- любовь (ЛП) - Ким Холден. Страница 28

Она высасывает из моих детей жизнь.

Я пытаюсь вести с ними разговоры на позитивной ноте, поощряю их каждым словом. Они привыкли к этому. Так было всегда, даже когда мне было плохо или голова была забита проблемами с Мирандой. Дети были моим светом, моим негасимым пламенем, которое я подпитывал каждый день… каждый час… каждую минуту, чтобы оно становилось сильнее, ярче и мощнее. Потому что именно так и поступают родители, даже не задумываясь. Именно так. Они наполняют своих детей любовью, чуткостью, состраданием и знаниями, чтобы, став взрослыми, они горели так ярко, что их невозможно было погасить.

Но сейчас поддержание огня требует больших усилий. Пламя превратилось в маленькую искру, которую я пытаюсь разжечь с помощью сырых веток и промокшей бумаги.

А в итоге получается только густой дым.

Вызывающий удушье.

У меня.

И у них.

Раньше я каждый день писал и отправлял им письма. Но они ни одного не получили. Я знаю, потому что спрашивал своих детей об этом. Уверен, домработница Миранды перехватывала их и отдавала ей. Я даже послал несколько заказных писем, но они пришли обратно. Я до сих пор пишу послания и складываю их в коробку из-под обуви, которую отдам детям, когда у меня появится возможность увидеть их. Миранда может ограничивать наше общение, но не в силах запретить его совсем.

Глава 34

Барахтанье в выгребной яме подлости

Шеймус

Настоящее

День благодарения.

Наконец-то он настал.

Мой первый визит с тех пор, как Миранда обманом забрала опеку над детьми себе.

В школе всю неделю каникулы, поэтому во вторник утром я загружаю в машину чемодан с одеждой, автомобильный холодильник с едой и водой, коробку из-под обуви с письмами и сердце, полное надежды. А потом еду на север.

Спустя одиннадцать часов я, наконец, сдаюсь и останавливаюсь в зоне отдыха, чтобы поспать несколько часов.

Когда я подъезжаю к воротам дома Миранды, у меня ужасно болят ноги и голова.

Но предвосхищение предстоящей встречи сводит это все на нет. Мои дети, мои дети, ждут меня по ту сторону забора, внутри этого дома.

Я звоню Миранде. Она не берет трубку.

Я звоню на домашний телефон.

— Резиденция Букингэмов, — с сильным акцентом отвечает домработница.

— Могу я поговорить с Каем?

Она знает, что это я, но продолжает соблюдать формальности.

— Кая нет дома.

— Что? Это его отец. Я здесь, чтобы забрать детей.

Она откашливается и наносит мне смертельный удар с такой самоуверенностью, которой восхитилась бы даже Миранда.

— Миссис Букингэм с детьми на каникулах. Они вернутся в понедельник.

Я в таком шоке, что не в состоянии злиться. Но это ненадолго. Очень скоро ярость начинает скапливаться у меня внутри и выплескивается целиком на эту женщину.

— Где, черт возьми, мои дети? — Эти слова выходят из глубин того мрачного темного места, где рождается ненависть.

Мне в ответ раздаются гудки.

Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и выбираюсь из машины. А потом начинаю колотить тростью по железным воротам и выкрикивать ругательства в адрес огромного, претензионного здания, которое теперь является домом моих детей.

Из парадного входа появляется крепкая суровая женщина и направляется ко мне. На ее лице смесь страха и раздражения. Она машет перед собой руками, требуя, чтобы я вел себя спокойно.

К черту спокойствие.

— Где мои дети? — снова кричу я. Это было вовсе и необязательно, потому что она стоит всего в шести шагах от меня. Но злость лишила меня воспитанности. — Если вы не скажите, где мои дети…

— Успокойтесь, — шипит она, прерывая меня. — Их здесь нет. Я же сказала. — Женщина даже не смотрит на меня, вместо этого изучая улицу, чтобы убедиться, что мои действия не привлекли ничьего внимания. Теперь она явно нервничает и ее голос звучит уже не так уверенно, как по телефону.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Но это не срабатывает. Делаю еще один. Не помогает. Поэтому я говорю сквозь стиснутые зубы, чтобы приглушить рвущиеся крики.

