Дневник Влада Жирковийского (СИ) - Мяхар Ольга Леонидовна. Страница 12

Понедельник

00:12

- И тебе ее не жаль? - спросил я, все еще обсуждая шоу и поедая огромные куски пиццы, стоя у подоконника.

Слава сидел на раскладушке с вырезанной в центре дырой, устроив себе импровизированный насест.

- Тебе ж сказали: она любила. А любовь к деньгам - губит людей.

- А может она и впрямь в него влюбилась. Ну, распереживалась, не затянула узел и упала. С кем не бывает?

- Со мной Я бы все узлы проверил и позвонил адвокату и паре друзей. И ежели чего - эти дурики не то, что вещать в камеру - сидеть бы не смогли.

- Заряд соли. - Понимающе сказал я.

Взгляд Славы стал тяжелым. Поражаюсь, как он вообще сидит. Видимо, сила воли и дыра в брезенте сыграли свою роль.

- Ой, прости.

- Скажи спасибо, что я добрый. - По нервам словно ножом прошлись.

Не глядя беру воющего у ног кота и прижимаю к себе. Рыжий вырывается, одновременно изучая стол. - Но за языком следи.

- Ага, понял. А ты, кстати, кем работаешь?

- А тебе-то что?

- Да так... денег у тебя много.

- Тоже хочешь?

- Да нет... я богат.

- Ну-ну. Бандит я. Доволен?

- Грабишь, убиваешь, насилуешь?

- А ты чего больше опасаешься?

- Не знаю. По-моему, все плохо. Но хуже всего последнее.

- Тогда тебя насиловать не буду. В виде исключения. - С интересом изучая мою рожу из-за черной челки, скрывавшей выражение глаз.

- А от меня вчера девушка ушла. - Зачем-то сообщил я.

- Сочувствую. Как звали?

- Таня. Она была высокая, сильная и недавно сменила пол.

В кухне повисла нехорошая тишина.

- Я тоже никого не насилую. - Зачем-то доверился я.

Воздух словно сгустился. Я понял, что опять говорю не о том. А все моя болезнь и привычка пьянеть от двух бутылок пива.

- Слав, ты... не переживай. Ты, конечно, симпатичный...

- Вот сижу я и думаю. - Грустно заметил парень, проворачивая в руке нож. - Ты такой смелый или просто дурак?

12:41

Лежу на полу... на расстеленных куртках. Правая рука забинтована. Голова гудит. Во рту такой привкус... словно кто-то сдох. И настроение лирическое.

За окном солнце. Птички надрываются, смеются дети на площадке. Хорошо. А я вот так лежу и думаю о всякой чепухе. Ну, вот, к примеру, насколько я бездарно трачу оставленное мне время. Другой бы начал пить, кутить, занял бы миллиона два, поехал в Лас-Вегас, попробовал бы все прелести мира. Заработал гонорею, сифилис и много других ценных вещей. И умер бы счастливый от пули случайного сутенера. Ну, или нарвавшись на кий в пьяной драке в какой-нибудь забегаловке.

Другой бы полез на телевидение. Снял бы сильно модный сезон: моя последняя неделя. Его бы травили, жгли, насиловали. А он бы терпел! И всему миру показал бы, что можно выдержать многое и даже это. Ему бы дали много денег. Жил бы на роскошной вилле...

А третий бы просто пошел и начал выполнять все неосуществленные желания. Ведь... желаний всегда много. Особенно в детстве. Только некоторые выполнять стыдно. Другие кажутся неосуществимыми и лень тратить силы впустую. Третьи... так. А чего я желаю? Надо бы припомнить, что и когда я в жизни хотел.

-- Стать космонавтом.

Нет, это не серьезно. Инвалидов в шатлы не берут и помирать в космосе не позволяют. Хотя и странно, хлопот меньше: выпустил на орбиту и пущай летает, обозревает землю стеклянными глазами.

-- Завести собаку. Большую такую, чтобы все завидовали и боялись одновременно.

Интересно, птичий рынок уже закрыт? И можно ли завести сразу взрослую собаку? Не сожрет ли? А впрочем, какая разница? Надо съездить. А ежели сожрет - избавлю себя от страданий.

-- Завести кучу друзей.

Разве что в онкоцентре. Представляю радостные рожи умирающих и кислые выздоравливающих (им с этим еще как-то жить). А кстати, чего я лечиться не пойду? Подумаешь, неоперабельно, не лечится и вообще "Вы труп, так что не мешайте людям работать". Вот пойду и начну... и оставшиеся 2 месяца проведу по больницам, под капельницами, уколами, таблетками... небо только через решетку видеть и буду... Нахрен. Да и незачем. Детей нет. Жены нет. Друзей тоже не густо. А тот псих, что вчера меня по пьяни в плечо пырнул, мне и вовсе не друг никаким боком. Вон, спит попой кверху. Небось, соль еще сказывается.

