Проект "Плеяда" 2.0 (СИ) - Каминский Андрей Игоревич. Страница 54
— Кааамуй! Цуриканда-камуй! Людоед гор, если тебе нужна моя жизнь — возьми ее!
— Не стрелять, — прошипела Илта, заметив, как палец Свицкого медленно давит на курок, — не вздумай, Василь!
Несколько людей в ущелье замерли, глядя на застывшего на месте огромного зверя и бьющегося перед ним в поклонах японца, кричащего сразу на трех языках — русском, японском и еще каком-то, неизвестном даже куноити.
— Нупурикесунгуру, у подножия гор обитающий! Людоед «очень жестокий», не жду я от тебя пощады! Коль нужна тебе моя жизнь — возьми ее, без жалости, бог моих предков, но оставь в живых тех, кто следует за мной. Коль бесчестен я, забери меня в Нитне Комуй Мисири, мокрый ад, но дай путь продолжить тем, кто следует со мной. Коль смерть моя может стать жертвой — прими ее Горный Людоед.
Отвесивший очередной поклон Акира, поднялся на коленях, вскинув руки и в этот миг, доселе стоявший неподвижно медведь качнулся вперед. Раскрылась зубастая пасть и огромные челюсти сомкнулись на теле японца. Илта не верила своим глазам — острые клыки разом перекусили пополам самурая, как она сама бы откусила от ломтика колбасы. Когда чудовище вскинуло голову, разжевывая и проглатывая куски мяса, на земле все еще стоял на коленях уродливый обрубок. Кровь изливалась фонтанами из перекушенных органов, бесчисленных вен и артерий. Зубы зверя перерезали тело Акиры ровно по пояс, так ровно, будто кусал не медведь, а гигантская акула. Проглотив куски мяса, чудовище вновь наклонило голову и в один присест заглотнуло оставшуюся часть тела.
За спиной Илты послышались узнаваемые звуки — желудок кого-то из ее следопытов оказался слишком слаб для такого зрелища. Трудно их винить — к горлу Илты тоже подступил комок. Медведь, проглотив последний кусок, оглушительно взревел — словно обрушилась, наконец, горная лавина — и поднялся на задние лапы. Сейчас медведь смотрел на людей сверху вниз — хотя они и стояли на обрыве, с которого падал двухметровый водопад. Маленькие красные глазки внимательно рассматривали членов группы Илты, словно прикидывая кого сожрать следующим.
— Илта! — вскрикивает сразу несколько голосов позади нее, чья-то рука хватает за рукав куноити. Легко вывернувшись, девушка соскакивает вниз — надо же именно на тот камень угодила, на который спрыгнул Акира. В голове словно молоточки стучат, ноги гнутся, словно итальянское спагетти, по спине стекает холодный пот. Илта подходит к чудовищу и поднимает руки. С окровавленной морды еще падают красные капли, прямо на стоящую внизу девушку. Она подставляет ладонь и растирает по лицу кровавый мазок. И страх уходит куда-то, голова проясняется, а на язык словно сами собой приходят нужные слова. Илта, вскинув руки, начинает нараспев произносить:
Бабаган-онгон!
Шингил шибэ газар.
Баруни тайгаха бухада,
Бар ехэ бабага
Бар тайга гудэл
Хуни мяхан хунхэн;
Разве только Мирских, много лет проведший бок о бок с таежными народами, мог услышать в звуках этого песнопения знакомые слова. Да и еще Степанов встрепенулся, словно услышав что-то знакомое — древнее, темное, как лесная чаща, полузабытое за годы безбожной власти, но все еще живое, притаившееся в сердце каждого таежного охотника.
Непроходимая тайга — бег,
Человеческое мясо — еда!
Огромный зверь слушал, слегка наклонив голову, в то время как тонкая девичья фигурка мечась перед его мордой, заламывала руки, выкрикивая снова и снова.
Бархан тагар эргилэб,
Бальширганар иде хэлэб!
Хуни мяхар хунхэ хэлэб;
Хульжиргэнэр иде хэлэб!
Даже не знающие ни слова по-бурятски языка финн и украинец, как-то необъяснимо понимали, что поет их атаманша-шаманка.
В медведя превратился
В непроходимых тайгах побывал,
Из бальширгана пищу сделал,
Из человеческого мяса харчи сделал!
И видно было, как гаснет злой огонек в глазах зверя и как медленно опускается огромная туша. Жуткая черная морда склонилась к Илте — даже на четырех лапах зверь оказался выше ее на голову. Одуряющим запахом крови и мяса пахнуло на девушку, но та с открытыми глазами смотрела на чудовище, несмотря на то, что ноги ее почти не держали, голова кружилась и она, почти не осознавая себя, продолжала произносить слова шаманского песнопения.
«Хунн мяхая хунхэн
Хуни шухан ундан…»
«Человеческое мясо — харчи,
Человеческая кровь — питье…»
Чудовище покачало головой из стороны в сторону, потом издало короткий рык и развернувшись исчезло за утесом. Илта без сил почти сползла по стене ущелья — хорошо еще, что прислонится успела, а то бы так и рухнула наземь. В голове шумит, как после хорошей попойки, тело бьет крупная дрожь.
Как сквозь туман доносятся слова.
— Госпожа Сато?
— Малая, ты как?
Поднимает глаза — перед ней стоят встревоженные Матти и Юрий, за их спинами маячит лицо Свицкого. Илта слабо кивнула и встала, опираясь руку финна: без его поддержки, наверное, тут же и упала. Якут стоял у воды, внимательно разглядывая то место, где стоял медведь. Видно, что не призрак — следы огромных лап Илта видела даже отсюда.
— Что это было Илта? — спросил украинец, протягивая девушке открытую пачку сигарет, — на возьми. Да осторожнее, не россыпь.
Илта трясущимися пальцами взяла сигарету, прикурила от зажженной Юрием спички и с наслаждением затянулась, чувствуя, что постепенно успокаивается. Выкурив сигарету и бросив окурок в воду, она коротко бросила.
— Пойдем!
Спиной она чувствовала недоуменные, а то и настороженные взгляды ее следопытов, почти слышала крутящиеся у них на языке вопросы. Им стоило некоторых усилий, пойти за девушкой, решительно направившейся к утесу, за которым исчез огромный зверь. Только сейчас Илта заметила, что утес необычайно схож с исполинским медведем, вставшим на задние лапы и задравшим огромную морду. Сходство было столь очевидным, что куноити поразилась, как не заметила его раньше. Словно внутри камня был заключен исполинский зверь, рвущийся сейчас на волю.
«Заключен»? Как там говорят русские? Не буди лихо, пока оно тихо.
Илта на мгновение прислонилась лбом к холодному камню и прошептала несколько слов. Вслед за ней, невольно поклонились жуткой скале и остальные следопыты — похоже, что не одна куноити заметила пугающее сходство.