Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка - Мак-Канн Кейт. Страница 78

Мало ли почему между первой и второй встречей прошло сорок пять минут! Мало ли чем этот человек мог заниматься все это время! Я давно перестала придумывать ответы на подобные вопросы, потому что, по моему мнению, это не имеет смысла. Если тем ребенком была Мадлен — а за четыре года ни один отец не заявил, что это был он со своей дочерью, — почему мы решили, что он должен был вести себя в нашем понимании нормально или логично? В том, чтобы выкрасть маленькую девочку из ее кровати, нет ничего нормального, так почему последующие его действия должны быть предсказуемыми? Вряд ли похититель мог предвидеть, что встретит Джейн по дороге, как и то, что Джерри будет стоять и разговаривать со знакомым за углом. Независимо от того, какие у него были планы, ему наверняка пришлось их быстро менять из-за этих непредвиденных осложнений.

Естественно, мне было интересно узнать, какие «улики» были у судебной полиции против первого arguido, Роберта Мюрата. Мне было известно, что наши друзья видели его 3 мая рядом с нашим номером, и я хорошо помню, что Луис Невес и Гильермину Энкарнасан почти два месяца настраивали нас против него. Однако по своему горькому опыту я знала и то, что к любым словам судебной полиции нужно относиться очень и очень осторожно. Я попыталась забыть все, что мне говорили о нем до этого, чтобы иметь возможность разобраться во всем непредвзято.

Я прочитала показания Мюрата и имеющие к нему отношение показания других свидетелей. Я изучила расшифровки его телефонных разговоров, перехваченных полицией. Я проверила те детали, о которых нам сообщили (я даже нашла ту газетную вырезку о Казанове, которую описывали нам следователи). Позже я поняла, что полиция, стараясь найти доказательства вины Мюрата, просто-напросто представила все это в нужном для себя свете. Примерно то же самое произошло с нами, когда они на основании загнутой страницы из Библии сделали вывод, что мне есть что скрывать. В следственном архиве я не нашла ничего, что можно было бы назвать вескими доказательствами причастности Мюрата к похищению.

Как и следовало ожидать, последние тома дела были большей частью посвящены мне и Джерри. Меня до сих пор удивляет то, что некоторым сотрудникам судебной полиции очень хотелось найти хоть что-то против нас.

Вечером, когда пропала Мадлен, Рассел, решив, что нужно как можно скорее напечатать объявления, попросил дать ему мой фотоаппарат, чтобы использовать фотографии Мадлен, хранившиеся на карте памяти. Но судебная полиция, похоже, со всей решительностью пыталась доказать, что мы привезли эти объявления с собой из Британии! Они отправили их в лабораторию для анализа, чтобы выяснить, как давно они были напечатаны и каким образом. Узнав, что была использована бумага «Кодак», они обратились к представителям компании «Кодак» с вопросом: где могла быть куплена такая бумага? Я, читая об этом, только диву давалась. Существовал гораздо более простой и очевидный способ выяснить, как были напечатаны эти объявления: спросить об этом нас. А так лишь к апрелю 2008-го они наконец установили, что объявления эти были напечатаны в день похищения Мадлен управляющей компании «Марк Уорнер» Эми Тирни, которая использовала для этого собственную бумагу «Кодак» и принтер той же фирмы.

Конечно, мы тогда догадывались, что у полиции нет никаких улик против нас, — иначе мы бы уже сидели в тюрьме. А позднее нам бы не разрешили покинуть страну. Это подтверждалось отчетами Марка Харрисона, эксперта из Национального агентства по совершенствованию полиции, кинолога Мартина Грайма и Джона Лоу из бирмингемской научно-криминалистической лаборатории.

Марк Харрисон так отозвался о результатах работы с собаками-нюхачами: «Необходимо отметить, что любые подобные сигналы без материального подтверждения не могут являться уликами. Кроме того, я считаю, что нельзя делать какие-либо выводы о нахождении трупа в том или ином месте в каком-то промежутке времени в прошлом, не имея тому материальных доказательств».

Мартин Грайм: «Сигналы, поданные собаками, не могут считаться достоверными сведениями, если они лишены подкрепляющих доказательств. Эти сигналы должны быть подтверждены, чтобы на них можно было опираться как на улики».

