Стоит только расхотеть (СИ) - Андреева Ольга Юрьевна. Страница 28

Мила сказала, что это просто «остаточный эффект» от ее такой неудачной первой любви.

— Это происходит потому, что ты до сих пор не простила и не отпустила его. Если бы ты тогда переварила свою любовь полностью, то сейчас бы только отмахивалась от Черкасова, как от назойливой мухи. А так… А так придется переваривать уже по ходу дела. — тоном психоаналитика втолковывала она Вике

— Ну и как это сделать? — недоумевала та — Легко сказать: «перевари». А если не получится?

— Хо! Не получится — значит станешь ты госпожой Черкасовой. А Женька останется с носом — с деланным равнодушием протянула Камилла.

— Вот, за что я тебя люблю, так это за то, что поддержать ты умеешь! — нахмурилась Вика.

— Ай, красавица, всю правду скажу: что было, что будет, чем дело кончится, чем душа успокоится — пропела Камилла. — А будет у тебя выбор непростой: либо стабильное счастье с надежным Женькой, либо американские горки с Димкой. Причем, если стабильное и ровное счастье никуда не денется, то американские горки вполне надоесть могут…

— Не будет горок. Будет госпожа Тихомирова — покачала головой Вика.

— Ну вот и умничка. Тем более, что Черкасов уже два дня признаков жизни не подает. Значит, я была права: Димка опять с тобой поиграть хотел.

В пятницу состоялось итоговое совещание по проекту отелей. На нем присутствовали Максимов, Томашевский, Димка и Вика. Строго говоря, это была уже формальность: все вопросы, по которым возникали разногласия, были уже урегулированы. Томашевский и Максимов были в приподнятом настроении. Они постоянно шутили. Вика и Черкасов, напротив, сидели друг напротив друга хмурые и упорно смотрели в стол.

— Я вижу, наши специалисты порядком друг другу надоели — хохотнул Томашевский. — Уже глядеть друг на друга не можете.

Вика неловко улыбнулась. А Черкасов вдруг разозлился:

— Если бы мой предшественник, не затянул со сроками приемки проекта, то нам с Викторией Александровной не пришлось бы друг другу надоедать, Валерий Евгеньевич — голос Черкасова против воли прозвучал резко. Томашевский стушевался. Он понимал, что Димка намекает на его протеже — Опарина. И счел за благо проглотить шпильку.

— Мы с уважаемым архитектором урегулировали все вопросы — продолжил тем временем Черкасов. — Так что, Вы, Борис Алексеевич, и Вы, Валерий Евгеньевич, можете считать сделку состоявшейся.

— Большое спасибо — кивнул Максимов. — Мы не зря доверились таким профессионалам, как вы с Викторией. — Ну что, теперь это дело можно и обмыть. — он позвонил секретарше. — Тамарочка, принесите нам шампанского, пожалуйста.

— Да, Борис Алексеевич…

Пока секретарша расставляла на стол бокалы, Вика украдкой поглядывала на Черкасова. Тот был предельно собран, отстранен и никак не показывал, что ее присутствие рядом с ним как-то его волнует. «Ошиблась» — решила Вика. Он такой же, каким был всегда. Ну и ладно, тем легче ей будет забыть всю эту историю. А врал-то, врал! Соловьем разливался… Глаза, почему-то, защипало. Что это с ней? Ведь только вчера радовалась, что никто больше не достает пьяными визитами, лапает и выбивает из душевного равновесия. Вике такой ход собственных мыслей очень не понравился. Она совсем потерялась в себе за этот бесконечно долгий месяц. Вся та счастливая жизнь, что она строила весь последний год, вдруг стала зыбким миражом. Реальным оставался только Женька. Он каждый вечер звонил из Москвы, и, слушая его обычный несерьезно-пренебрежительный тон, Вика чувствовала, что обретает опору под ногами. Но, к несчастью, это длилось только блаженные двадцать минут разговора. Потом она клала трубку и ее мир снова начинал терять очертания. Чертов Черкасов! Появился в ее жизни непрошенным гостем, разбередил старые раны…

Она задумалась, и совсем не услышала, как Максимов что-то спросил у нее. Пришла в себя, только когда Генеральный повторил свой вопрос:

— Виктория Алксандровна, Вам нездоровится? — Вика отрицательно покачала головой.

