Аристотель и Данте открывают тайны вселенной (ЛП) - Саэнс Бенджамин Алир. Страница 1
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Бенджамин Алир Саэнс
Аристотель и Данте открывают тайны вселенной
Аристотель и Данте — 1
Оригинальное название: Benjamin Alire Sáenz «Aristotle and Dante Discover the Secrets of the Universe» 2012
Бенджамин Алир Саэнс «Аристотель и Данте открывают тайны вселенной» 2018
Перевод: Диана Третьякова
За обложку спасибо: https://vk.com/sixfearscovers
Переведено специально для группы: https://vk.com/e_books_vk
Любое копирование без ссылки на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Всем мальчикам, которым когда-либо приходилось учиться играть по другим правилам.
Почему мы улыбаемся? Почему мы смеемся? Почему чувствуем себя одиноко? Почему нам бывает грустно, и мы чувствуем себя сбитыми с толку? Почему мы любим поэзию? Почему мы плачем, любуясь живописью? Почему любовь заставляет наше сердце чаще биться? Почему нам бывает стыдно? Что это за чувство, возникающее где-то в самой глубине нас и называемое желанием?
Часть І: ДРУГИЕ ПРАВИЛА ЛЕТА
Проблема моей жизни заключается в том, что она была придумана кем-то другим.
ОДИН
Однажды летней ночью я уснул с надеждой, что, когда я проснусь, мир изменится. Наутро, когда я открыл глаза, мир остался все тем же. Я сбросил с себя одеяло и лежал так, пока тепло из открытого окна разливалось по комнате.
Я рукой дотянулся до радио. Играла песня «Alone». Черт, песня «Alone» группы Heart. Не самая моя любимая песня. И даже не самая моя любимая группа. Тем более не самая любимая тема. «Ты не знаешь, как долго…»
Мне было пятнадцать.
Мне было скучно.
Я был жалок.
Насколько я был уверен, солнце могло бы растопить всю синеву неба. Тогда оно стало бы таким же жалким, как и я.
Ди-джей говорил очевидные вещи, вроде «Сейчас лето! На улице жарко!». Потом он поставил мелодию из «Одинокого Рейнджера», которую он любил включать каждое утро, считая, что это классный способ разбудить весь мир. «Привет, йоу, Сильвер!» Кто взял на работу этого парня? Он меня убивает. Я думаю, что если мы слушаем увертюру к опере «Вильгельм Телль», то должны представлять себе Одинокого Рейнджера и Тонто, скачущими на лошадях по пустыне. Возможно, кто-то должен сказать этому парню, что его слушателям уже давно не десять лет. «Привет, йоу, Сильвер!» Черт. Голос ди-джея снова зазвучал в эфире: «Просыпайся, Эль Пасо! Сегодня понедельник, 15 июня, 1987! 1987! Вы можете в это поверить? И наши поздравления с Днем Рождения отправляются Вайлону Дженнингсу, которому сегодня исполняется 50 лет!» Вайлон Дженнингс? Это же рок-станция, черт возьми! Но потом он сказал кое-что, что натолкнуло меня на мысль, что у этого парня еще есть мозги. Он рассказал историю о том, как в 1959 Вайлон Дженнингс выжил в авиакатастрофе, которая унесла жизни Бадди Холли и Ричи Валенса. Закончив, он включил ремикс песни «LaBamba».
«LaBamba». Это я еще смогу вынести.
Я опустил босые ноги на пол. Кивая головой в такт, я начал представлять, какие мысли были в голове у Ричи Валенса до того, как самолет ударился о землю. Эй, приятель! Музыка закончилась.
То, что музыка закончилась так быстро. То, что музыка закончилась, так и не начавшись. Вот это действительно печально.
ДВА
Я вошел в кухню. Моя мама готовила обед для встречи с подружками по католической церкви. Я налил себе стакан апельсинового сока.
Мама улыбнулась:
— Ты собираешься пожелать мне доброго утра?
— Я как раз думал над этим, — сказал я.
— Ну, по крайней мере, ты вытащил себя из кровати.
— Мне пришлось немного подумать над этим.
— Почему мальчики так любят спать?
— У нас это хорошо получается.
Это её насмешило.
— В любом случае, я не спал. Я слушал «LaBamba».
— Ричи Валенс, — сказала она почти шепотом. — Как грустно.
— Так же, как и твоя Петси Клайн.
Она кивнула. Однажды я застал её напевающей песню «Crazy». Я улыбнулся. Она улыбнулась мне в ответ. Это было так, словно у нас с ней есть маленький секрет. У моей мамы прекрасный голос.
— Самолет разбился, — прошептала она. Мне показалось, что она это сказала это больше себе, чем мне.
— Может Ричи Валенс и умер молодым, но он все же оставил после себя след. Я имею в виду, что он действительно сделал что-то стоящее. А я? Что сделал я?
— У тебе еще есть время — сказала она. — Много времени.
Неисправимая оптимистка.
— Для начала мне надо стать личностью, — ответил я.
Она посмотрела на меня забавным взглядом.
— Мне пятнадцать.
— Я знаю, сколько тебе лет.
— Пятнадцатилетних не считают за людей.
Мама рассмеялась. Она была учителем старших классов. И я знал, что в этом она со мной согласна.
— И по какому поводу ваша большая встреча?
— Мы хотим организовать благотворительный продовольственный фонд.
— Продовольственный фонд?
— Всем нужна еда.
Моя мама знает, что такое бедность. Она это испытала. Она знает о голоде то, что никогда не узнаю я.
— Да, — сказал я, — Думаю, ты права.
— Может, ты поможешь нам с этим?
— Конечно, — ответил я. Ненавижу быть добровольцем. Проблема моей жизни заключается в том, что она была придумана кем-то другим.
— Чем ты собираешься заниматься сегодня?
Это звучало как вызов.
— Я собираюсь вступить в банду.
— Это не смешно.
— Я же мексиканец. Разве мы не этим занимаемся?
— Не смешно.
— Да, не смешно, — согласился я. Не смешно, так не смешно.
Мне захотелось побыстрее уйти из дома. Не то, чтобы мне было куда пойти.
Когда к маме приходят ее подруги из католической церкви, мне становится не по себе. И не потому, что всем ее друзьям было за 50. Дело не в этом. И это было не из-за их комментариев, что я превращаюсь в настоящего мужчину прямо у них на глазах. Хотя я знаю, что все это чушь. Я даже мог бы вынести то, что они хватают меня за плечи и говорят: «Дай-ка посмотреть на тебя. Посмотри, какой ты красавец. Так похож на своего отца». Там и смотреть то особо не на что. Это просто я. И да, я очень похож на отца. Но я не думаю, что в этом есть что-то особенное.
Но больше всего меня бесило то, что у моей мамы больше друзей, чем у меня. Разве это не печально?
Я решил пойти поплавать в бассейне в парке. Это была не самая грандиозная идея. Но, по крайней мере, она была моя.
Когда я шел к двери, мама забрала у меня старое полотенце, которое я повесил через плечо, и заменила его новым. У моей мамы были определенные правила касательно полотенец, которые я никогда не понимал. Но только полотенцами это не ограничивалось.
Она посмотрела на мою футболку.
Я узнал этот взгляд неодобрения. Я его хорошо знал. Прежде, чем она заставила меня переодеться, я посмотрел на нее.
— Это моя любимая футболка, — сказал я.
— Разве ты вчера не в ней был?