Джон Лоу: «Низкокопийный анализ профиля ДНК имеет высокую чувствительность, и невозможно найти соответствие ДНК той или иной жидкости, вырабатываемой телом». Другими словами, невозможно определить, что представлял собой образец ДНК, — слюну или кровь.

По поводу образцов ДНК, найденных в нашей взятой напрокат машине, мистер Лоу отозвался так:

«Комплексные результаты низкокопийного анализа ДНК указывают на то, что источником образцов были как минимум три человека (но их могло быть и пять). Всего было выявлено 37 компонентов (профиль ДНК Мадлен состоит из 19 различных компонентов). Индивидуальные компоненты профиля Мадлен не присущи исключительно ей. Ее профиль делает уникальным особая связь этих 19 компонентов. Элементы профиля Мадлен могут присутствовать в профиле кого угодно, например, они присутствуют в профилях многих ученых здесь, в Бирмингеме, в том числе и в моем. Важно заметить, что 50 % профиля Мадлен совпадают с профилями обоих ее родителей. Невозможно в смеси компонентов более чем двух людей (как в образце из машины) определить, какие конкретно компоненты ДНК должны быть сгруппированы. Иначе говоря, мы не можем распределить компоненты в три индивидуальных ДНК-профиля. Поэтому я полагаю, что такие многокомпонентные исследования не позволяют делать однозначных выводов».

Как я уже говорила раньше, если бы даже в каком-то из образцов, взятых из номера гостиницы или из машины, была идентифицирована ДНК Мадлен, она могла попасть туда самыми разными способами. Однако ее ДНК не была обнаружена ни в одном из образцов. Все результаты анализов были названы специалистами «неполными» или «не позволяющими делать однозначные выводы из-за своей многокомпонентности». Но, несмотря на это, небылицы о следах крови Мадлен и о стопроцентном совпадении ДНК усиленно муссировались в СМИ и, как следствие, распространялись по всему миру.

Вся эта информация находилась в руках судебной полиции еще до наших допросов в сентябре 2007-го. Но полицейские ее проигнорировали и объявили нас arguidos.

22

ЗАЩИТА ПРАВДЫ

13 и 14 сентября 2008 года стали для нас не самыми лучшими выходными. Субботу нам испортил один человек, который донимал нас телефонными звонками (Шон и Амели прозвали его «дядя с поломанной головой»). Удивление, которое он вызвал у нас своим поведением, переросло в страх, когда он перелез в сад через забор и попытался войти в дом. Последнее, что он сделал, прежде чем его увезли полицейские, — швырнул один из моих больших цветочных горшков в лобовое стекло машины моей двоюродной сестры Энн-Мэри.

Но это еще не все. На следующий день, возвращаясь домой из церкви, я получила эсэмэску от одной из работниц детского сада. Та выражала мне сочувствие в связи с тем, что отрывки из моего дневника появились в газете, и спрашивала, в порядке ли я.

Для меня это стало полнейшей неожиданностью.

Добро пожаловать в наш мир!

Она не ошиблась. «Ньюс оф зе уорлд» отвела пять страниц на выдержки из моего дневника за период с мая по июль 2007-го, не поставив меня в известность. Знакомое ощущение тяжести наполнило мою грудь, и я заплакала. Как они могли?

Комментарии были полны сочувствия ко мне (некоторые из наших друзей и родственников сочли даже, что дневник был опубликован с моего согласия), но главным было не это. Любой человек, у которого есть хоть капля совести, должен понимать, что дневник — это нечто очень личное. К тому же всем было известно, что период с мая по июль был для меня очень тяжелым.

Как это произошло, я узнала довольно скоро. Изъяв мои дневники в августе 2007-го, судебная полиция перевела их на португальский. К моему ужасу, в июле следующего года отрывки из них были опубликованы в Португалии в сочувствующей Амаралу газете всего через три дня после выхода отвратительной книги этого бывшего полицейского. Теперь же эти отрывки были проданы или просто переданы британской «Ньюс оф зе уорлд» и теперь уже переведены на английский. После допросов в судебной полиции я очень хорошо знала, как сильно может искажаться изначальный смысл при двойном переводе. То же произошло и теперь.