Шестая сторона света (СИ) - Лагно Максим Александрович. Страница 42

— Врачи бродили по туннелям с магнитофоном на спине, вычисляя срок прихода галлюцинаций.

— Ты думаешь, мы слышим галлюцинации?

Я остановился, выключил свой фонарик, а лампочку на каске Алтынай прикрыл рукой:

— Или начали видеть.

Видение с каждым шагом приобретало форму костра. В воздухе отчётливо пахло дровами и жареным мясом. Кроме костра меня привлекло другое явление: знакомые габаритные огни поезда.

Через пару сотен метров удостоверился, что впереди виднелся последний вагон, а рядом сидели двое мужчин и жарили шашлык. Время от времени один поднимался с пола, переворачивал палочки. Второй подмахивал пламя куском фанеры, изредка прикладываясь к бутылке.

Я и Алтынай побежали к ним, с радостными улыбками на лицах. Мне хотелось осчастливить их криком: «Вы живы!», но сдержался, опасаясь заговорщиков.

Тот, что переворачивал палочки, скучающе посмотрел на нас и сказал товарищу:

— Молодёжь-то не отчаивается, ищет выход.

Товарищ скользнул по нам взглядом и отпил из бутылки. От него пахло вином.

Оба задумчиво уставились на огонь, не обращая на нас внимания.

— Но там выход! — крикнула Алтынай.

— Не надоело вам? — отозвался шашлычник. — Лишнюю надежду людям даёте. Сидели бы в своём вагоне, а то поймают, да запрут с остальными непокорными. Или на кладбище отправят.

Я предостерегающе дёрнул Алтынай за руку:

— Мы идём в свой вагон. А кто нас поймает и запрёт?

— Молодёжь-то не унывает, — обратился шашлычник к товарищу, — шутить пытается.

Товарищ хлебнул вина, не отрывая взгляда от огня. Шашлычник подошёл к груде досок и начал ломать их об колено. Я узнал детали деревянной обшивки и мебели из вагонов.

Миновав костёр, чтоб его свет не ослеплял, я вгляделся вдаль. Вагоны поезда «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава» занимали туннель, уходя в темноту слабо мерцающими прямоугольниками окон. Некоторые вагоны были безмолвно темны, в некоторых светилось одно-два окна. Мигание жёлтого света указывало, что энергетическая установка двигателя сжигает последнее топливо, чтоб обеспечивать поезд электричеством. Кое-где у вагонов виднелись такие же костры, у которых сидели люди и жарили мясо.

— Все пассажиры тут?— спросил я шашлычника.

— Кто же нас считает? — пожал плечами он. — Кто-то, говорят, поумирал от болезней, кого-то захватчики прихлопнули, кто-то сам сгинул в архаичном туннеле, прорвавшись через заслон. Ты чего, пацан, проснулся только что? Ха-ха, так мы давно приехали.

Мрачный собутыльник шашлычника тоже невесело посмеялся, глотнул вина. Приподнявшись на полу, он погрозил нам бутылкой:

— Хватит шастать, это наш вагон, Катитесь отсюда, пока целы.

Шашлычник тоже спохватился и положил руку на ремень, где висел большой нож:

— Нечего тут вынюхивать. Объедки мы отдаём соседям. А вас впервые вижу. Убирайтесь обратно в свои вагоны.

— Если надо мясо, меняем кости на дрова, — крикнул вслед шашлычник.

— Что-то они не рады нас видеть, — шепнула Алтынай, когда мы отошли от грустного барбекю.

— Люди полмесяца сидят взаперти.

— Тем более надо им рассказать. — Она повернулась к шашлычнику и крикнула: — Вы не поняли? Мы нашли вас. Мы открыли туннель.

Я резко её одёрнул:

— Тихо.

— Но мы должны освободить…

— Ага, четыре тысячи человек ломанётся в туннель, чтоб стать размазнёй под днищем поезда?

— Ты сам сказал, что составов не будет несколько часов.

— Алтынай, ты не представляешь. Они же разбегутся по туннелям и погибнут поодиночке. Кроме того, слышала, как он упоминал про «захватчиков»?

Алтынай испуганно огляделась.

— Вот-вот.

— Что нам делать? — шёпотом спросила она.

