Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - Мак-Канн Кейт. Страница 63

И тем не менее именно в этом нас подозревали. Трудно понять, как можно воспринимать подобную версию серьезно. Атмосфера секретности, в которой проводилось расследование, тоже добавила масла в огонь. Исходя из этого, люди вполне могли заключить, что у полиции есть доказательства, которые она приберегает до поры до времени. Но никаких доказательств у нее не было.

Неудивительно, что вечером, ложась в постель, я часто долго не могла заснуть из-за распиравшей меня изнутри злости.

«У Джерри были трудные дни, и сегодня утром он показался мне очень расстроенным. Он вообще почти всегда выглядит подавленным, но это неудивительно… Кто мог предположить, что наша жизнь превратится в такой кошмар? Чем мы заслужили это? Как это жестоко, бесчеловечно и несправедливо! Не знаю, как португальские полицейские могут спать по ночам.

Мадлен, никто здесь, особенно я и папа, не перестанет тебя искать. Мы сделаем все, чтобы найти тебя! Господи Боже, Дева Мария и святые ангелы, защитите ее до того дня! Люблю тебя, доченька. Целую крепко-крепко».

К этому времени Джерри уже решал следующую поставленную им перед собой задачу: он решил выяснить, какую на самом деле юридическую силу имеет информация о реакции собак, натренированных чуять запах крови и останков. Он обратился к нескольким специалистам, и через пару недель мы были весьма сведущи в этом вопросе. Вот что один американский адвокат сказал о степени достоверности и объективности этого метода:

«Главный вопрос относительно использования сигналов, поданных собакой, заключается в следующем: насколько точны такие сигналы? В нашем случае предположение о том, что в прошлом в данном конкретном месте находилось мертвое тело, основывается на 20–40 % вероятности того, что «сигнал», поданный собакой, верен. Другими словами, в отношении остаточного запаха в каждом из обследованных мест простое подбрасывание монетки дало бы больший процент уверенности, чем работа кинолога с собакой».

Штат Висконсин против Сапата, 2006 CF 1996 — дополнительное заявление обвиняемого.

Следует отметить, что в том случае обследование помещения проводилось менее чем через двенадцать часов после того, как оттуда убрали останки. Только представьте, каким может быть результат через три месяца.

«Почти все ошибки возникают не из-за собаки, а из-за неправильной интерпретации кинологом знаков, поданных собакой. Ложная тревога может возникнуть в результате осознанных или подсознательных сигналов, которые подает кинолог собаке, направляя ее туда, где, по его мнению, можно обнаружить улику. Мы должны помнить о том, что недостаточно добросовестные действия, которые создают хотя бы возможность подобных подсознательных «подсказок», могут поставить под угрозу достоверность действий собаки-нюхача».

Соединенные Штаты против Трейера,

898 F. 2d 805.809 (CADC 1990).

В среду, 12 сентября, с Джерри связался Эдвард Сметерст, специалист по торговому праву, который представлял интересы бизнесмена по имени Брайан Кеннеди (не путать с моим дядей Брайаном Кеннеди), успешного предпринимателя, владельца нескольких кампаний, в том числе «Эверест Уиндоус» и регбийного клуба «Сейл Шаркс». Эдвард рассказал Джерри, что Брайан, как и многие другие, с 3 мая следил за развитием событий, связанных с исчезновением Мадлен. И теперь, зная, как все обернулось, он решил, что не может оставаться в стороне и бездействовать. Он хотел вмешаться, помочь нам материально или любым иным способом. Встречу с Эдвардом и Брайаном назначили на ближайшую пятницу в лондонском офисе «Кингсли Напли».

В пятницу утром Ангес Макбрайд приехал к нам в Ротли, чтобы отвезти нас в Лондон. Брайан Кеннеди и Эдвард Сметерст присоединились к нам в комнате для переговоров вскоре после полудня. Брайан был намного моложе, чем я ожидала, но выглядел очень представительно, а держался спокойно и уверенно. Он немного рассказал о себе. Родился наш новый знакомый в Эдинбурге, был женат и имел пятерых детей. Брайан был явно очень богат, но всего в жизни добился сам — начинал мойщиком окон. Потом он попросил меня рассказать подробно, что произошло вечером 3 мая. Я начала рассказывать, но через пару минут он меня остановил: «Хорошо. Хватит. Я всегда верил вам. Мне просто хотелось услышать это от вас. Этого достаточно».