-- Сделать тату в виде черепа на лице... чтобы все оборачивались и содрогались, не сразу врубаясь, что у меня есть кожа. И мышцы. Ну и все остальное.

-- Проэпилировать подмышки: говорят тот, кто сделал это добровольно - настоящий мужик и сможет выдержать все что угодно.

-- Кутить до утра в стриптиз-баре... накачанным, как культурист. И чтоб все бабы в восторге.

-- Сделать зубы.

-- Бросить бабу.

-- Нанюхаться кокаина.

-- Выучить боевые искусства.

-- Купить часы роликс и Мазератти.

-- Прийти на работу: накаченным ниндзя в черном костюме с роликсом и серьгой в ухе... вмазать шефу. Дать ему сотню баксов, чтоб не орал. И гордо выйти под восхищенные взгляды коллег-грузчиков.

Усмехаюсь и думаю о спрятанных рубинах. А что я собственно теряю? Да и пока ничего толком не болит: надо двигаться. Стараться. И помереть молодым, в полном расцвете сил! А не в петле над табуреткой с выпученным глазами и вывалившимся языком.

19:21

Стою на пронизывающем ветру. Льет дождь, утопая в ботинках и превращая куртку в плохо подогнанный дождевичок. Хочется материться и срочно вернуться домой: в тепло, уют, туда, где есть бутылка вина, стакан коньяка, горячая пицца и диван с одеялом. А еще там есть телевизор. И сосед... который спал, когда я сваливал.

- Мужик, че ищешь?

- Птичий рынок. - Тоскливо оглядывая палатки со шмотьем, вокруг которых клубятся покупатели. Тут дешевле, значит лучше. Но за все надо платить: и мокрые девчушки меряют мини-юбочки на посиневшие от холода мокрые ноги.

- Это здесь. Птичку хочешь?

Изучаю довольное лицо грузинской национальности, в глазах которого я впервые не ощущаю себя бомжеватым гопником.

- Нет. Собаку.

- Шпица?

- Нет.

- Пекинеса?

Разговор начал меня доставать.

- Ротвейлера.

Глаз продавца дернулся, лицо стало задумчивым. Изучаю продаваемую им рыбу. Рядом гордо кренилась набок палатка с трусами на все случаи жизни. Н знаю, что чем пахло, но выглядело это занимательно. Видимо, потому я здесь и остановился.

- Месяц? Два? Три?

- Взрослого.

На меня почему-то все еще смотрели с вниманием, а не с легким ужасом или истерикой.

- А зачем тебе взрослый? Грабят?

- И стреляют. И режут. И вообще меня все заколебали, и я хочу друга и охрану.

- Хм... пошли.

И, бросив рыбу, двухметровый грузин встал, отряхнул колени, схватил меня чуть маслянистой рукой за локоть и куда-то бодро потащил. От удивления я даже не сопротивлялся. Тем более что, если честно, шансы вырваться у меня были нулевые.

19:32

- Вася! Вася! Ва-ася-я!!

Стою, улыбаюсь прохожим, откидывая со лба мокрую челку и радуясь, что мы стоим в крытой части рынка. Тут воняло экскрементами, шерстью, едой и многим чем еще. Вдалеке был слышен крик попугая. Его перекрывали мяуканье котов, лай собак, гомон продавцов и даже рыбки старались булькать по-громче. Чтобы их тоже заметили. Тут прямо аншлаг. А я думал, что один такой: в дождь поехал за собакой.

- ВАСЯ!

Схватившись за сердце, нервно жмусь к стене. Расстояние до нее я преодолел за полторы секунды, хотя до нее было метров 5. Но вопль сработал, Вася вышел! Из глубины, из-за досок и картонных коробок. Огромный, черный, с наколками по всему телу. Он был прекрасен, как только может быть прекрасен мясник, пришедший на пробы в пилу 5. Его бы с руками и ногами отобрали, честное слово. Даже и говорить ничего б не пришлось: просто пару раз мелькнул бы в кадре со зверским выражением лица, и инфаркт зрителя гарантирован. Вот и у меня... сейчас инфаркт, кажется, будет. Он мне еще и улыбается.

- Это Вася. - Улыбнулись мне, показывая рукой на ужас прерий.