— Нет, что Вы… Все в полном порядке — подняла она глаза на Максимова. Тот только недоверчиво хмыкнул, но расспрашивать больше не стал. Совещание подошло к концу, и Генеральный с Томашевским уже вышли за дверь. Черкасов тоже поднялся было из-за стола, пробормотав дежурное «Приятно было с Вами поработать», и собрался уходить.

— Женя хочет сделать тебя свидетелем на нашей свадьбе — неожиданно для себя проговорила Вика. — Ты согласишься?

Черкасов был уже около двери, но услышав ее вопрос, обернулся и пристально посмотрел ей в глаза.

— А ты бы хотела, чтобы я был свидетелем? — спокойно поинтересовался он. Одному Богу было известно, чего ему стоило это кажущееся спокойствие, но права на ошибку у Димки уже не было.

— Откровенно говоря, это последнее, чего бы я хотела — передернула плечами она. — Но Женя расстроится, если ты откажешься.

— В таком случае, я соглашусь. Он-мой друг, все-таки. — Все так же бесстрастно кивнул Черкасов.

Это спокойствие вывело Вику из себя. Двуличная, подлая скотина!

— Друг? Дмитрию Викторовичу Черкасову знакомы такие понятия, как дружба и любовь? — Вика повысила голос. — Так значит это было по-дружески: заявиться в отсутствие Жени к нему в квартиру и начать приставать к ЕГО невесте? Как у тебя вообще язык повернулся говорить мне о любви после всего того, что произошло?

— Извини, Вика. Этого больше не повторится. Знаешь, три года назад я был просто болваном. Сейчас бы мне и в страшном сне не приснилась такая глупость: заключать пари на девушку. Это было подло. И я тебя не достоин, после всего случившегося. В тот вечер я это осознал. Но ты, по крайней мере, нашла свое счастье, и я рад за тебя и за друга. Вы будете очень хорошей парой…

— И это все, Дим, что ты можешь сказать? Рад за нас? — Вика все больше злилась, не осознавая, в какое глупое положение себя ставит, позволяя своим эмоциям взять верх.

— А ты хотела бы, чтобы я попросил прощения? — скрестил руки на груди он.

— Нет. Но я бы очень хотела услышать, зачем тебе это было надо? — она прикусила губу.

— Прямо здесь? — он обвел взглядом конференц-зал

— А почему бы и нет? — нахмурилась она

— Ну что ж, валяй, если не боишься сплетен. — Он вернулся к столу и устроился в кресле рядом с Викой.

— Сейчас обед. — посмотрела та на часы- И все уже ушли. Так что, я слушаю

— И что ты хочешь услышать? Что один разбалованный мажор поспорил о невзрачной девушке на ящик вискаря скуки ради? Ты права: все так и было. — он едко усмехнулся. Но увидел, как Вика прикусила губу, стараясь не расплакаться, и почувствовал, как дыхание перехватывает, а сердце начинает гулко отдаваться где-то в висках. Захотелось наплевать на все, сбросить с себя образ устало-равнодушного мачо и крепко обнять. Но нельзя. Иначе она никогда больше ему не поверит. Поэтому он просто поморщился и продолжал:

— А что ты еще хотела услышать? О том, как я расскаиваюсь? О том, что я изменился? А ты в это поверишь? — она отрицательно покачала головой, стараясь не ронять слезы. — Вот поэтому, я и не хочу больше мучить тебя. Я увидел тебя и потерял голову. Не скрою, то, что ты сейчас превратилась в красавицу, сыграло далеко не последнюю роль. Но там было не только влечение к красивой девушке. Там было и осознание того, что потерял нечто большее, чем просто красивые глаза… Но ведь ты понимаешь, что простить меня уже не сможешь. Так что, я тебя потерял. А жалеть попусту об утраченном счастье — занятие бесперспективное. Глупо это. Пытаться тебя вернуть, заведомо зная, что ничего не выйдет. Как видишь, я могу быть честным, и даже, местами, порядочным… — он горько улыбнулся. — И если Женя пожелает, чтобы я был его свидетелем, я с удовольствием им стану… Только приглашение мне пришлите. Твоим другом мне уже не сделаться, а вот Женькиным я был и остаюсь. Так что, больше домогаться не стану. Всего тебе хорошего, Вика — он кивнул ей, встал из-за стола и вышел.

А она еще долго сидела за длинным столом в пустом зале и глотала слезы. Вместо того, чтобы окончательно «переварить Черкасова», Вика все острее чувствовала, что есть что-то неправильное в том, как она относится к Жене…