— Осмотримся, оценим обстановку. И с этими результатами пойдём к властям. Быть может, уведём пару человек, не вызывая подозрений.

Мы двинулись вдоль поезда. Двери вагонов были раскрыты, на ступеньках сидели печальные измождённые люди. Другие грелись возле костров. Кто-то рылся в куче выброшенного багажа.

Тут, похоже, выстроилась иерархия: одни жрали жареное мясо, другие собирали объедки.

Изредка попадались дети. Они быстрее взрослых привыкли к туннельному существования. Детская суета игры в догонялки придавал этому стойбищу потерянных пассажиров вид сюрреалистических аниматин артхаусного анимастера.

Моя легкомысленная девочка наконец осознала, что фоном для её увлекательного приключения служила трагедия.

Алтынай не отлипала, повиснув на моей руке. При виде деток, на её ресницах заблестели слёзы. Шарила по карманам, всхлипывая: «У меня же была шоколадка. Почему не взяла больше конфет и шоколада?»

Путешествие вдоль состава напоминало перемещение в мире, где вместо государств были вагоны.

Цепочка вагонов-цистерн с водой была огорожена баррикадой из стенок разобранного вагона. Воду охраняли суровые пассажиры, вооружённые обломками железных труб, поручнями и щитами из вагонных дверей. Они настороженно пропустили нас через узкий проход в баррикаде, подгоняя пинками и окриками.

— А зачем в составе поезда цистерны и холодильники с мясом? — спросила меня Алтынай. — Понятно, что для вагона-ресторана, но не в таком же количестве?

— Тормоза на водяном охлаждении. В двигателе вода используется в топливной реакции. Во время движения стены вагонов разогреваются. Вода нужна для системы охлаждения.

— Ну а десять вагонов с мясом? Даже если все пассажиры вдруг захотят бифштекс, им столько не сожрать.

— Думаю, это контрабанда, что перевозят начальники Вокзалов в неучтённых вагонах.

Нам навстречу попались два пассажира. Оба несли на спине по набитому мешку.

— Что там водники, не спят? — спросил меня один пассажир.

— Не спят, — как можно увереннее ответил я.

Второй пассажир осмотрел нас:

— Где форму железнодорожников достали?

— В техническом вагоне.

Пассажир опустил мешок на землю, от него полетела белая пыль:

— Давай махнёмся? Я тебе четверть мешка муки, а ты мне комбез?

— Нет, спасибо.

— Смотри, парень, жрать захочешь, сам прибежишь.

Пассажир взвалил мешок на спину, поясняя товарищу:

— Комбезы у железнодорожников крепкие и удобные. Самое то в нашем положении.

Мне так не понравился взгляд носителя муки, что просто подхватил Алтынай под локоть и повёл дальше.

— Если передумаешь, парень, ищи меня у сорокового вагона, — крикнул он вослед.

Я и Алтынай шагали и шагали вдоль вагонов.

Мы были призраками из потустороннего мира. Кроме носителя муки, никто не обращал на нас внимания. Встречные или огибали нас, или мы огибали их. Возникло даже чувство безопасности, насколько оно было возможным в таких условиях.

Это позже, когда повзрослел, понял, что укоренившееся ощущение безопасности — первый шаг к беде.

Беда объявилась в виде солдата, перегородившего нам путь. Выскочил из двери вагона, обрушившись со словами:

— Стоять, куда идёте?

— Сороковой вагон, — ответил я, отводя Алтынай за спину.

Солдат постоянно поправлял каску, сползающую набок:

— Я сказал, стоять! Откуда у вас форма железнодорожников?

— В техническом вагоне взяли, — пискнула Алтынай.

— Кто вас туда пустил? — Надвинулся на нас солдат. — Эй, да вы не с поезда, что ли?

Я сжал локоть Алтынай. Она ответила кивком головы.

Одновременно мы развернулись и бросились бежать. Громко топоча кирзовыми сапогами, солдат погнался за нами.

Я был так занят поиском возможности улизнуть, что не придал значения тому, что солдат бежал молча. Изредка доносился его задыхающийся голос, похожий на просьбу:

— Стойте, ну, стойте же. Мне нужно кое-что спросить у вас.