Fleurs d'orange (СИ) - Пузыренко Оксана. Страница 68

Время шло. Ужин закончился и гостям дали время отдыха, перерыв, пока блюда сменили на главные десерты. Однако в гостиной уже стояли небольшие столики со сладкими угощениями и напитками.

Заметив, что на многоярусной тарелке со сластями есть шоколадные трюфеля, я мигом протянула к ним руку и заметила, что не единолична в своих желаниях. Тот самый священник снова оказался рядом. Мы синхронно друг другу улыбнулись, а он взял две конфеты и протянул одну мне:

— Любите сладкое?

— Очень. Особенно трюфеля. Знаете, место, где я выросла, не отличалось обилием заграничных товаров. Поэтому, когда отец привозил мне сладости издалека, мы ели их долго, растягивая удовольствие. Точнее, это было по настоянию мамы… Она выдавала мне и моим друзьям одну конфету на стакан чая. И мой друг ухитрялся выпить за вечер стаканов шесть-семь, в то время как в меня не влезало больше двух.

Вспомнив проделки Брендана, падкого на сладкое, я заулыбалась. На душе потеплело. Да, тогда он вливал в себя не один литр чая, но конфетами он делился со мной и Этаном. Заметив, что я с блаженным видом изучаю конфету в белой салфетке, я снова улыбнулась парню, перед которым разоткровенничалась. А ведь я даже его всего пару часов знаю! Говорю же, это все его святая аура!

— Извините, что-то я разболталась. — Я отправила в рот конфету и почувствовала, как нежнейший темный шоколад тает на языке. Я зажмурилась и едва не заурчала от удовольствия.

Священник не последовал моему примеру. Его рука замерла вместе с конфетой, он смотрел на нее, будто о чем-то глубоко задумавшись. Затем поднял на меня глаза:

— Ничего… Ничего страшного.

— Впрочем, наверняка вы слышите более личные и страшные признания в исповедальнях, чем любовь к конфетам. — Попыталась разрядить обстановку я.

Улыбаться не стала, на зубах отчетливо чувствовался вкус шоколада, и вряд ли он бы восхитился этим видом. В попытке слизать с эмали какао, я стала озираться в поисках чего-нибудь жидкого, чтобы запить.

— Да уж, вы не представляете, насколько близки к правде. — В голосе парня была едва уловимая горечь. Он протянул мне руку. — Странно, что мы так и не представились друг другу. Колман.

Я с готовностью пожала крупную ладонь:

— Элеонора. — Коротко представилась я, как и собеседник игнорируя фамилию.

Мне показалось, или Колман нервно сглотнул?

— Элеонора, что ты здесь делаешь? — Наши руки еще были сжаты, больше, чем требовало приличие, когда рядом нарисовался лорд Батори младший.

— Ем конфетки. — Без обиняков ответила я Эйдену.

Он подошел к нам не один, а все с той же шатенкой. За столом она сидела на стороне Эйдена и ее назвали Георгиной. Сейчас эта самая Георгина хмыкнула. И чем ей не угодили конфетки?

— Эйден, прием прекрасен. — Промурлыкала она, привлекая к себе внимание парня.

Тот же отчего-то сверлил взглядом то меня, то Колмана, как будто сомневался в безобидности совместного поедания конфет со священником. Нет, вы вслушайтесь! Это же самое невинное занятие в мире. Чего он злится?

— Спасибо. — Скупо поблагодарил парень.

— Правда, я точно знаю, что в Сантониуме приемы проводят еще более роскошно. Ваш отец обожает пышные гуляния, а матушка их превосходно обставляет. Там все сияет не хуже, чем во дворце. Почему же вы так редко появляетесь в столице? Приезжайте чаще, я покажу вам самые изысканные тренды для оформления залов! Вы же знаете, моя семья занимается этим на профессиональном уровне. Мы сможем придать вашему поместью роскошный вид!

Возможно, девушка этим хотела отдать дань уважения отцу Эйдена, либо отметить, что является частым гостем в их доме, либо выяснить, почему сам наследник предпочитает отдаленное поместье столице, но это была ошибка. Эйден действительно готовился к приему и сделал его с душой. И после ее слов, он слегка помрачнел. После того, как он лично срезал шикарнейшие розы из своего розария для украшения зала, мне стало обидно за него. А еще я вспомнила о том, что самые красивые розы стоят у меня в комнате. Свежий букет постоянно появлялся там с нашей прогулки по саду.

