Дракон на границе - Диксон Гордон Руперт. Страница 11

Брайен прекратил.

– Ты уверен, что уже проснулся? – осведомился он – Сам не видишь? – проворчал Джим. Он широко зевнул и уселся на своем матрасе. Как и все остальные, Джим спал в одежде, сняв только сапоги. Теперь он на ощупь отыскал их и принялся обуваться.

– Ты точно уверен? – снова спросил Брайен. – A то я знавал многих, которые садятся и разговаривают вполне осмысленно. Но стоит на секунду отвернуться, и они опять храпят.

– Я не храплю.

– Еще как храпишь, – возразил Брайен.

– Это ты храпишь. И наверное, слышишь самого себя.

– Нет-нет. Я не спал прошлой ночью – или позапрошлой. И еще раньше я слышал тебя, Джеймс. Ты, конечно, храпишь – не громко, я согласен. Не так, как Жиль, например. У него не нос, а прямо охотничий рог. Но ты тоже храпишь.

– Я не храплю! – огрызнулся Джим и поднялся.

С Брайеном было все в порядке. Он позавтракал, благодаря чему первая утренняя хандра, как всегда, сменилась обычным жизнерадостным настроением.

Однако Джим еще не поел, едва проснулся и чувствовал, что его тело – по крайней мере большая его часть – продолжает спать. Больше всего на свете ему хотелось снова завернуться в свою подстилку и хорошенько вздремнуть. Однако Брайена, очевидно, послали, чтобы вежливо позвать Джима, и махнуть рукой на такое приглашение было бы чрезвычайно неучтиво.

Джим последовал за Брайеном вниз через три пролета лестницы через кухню казалось очень странным, что путь в столовую проходит через кухню, – и увидел Жиля: тот в одиночестве сидел за высоким столом, на котором, как обычно, стояли кувшины и кубки.

Жиль вскочил, едва Брайен с Джимом вошли.

– Джеймс! – воскликнул он, очевидно чувствуя себя не менее жизнерадостно, чем Брайен.

– Доброе утро, – буркнул Джим, садясь за стол.

Он осмотрел стоявшие перед ним кувшины, надеясь обнаружить хотя бы в одном слабое пиво, чтобы смочить пересохшее горло. Но нашел только вино, налил себе немного и сделал глоток.

Эффект вполне устроил его.

Между тем Жиль, по-видимому, сделал знак слугам на кухне, потому что, как только Джим поставил свою пустую чарку, перед ним и Жилем появилось по блюду, полному вареной говядины и тяжелого черного хлеба. Джиму казалось, что у него совсем нет аппетита, но пожевав хлеба и откусив мяса, он почувствовал, как сильно проголодался. И он ушел с головой в процесс поглощения пищи.

Брайен сидел молча и ждал, когда его друзья подкрепятся. Наконец на блюде Джима осталась лишь груда костей, хлеб исчез, и Джим осушил еще несколько чарок. К своему удивлению, он обнаружил, что настроение у него заметно поднялось. В голове тоже прояснилось, и мысли вернулись к ночному разговору с Каролинусом. До конца установленного срока осталось шесть дней. Их нужно было использовать с наибольшей пользой для себя. Джим поднял голову и взглянул на сидящих напротив Брайена и Жиля: оба пили вино. Жиль съел в два раза больше, чем Джим, и все-таки покончил с завтраком раньше.

– Хорошо! – проговорил Джим.

– Полегчало, Джеймс? – усмехнулся Брайен. – От человека нельзя ожидать вежливости по отношению к окружающим, пока он не заморит червячка.

Джим подумал, что Брайен совершенно прав; но тут же вспомнил, как его расталкивали, и решил, что вовсе не обязан извиняться или давать какие-либо объяснения. Во всяком случае, теперь он совершенно проснулся.

– Я думаю, ты прав, Брайен, – ответил он. – По крайней мере, сейчас я чувствую себя хорошо и готов ко всему.

– Отлично! – воскликнул Жиль. – Я хотел познакомить тебя еще кое с кем.

Сегодня утром пришла моя сестра. – Он повернулся, оглядывая большой зал.

– Куда же делась эта девчонка? – закричал Жиль; оказалось, что он ничуть не уступает своим братьям в силе голоса. – Лизет! Лизет! Куда ты запропастилась? Сэр Джеймс уже здесь. Лизет!

– Иду! – донеслось откуда-то сверху. Отозвавшийся голос, хотя и был женским, чем-то напоминал голоса всего семейства де Мер. Эти люди обладали удивительной способностью дать знать о себе, несмотря на шум и расстояние, практически из любой точки замка.

