Аккуратно парировала. Очко, Томпкинс.

— Я названа в честь этой картины, — я указала на Сарджента.

— А я — в честь штата.

— То есть, тебя зовут Джорджия?

Ты даришь мне твёрдый пристальный взгляд глазами-нефритами.

— Последний человек, назвавший меня Джорджией, нуждался в зубных имплантах.

Я улыбнулась.

— Отмечу у себя.

Повисло долгое, неловкое молчание.

— Так как, работает эта ваша маленькая программа, Мадам Икс? — пауза. — И мне, действительно, придётся называть вас «Мадам Икс» всё это время? Это чертовски трудно.

— Просто «Икс» будет достаточно, если тебе так легче.

Я позволила некоторую жёсткость в своём взгляде. Ты не отвела глаза, но вижу, что прикладываешь для этого усилия. У тебя есть внутренний стержень.

— Признаюсь, Джордж, что твоё дело может потребовать некоторых... модификаций моих обычных методов.

— Почему? Потому что у меня есть сиськи и киска?

Мои губы вытянулись в тонкую линию от твоих пошлостей.

— Да, Джордж. Потому что ты женщина. Мои методы предназначены для мужчин, и мои клиенты исключительно — по крайней мере, до сих пор были — мужчины. Вернее, парни в надежде стать мужчинами.

— Чем вы занимаетесь? Папа был довольно немногословен. Сказал, что я должна приехать в Нью-Йорк, увидеть вас и делать то, что вы скажете. И ещё, что мне это не понравится, но я не могу облажаться.