Мы поговорили об основных насущных вопросах: о нашем статусе arguido, о том, в какой юридической помощи мы нуждаемся и как нам мешает чрезмерное внимание прессы. Искренние слова Брайана был полны сочувствия, и одну из его реплик я буду помнить до конца своих дней: «Хорошо. Сначала необходимо разобраться со всем этим и убрать с дороги все, что нам мешает. А потом нужно заняться главным: поиском вашей дочери». У меня тут же на глаза навернулись слезы, и я заплакала. Наконец-то мы встретили человека, который способен понять, какой вред приносит поднявшаяся вокруг нас бессмысленная шумиха. Наконец-то мы встретили человека, который не отворачивается от нас, потому что так проще или «безопаснее». Но самое главное: мы наконец встретили человека, который мог и хотел помочь нам найти Мадлен. У нас появился шанс. У Мадлен появился шанс. Я с трудом преодолела желание вскочить, обежать стол и заключить его в объятия. Вместо этого я протараторила слова благодарности: «Спасибо, Брайан, спасибо! Огромное спасибо. Мы так благодарны! Спасибо!» Впервые за многие месяцы мое сердце запрыгало от радости.

Разговор с Брайаном и Эдом, нашим адвокатом и представителем «Контрол рискс» продолжался до вечера. Расходились мы уставшие, но довольные, и когда прощались, я все-таки обняла Брайана.

Все согласились с тем, что Кларенс Митчелл нам очень поможет, если снова займется нашими взаимоотношениями со СМИ и связями с общественностью. Мы знали, что он с радостью присоединился бы к нам вопреки запрету правительства. Через три дня Кларенс ушел из гражданской службы и снова занялся нашим фондом. Большую часть зарплаты он теперь получал от Брайана. Кларенс не был бы Кларенсом, если бы с первого же дня не принялся за работу. Мы не могли нарадоваться его возвращению (как и множество приятных старушек, как потом выяснилось, которые слали и слали нам письма с признаниями наподобие: «После того как к вам вернулся милый мистер Митчелл, я наконец смогла спокойно спать»).

Оказавшись дома, близнецы начали острее ощущать отсутствие Мадлен. Через неделю после возвращения Амели забралась ко мне в постель в два часа ночи и спросила: «А куда делась Мадлен, мама?» Стараясь, чтобы голос не задрожал, я осторожно объяснила ей, что мы пока не нашли Мадлен, но продолжаем ее искать. Проснувшись через четыре часа, она задала мне тот же вопрос.

Дети не ходили в детский сад уже четыре с половиной месяца, и мы решили, что им пора туда вернуться. Мы были готовы к тому, что они не сразу снова привыкнут к садику. Однако мы совсем не подумали о том, каким психологическим ударом это станет для нас с Джерри. Мадлен еще ходила в этот садик, когда мы уезжали в Португалию. На нас нахлынули воспоминания. Мы хорошо знали всех, кто работал в садике, и нам было известно, что они очень любили Мадлен. Первое утро было особенно тяжелым, в садике многие плакали.

После обеда я поехала забирать Амели и Шона. Когда мы с детьми садились в машину, Шон спросил: «Где Мадлен?», а потом сам ответил: «Она там».

Шон показывал на пристройку старинного здания, называвшуюся Каретный дом, где занимались старшие дети. Он не забыл, что мы отводили ее туда каждое утро. Помню, как близнецы, бывало, останавливались на лестничной площадке в главном здании, приникали к окну, выходящему на игровую площадку у Каретного дома, и лепетали на своем детском языке: «Маглен! Маглен!» Обожавшая их старшая сестра махала им рукой, отчего их личики озаряла счастливая улыбка. Боже, как больно такое вспоминать!