Космическая Лапа - Диксон Гордон Руперт. Страница 19

Папаша Скрип разразился издевательским смехом.

— Верно, Штучка-или-Две! — хихикнул он. — Скажи-ка этой молодой нахалке пару ласковых! Давай, давай! А то она, понимаешь, считает, что раз она такая симпатичная, то всегда выйдет сухой из воды! Что ж, с молодыми наглецами такой номер, может быть, и пройдет, но не с Папашей Скрипом. И, судя по тому, как идут дела, с Костоломом это, во всяком случае, не слишком-то сработало! Последнее, что я слышал, — насмешливо добавил он, — он все еще волочится за Красоткой!

— Вот как! — воскликнула Совершенно Очаровательная, яростно разворачиваясь в сторону старика, который благоразумно спрятался за коренастой фигурой Штучки-или-Две. — Некоторые, — бросила Совершенно Очаровательная, — могут говорить все что угодно! А некоторые другие это повторяют! Но это ничего не меняет. Это я всегда сильнее всех нравилась Костолому.

Она подняла голову и изогнула шею, удовлетворенно разглядывая себя.

— В конце концов, — продолжала она спокойнее, — это я Совершенно Очаровательная. Все всегда так говорили. Разве можно себе представить, что такой высокий, могучий мужчина, как Костолом, захочет такую маленькую толстушку вроде Красотки? Да, конечно, она умеет готовить, я этого не отрицаю. Я считаю, что каждому следует отдавать должное. Но в жизни все-таки есть нечто притягательнее еды.

— Сейчас это не имеет никакого значения, Совершенно Очаровательная! — огрызнулась старшая дилбианка. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать Костолома. Мы здесь для того, чтобы разделаться с этим Коротышкой. Учтите, вы оба: то, что здесь происходит, — древний и почетный обычай нашей деревни. Мы не собираемся помешать этому Коротышке помочь Красотке получить Костолома только для того, чтобы доставить тебе удовольствие, Совершенно Очаровательная!

— Эй, хватит вам! — вмешался Папаша Скрип, весь дрожа от переполнявшего его рвения. — Пустите меня к нему, ладно? Я с ним разберусь! Я решу, что с ним делать!

Папаша Скрип приблизился к Биллу и склонился над ним так, что его дыхание пошевелило волосы на макушке Билла. Билл задержал дыхание, ибо у Папаши Скрипа ужасно пахло изо рта.

— Эй ты, Коротышка! Кирка-Лопата! — обратился к нему Папаша Скрип.

— В чем дело? — спросил Билл, отворачивая лицо.

К его облегчению, старик-дилбианин выпрямился, отодвинув вонючую морду на терпимое расстояние.

— На свое имя он отзывается, все в порядке, — прокомментировал Папаша Скрип двум дилбианкам. — Это решает вопрос о том, кто он.

— Почему бы нам не найти камень и не стукнуть его по голове? — предложила Совершенно Очаровательная приятным голосом.

— Давай дальше! — поторопила Штучка-или-Две Папашу Скрипа. Папаша Скрип сглотнул комок в горле и подчинился.

— Эй ты, Кирка-Лопата, — сказал он, — ты пришел сюда, чтобы помочь Грязным Зубам и Хитрому Учителю разрушить наш старый почтенный образ жизни. Мы позволили тебе это, и ты решил, что можешь поступать как вздумается. Разве ты не встал на сторону Красотки против такого прекрасного молодца, как Костолом, подговорив девочку обсудить с ее будущим мужем, где он хочет, чтобы она жила? Разве ты не вмешался в дела, которые никак тебя не касались? И кроме того, разве ты не предложил нашему деревенскому кузнецу состязаться в поднятии тяжестей сегодня днем?

— Конечно, предложил! — отпарировал Билл. — И я как раз собирался отправиться в его кузницу...

— Это не имеет никакого значения! — прервала его Штучка-или-Две. — Продолжай, Папаша Скрип.

— Я сейчас найду камень, и тогда мы сможем заткнуть ему рот, — весело сказала Совершенно Очаровательная, роясь в высокой траве.

— Конечно, ты вызвал его на состязание! — сказал Папаша Скрип. — А потом ты сбежал в лес и спрятался, чтобы тебе не пришлось встречаться с ним — я имею в виду Плоскопалого, — и таким образом оскорбил честь нашей деревни.

— Эй! — крикнул Билл. — Что значит «сбежал»? Ты что, не видишь, что у меня связаны руки?

— Чепуха! Продолжай, — сказала Штучка-или-Две, увидев, что Папаша Скрип опять сбит с толку.