– Она младше всех нас, кроме Кристофера, – сказал Жиль Джиму, словно извиняясь. – Ей трудно усидеть на месте даже минуту. Сейчас она спустится. Я сказал ей, что хочу познакомить ее с тобой. И отец ей говорил, чтобы она повидалась с тобой как можно скорее – и с тобой, и c Дэффидом, и с Брайеном, но Брайена она уже видела.

Ощущая, как завтрак утрамбовывается у него в желудке, Джим кивнул. Он приготовился к предстоящей встрече, пытаясь представить себе, как может выглядеть женский вариант де Мер с их квадратными подбородками и крючковатыми носами.

– Вот и я, – послышался звонкий девичий голос за спиной у Джима. Он было обернулся, но девушка уже оказалась рядом с ним, и он мог видеть ее, лишь немного повернув голову.

Сестра Жиля оказалась совсем не такой, как ожидал Джим.

В отличие от своих родственников мужского пола, она была хрупкого сложения и могла бы показаться среди них совсем чужой. Однако глубоко посаженные черные тюленьи глаза и соломенного цвета волосы, совсем как у у Жиля, выдавали ее принадлежность к семейству де Мер.

За два года, проведенные в этом мире, Джим научился с первого взгляда, по одной одежде, узнавать, какое положение в обществе занимает стоящий перед ним человек. Лизет носила красно-коричневое платье до полу высоким круглым воротником. Две толстые косы лежали на ее изящных плечах.

Платье, по моде четырнадцатого века, облегало торс и переходило в обширную юбку. От наметанного взгляда Джима не укрылась одна деталь: ткань юбки сзади немного протерлась – верный признак того, что ее хозяйка питает пристрастие к верховой езде.

Платье было сшито из тяжелой плотной шерстяной ткани. В ту пору одежду вообще покупали и шили в расчете на зимние морозы. Летом приходилось мириться с некоторым избытком тепла. Впрочем, в замках холод царил почти круглый год: каменные стены, пол и потолок прогревались в лучшем случае к концу лета.

Туфли Лизет весьма смахивали на туфельки, которые делали в двадцатом столетии для маленьких девочек, и скреплялись пряжками, по-видимому вырезанными из кожи.

Однако примечательнее всего в ее костюме был охватывающий тонкую талию широкий кожаный пояс; на нем висели ключи и множество других предметов; они, верно, нужны были ей для каких-то хозяйственных нужд, но Джим не смог сразу разобрать, что здесь к чему. Во всяком случае, этот пояс говорил о том, что Лизет исполняет роль хозяйки замка; несмотря на юный возраст, ей доверили управление хозяйством и командование всеми слугами в самом замке и во всех пристройках, за исключением конюшен.

Джим был поражен. Столь высокое и ответственное положение несомненно требовало силы и твердости характера, которыми едва ли могла обладать стоящая перед ним хрупкая девушка. Но она не носила бы кожаного пояса, если бы не справлялась с обязанностями, соответствовавшими этому атрибуту хозяйской власти.

– Ну что, Жиль, – говорила между тем Лизет, – может, предложишь мне сесть?

– О… да. Да, конечно, – пробормотал Жиль. – Хотя я надеялся, что ты спустишься сразу после прихода Джеймса и Брайена.

– Ты забыл, у меня ведь теперь много дел, – ответила она, усаживаясь на скамью рядом с Джимом и глядя на него. – С первого дня Пасхи я по воле отца стала хозяйкой, и, когда я в стенах этого замка, у меня нет ни минуты покоя.

Все время какие-то дела, то на кухне, то в прачечной, то еще где-нибудь; постоянно нужно за всем следить и решать, что делать. Поэтому я так рада, когда могу немного покататься на своей кобыле. Но вот я и пришла… Сэр Джеймс, для меня большая честь познакомиться с вами! Я даже вообразить себе не могла, что когда-нибудь увижу того, кто на самом деле убил огра, почти как король Артур.

Конечно, такое не многим удавалось.

– Да… – неуверенно проговорил Джим.

Он чувствовал себя немного неловко. На ее слова следовало бы ответить скромно, с некоторым пренебрежением. Но Джим слишком хорошо помнил ту смертельную схватку, длившуюся не то четыре, не то пять часов, которая истощила все его силы, хотя он и был в теле дракона Горбаша. И если бы теперь Джим заявил, будто не совершил ничего особенного, это прозвучало бы несколько фальшиво.