— Думаете? — Вежливо улыбнулась я. — А по-моему, минимализм является самым достойным и дорогим. А вот попытка продемонстрировать за раз все богатства выглядит дешевой. Да и вообще считается дурным тоном.

Я будто невзначай кинула взгляд на обилие драгоценностей и рюш, украшающих наряд Георгины. Они действительно ее вовсе не красили. Как и глупый язык.

Неизвестно, чем бы закончился диалог (Георгина подозрительно покраснела и стала набирать в грудь воздух для ответной словесной атаки), как к нам подошла чета Батори. Я же так увлеклась метаморфозами собеседницы, что не успела сбежать.

— Эйден, гости заскучали.

— У меня есть игровая комната. Думаю, там они найдут все необходимое, чтобы развеять скуку.

— Вообще-то, я думал об ином развлечении. Как на счет музыки?

— В саду живая музыка. Я попрошу музыкантов переместиться сюда. — Эйден хотел отойти, чтобы позвать служанку, но отец с улыбкой его остановил.

— Зачем кого-то звать? Насколько я знаю, купленные девушки из института проходят обучение игры на инструментах. Так может она, — Он кивнул в мою сторону, даже не удостоив взором. — Начнет выполнять свои прямые обязанности и развлечет нас? Фортепиано стоит без дела.

В гостиной действительно стояло роскошной белое фортепиано. Пару раз я даже садилась за него, когда Эйден уезжал из поместья. Играть при ком-то не входило в список моих любимых занятий. Я прищурилась, вглядываясь в лицо мужчины, испещренное морщинами. Что он хотел показать этим жестом? Унизить меня? Песня — это не рабский труд на галерах. Разве что он надеялся, что я испугаюсь и мое исполнение само по себе станет для меня пощечиной.

Георгина заносчиво уставилась на меня, в ее взгляде ясно виделось превосходство. Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Что эти аристократы о себе думают?

— Элеонора — моя спутница на этом вечере, а не артистка. Так что если вам хочется музыки, попросите кого-нибудь из…

Я легко дотронулась до рукава пиджака Эйдена, останавливая его:

— Все нормально, Эйден. — Я чуть наклонила голову в сторону старшего лорда Батори, одаривая его улыбкой. Мои волосы при этом движении упали на левую сторону, открывая его взгляду шею. И я не могла не заметить, что взгляд, которым он окинул открывшийся участок кожи, был жадным. Омерзительно. — Я с удовольствием сыграю.

Я двинулась в сторону инструмента, но Эйден схватил меня за локоть, в очередной попытке удержать:

— Элеонора, ты не должна.

Я лишь с улыбкой пожала плечами:

— Кому повредит музыка?

Помедлив еще мгновение, и изучая в эти секунды мое спокойной лицо, он сдался, отпуская меня. Он переживал. За меня или за то, как буду я выглядеть в глазах его званных гостей? Интересные вопрос. Я все еще помнила фразу, брошенную им на балу «Я купил ее». Но она так не сочеталась с другой, заставившей мое сердце на миг екнуть: «Элеонора — моя спутница».

Я бы не могла похвастаться идеальным исполнением, как у Стеллы, но я посещала те же уроки музыки, что и она. Наш преподаватель, мистер Саливан, сумел не только обучить меня искусству попадания в ноты, но и заставить полюбить это. Как он сам говорил, если остальные пели «по правила», я пела «эмоциями и душой». Мое пение не всегда было чистым, но почти всегда, исполняя какие-то баллады, я могла вызвать слезы на глазах слушателей. Наверное, это потому, что именно мои мама и отец, в далеком для меня прошлом, пели дуэтом, заставляя меня аплодировать им. Вспоминая об этом в момент игры я вкладывала эти светлые чувства и воспоминания в музыку, дарила нотам кусочек своей души. А то, во что вкладывают душу, не может не вызывать эмоции.

Я села и притронулась пальцами к клавишам, будто знакомясь с ними. Так хотелось пробежать по ним, извлекая звуки музыки, попробовать их силу, но я не могла себе этого позволить. Никаких тренировок. Я сделала глубокий вздох и… И?