— Но его руки... — неуверенно начал Папаша Скрип, поворачиваясь к Штучке-или-Две.

— Чепуха, говорю я тебе! — отпарировала Штучка-или-Две. — Ты ведь не можешь видеть его руки с того места, где стоишь, верно? Таким образом, это только его слова, не так ли? Ты же не собираешься верить словам аморального типа, который считает, что наши молодые женщины могут начать рассказывать своим будущим мужьям, как им поступать, и что делать, и где они собираются жить после замужества? Ведь не собираешься?

— Конечно, нет, — сказал Папаша Скрип. Он выпрямился, расправил плечи и снова обратился к Биллу с достаточно важным видом: — Исполняющий обязанности Старейшины — то есть я — считает тебя виновным во всех проступках. В соответствии с этим он приговаривает тебя — исполняющий обязанности Старейшины, то есть я — к отрубанию головы и к оставлению твоего тела в здании Представительства в назидание следующему Коротышке, который придет сюда после тебя.

Он оставил важный тон речи и вернулся к своей обычной манере.

— Я положил топоры в лесу, недалеко отсюда. Сейчас пойду принесу.

Папаша Скрип повернулся в сторону зарослей, но тут появилась Совершенно Очаровательная с камнем размером с небольшую дыню.

— Стукни его этим по голове, — радушно предложила она, — тогда он не сможет больше...

— Нет! — огрызнулась Штучка-или-Две. — Папаша Скрип собирается зарубить его, а никто не поверит, что это был честный поединок, если мы получим мертвого Коротышку с большой шишкой на голове...

— Подождите! — закричал Билл, которому отчаяние придало сил. — Вы что, все с ума посходили? Вы не можете просто так меня убить...

— Почему же, вполне можем, Кирка-Лопата, — перебил его Папаша Скрип, пошатываясь под грузом двух тяжелых дилбианских топоров, массивных, с треугольными лезвиями, сделанными из серого местного железа. — И это не значит, что у тебя нет никаких шансов. Как исполняющий обязанности Старейшины, я даю тебе шанс побороться за свою жизнь, вместо того чтобы просто зарубить тебя на месте. Я возьму один топор, а ты можешь взять другой. Держи!

Он бросил топор перед Биллом, и его рукоять ударилась о землю в шести дюймах от его ног.

— Что ты имеешь в виду? — крикнул Билл. — Я же тебе сказал, я связан! Ты что, не видишь, что у меня связаны руки...

— Что значит — связаны? — спросила Штучка-или-Две. Взглянув на старшую дилбианку, Билл обнаружил, что ее глаза крепко зажмурены. — Я не вижу никаких веревок на его руках. А ты, Совершенно Очаровательная?

— Я тоже! — воскликнула Совершенно Очаровательная, закрывая глаза. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, что Коротышка испугался. Он просто испугался — вот почему он не берет топор.

— Ладно, Кирка-Лопата! — прогудел Папаша Скрип, исполняя нечто вроде неумелого воинственного танца со своим топором. — Испугался меня, а? Давай, выходи, как подобает мужчине! Свидетели не видят никаких веревок на твоих руках... — Он поспешно зажмурился. — И я тоже! Бери топор, если тебе достанет смелости сразиться со мной, или я сам начну рубить тебя на куски. Это твой последний шанс, Кирка-Лопата...

Однако в этот самый момент его прервал голос, раздавшийся над ними, словно удар грома:

— Что вы делаете с моим Коротышкой?

На мгновение трое дилбиан застыли как вкопанные. Потом они резко развернулись в направлении голоса, и между ними образовалось достаточно пространства, чтобы Билл мог видеть.

На поляну сквозь заросли ввалилась еще одна дилбианка, пониже Совершенно Очаровательной и Штучки-или-Две. Сначала он никак не мог сообразить, кто это, хотя голос, только что громоподобно прозвучавший в его ушах, показался ему явно знакомым. Он вдруг понял, что, кажется, приобрел союзника, если не спасителя, а в данный момент это было важнее всего.

Затем Штучка-или-Две невольно пришла ему на помощь.

— Красотка! — вырвалось глухое ворчание из горла старшей дилбианки.

— Она самая! — рявкнула в ответ Красотка, приближаясь, и остановилась в пятнадцати футах от остальных. Она не уперла руки в бока, но у Билла сложилось сильное впечатление, что, если бы это было свойственно дилбианам, она наверняка бы это сделала. — Что вы делаете с моим Коротышкой? — Ее взгляд, казалось, был готов испепелить всех троих, но остановился на Папаше Скрипе. — Что ты с ним делаешь?