— Куда они уехали?

Домработница выразительно качает головой и быстро отвечает, будто пытаясь ускорить мой уход:

— Я не знаю. Мне ничего не сказали об этом.

Я пристально смотрю ей в глаза, пытаясь прочитать правду ли она говорит. Но ничего не вижу в них, кроме страха. Женщина снова оглядывает улицу. Я отворачиваюсь от нее и бью кулаком по капоту машины.

— Чееееееерт! — Это длинное, продолжительное высвобождение разочарования и злости, грохочущее во все легкие. Вокруг меня повисает такая злость, что я практически могу дотронуться до нее. Ударить. Или придушить голыми руками.

Спорить бесполезно. Боль в груди говорит мне, что она не лжет и что моих детей тут нет.

Но упрямая часть меня убеждает подождать на всякий случай. Посмотреть, вдруг они выйдут или вернуться домой.

В ожидании, я перекусываю двумя сэндвичами с арахисовым маслом и выпиваю бутылку воды.

После захода солнца, я мочусь на растущие возле ворот кусты.

Около трех часов утра я засыпаю, но через час уже открываю глаза.

Перед восходом я снова мочусь на кусты, съедаю яблоко, еще один сэндвич с арахисовым маслом и выпиваю последнюю бутылку воды.

Спустя двадцать четыре часа барахтанья в выгребной яме подлости Миранды, я сдаюсь и еду домой, останавливаясь только для того, чтобы заправиться.

К тому моменту, как я добираюсь до квартиры, мое тело, мозг и дух полностью выходят из строя.

Я пишу детям письмо и рассказываю им обо всех плохих вещах, которые когда-либо делала их мать. Рассказываю, как я ненавижу ее. И как должны ненавидеть ее они. О том, как мне жаль, что она присутствует в их жизни. И как я мечтаю о том, чтобы она умерла и сгнила в аду.

А потом я сминаю его и выбрасываю в мусорное ведро, потому что моим детям не нужна моя ненависть.

Им нужна любовь.

Поэтому я достаю лист бумаги и пишу:

28 ноября

Кай, Рори и Кира,

Я вас очень люблю. Каждую секунду. Не важно, рядом вы или нет, я люблю вас. Всегда помните об этом.

Папа

Закончив, сворачиваю его и складываю в коробку из-под обуви к остальным письмам.

А потом пью текилу и, пропустив прием снотворного, потому что настолько устал, что едва держу глаза открытыми, впадаю в состояние спячки.

Спустя четырнадцать часов я открываю глаза с ощущением пустоты в груди. Как будто Миранда взяла хирургическую ложку и выскоблила из меня жизненную силу, способность любить и видеть хорошее в людях и окружающем мире.

Глава 35

Сбрасывая сожаление, как змеиную кожу

Миранда

Флешбэк

Я стою в комнате, которая всего час назад была моей спальней. Теперь она принадлежит кому-то другому. Меня не должно быть здесь. Сегодня утром я подписала все необходимые документы и передала ключи. Но оставила один, чтобы вернуться и проститься.

В комнате пусто. На ковре вмятины от четырех кроватных ножек. Напоминание о том, что когда-то тут текла жизнь.

А теперь тихо.

И холодно.

Как у меня внутри.

Развод завершен. Уже несколько недель я нахожусь в Сиэтле с Лореном. Живу новой жизнью. Той, о которой мечтала.

Именно об этом я постоянно напоминаю себе. «Это жизнь, о которой ты мечтала».

Вчера вечером мы с Лореном поженились. Он договорился со священником, что тот проведет церемонию у нас дома. Она длилась пять минут. А Шеймусу я солгала, что мы уехали в медовый месяц в Европу. Не будет никакого медового месяца; мы даже не сходили в ресторан, чтобы отметить заключение брака.

Я закрыла глаза и позволила печали, потере и сожалению взять над собой верх. Я никогда не позволяла себе этого раньше. Вот почему сейчас я нахожусь здесь. Эти чувства сжирают меня изнутри. Я как змея, застрявшая в коже, которую она пытается сбросить. Они присосались ко мне, вызывая сильный зуд и неудобство. Мне нужно избавиться от них, чтобы я могла двигаться дальше.