Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом (СИ) - Рейман Андрей. Страница 55

- Да. Мы про это редко говорим, но Ивар был нашим первенцем и отец в нем души не чаял. Он пытался обучить его своему ремеслу, но он ушел в шорники. Зарабатывать ему там получалось больше, чем отцу, поэтому Селиверст не возражал. Через несколько лет он связался с дурной компанией, которая то и дело устраивала какие-нибудь безумные затеи, граничащие с законом. Однажды они снарядили поход к Северной Гряде, дескать, высоко в горах есть пещера, где протекает магический источник, испив из которого, человек увеличивает срок своей жизни вдвое, а то и втрое. Здравомыслящий человек, конечно, поймет, что это байки нетрезвых путешественников и ничего более, а мой сын с этой шайкой поверили. Так поверили, что удержать их было невозможно. До горных отрогов дошли без происшествий, а как забрались на высоту, у Ивара случилось горное безумие. Поначалу он страшно хандрил, дрожал и еле мог идти, затем вдруг выздоровел, начал танцевать и громко петь песни. Потом его настроение резко изменилось, и он стал рыдать и проклинать всех и вся на чем свет стоит. Ночью его застали с кошельком одного из его компаньонов. Ивар доставал из кошелька монеты и глотал их. Просто брал и глотал. А когда у него отняли кошелек, он завопил и сбросился со скалы в пропасть.

- Ужасно, - произнес Йорвин. - Я, конечно, слышал о горной болезни, но таких случаев...

- С тех пор Селиверст потерял веру. Для него этот удар был нестерпим.

- А вы?

- Нет, я не потеряла. Всевышний посылает нам испытания, чтобы мы не забывали о Его существовании и что Он благ и милостив, несмотря ни на что. Все люди умирают, но никто не умирает напрасно. Глупо сетовать на божью несправедливость, не видя всей картины божественного замысла. Не надо забывать, что Всевышний послал нас на эту землю не ради удовольствий, а чтобы мы заработали для своей души лучшей участи, чем та, что постигнет тело. Рано или поздно.

Йорвин допил чай, но долго не мог вымолвить ни слова, глубоко уйдя в раздумья.

- Мне бы вашу веру, - наконец выдавил он, нервно потрясая сплетенными в запок руками. - Большое спасибо за чай, Данель, но мне пора идти. Было очень приятно пообщаться.

- И мне, - поднялась вдова. - Я желаю вам снова найти общий язык с вашим богом. Без веры жить страшно.

- Прощайте, госпожа Данель, - сказал Йорвин, закутываясь в накидку. - Да пребудет с вами Его милость.

На Гвантан спустилась ночь. Настолько темная и холодная, что казалось, будто открытый космос рассеял всю земную атмосферу и замер прямо над головой. Стоит только руку поднять, как окажешься в пустом межзвездном пространстве, где нет ничего, кроме мрака и стужи. Дым печей и каминов в такую погоду поднимался вверх густым и тягучим столпом, потому как сам воздух настолько застыл, что не было ветра, дабы его хоть немного поколебать. Мороз был такой силы, что то тут, то там раздавался треск промерзших деревянных срубов. Именно поэтому такие морозы издавна назывались трескучими.

Несчастный старый фонарщик, заканчивавший свой вечерний обход, сунул окоченевшие пальцы в рот, в последней надежде хоть немного их отогреть. Мороз ударил так неожиданно, что у тех, кому по долгу службы положено быть на улице, не было возможности к нему подготовиться. Поэтому им ничего не оставалось, кроме как, стиснув зубы, продолжать выполнять свою работу. Пусть даже отмораживая пальцы, носы и уши.

- А может, ну его, а? - пихнул локтем своего напарника солдат городской стражи, которого вечерний мороз крепко схватил за нос. -  Улицы, чай, не пропадуть, если мы полчасика в кабаке ляхи погреем.

- Мозжечок отморозил? - ответил тот. - А ежели капитон узнает?

- Не сцы, застынеть. Откудова он узнаеть-то?

- Когда последний патруль задержится с докладом, то всяко знамо что-то случилося.

- Не бздуй в муку. Если мы зайдем погреться на пяток минут, никто етого не заметить. А пальца-то отморозить не хотца. Вон, у сестры моей сводной братко двоюродный, был нормальный мужик, а как-то опосля кабака-то домой тожа воротался, да башкой в сугроб ничком ухнул. В сугробе-то и уснул. А ночка тоже холодная была, как ета. Нашли его полуживого утром. Весь деревянный он был, руки-ноги скрючены, физиономь перекошоная, и тоже одеревенелая вся.

- Да, и че дальше то? Отогрели? Здоров он был-то?

- В том и мулька, что нет. Отморозило ему все пальца на ногах и одну руку по локоть отнять пришлося, иначе карачун ему. Из-за ентой, как ее... говнохрен... гонорэи... Нет, гоногрэны, во. Да токмо не кончилося етим-то. После етой ночки он чудной стал. Башку, видать, тоже крепко приморозило. Жонка его под замком держить, потому, как он за курями с топором носится, соседям на пороги гадить, да среди ночи можеть на коня неоседланного вскочить да куды глаза гядять умчатьси.

- Да, дела... - провел замерзшей рукой по вытянувшемуся лицу напарник. - Не хочу так окоченеть. Уговорил, пошли в кабак, ток ненадолго.

- Куда эти остолопы пошли? - изумленно прошипел Кейн, вместе с Юрки поджидавший стражников в переулке за поворотом, с молотом наготове. Они собирались их бесшумно нейтрализовать, дабы избавиться от излишних помех при проникновении в замок графа, но двое солдафонов, патрулировавших вокруг него, внезапно отклонились от маршрута и ушли в неизвестном направлении.

- Не знаю, - выглянув вслед за Кейном, произнес Юрки. - У вас это нормально?

- Нет, это совсем не нормально. Самоволка на служебном посту! Ух, будь я их командиром, они бы поимели бледный вид.  И дырами в жаловании не отделались бы.

- Но план действий-то не поменялся?

- Ничуть, - брызнул слюной Кейн. - Хотя, эти два светло - синих могут подпортить нам кровь, если вздумают воротиться. Значит, так. Твоя задача - отвлечь охрану. Перед воротами стоят двое. Еще двое или трое караулят во дворе. Ты - нелюдь, тебе разозлить их труда не составит. Порычи на них, оскаль зубы, попробуй вломиться через ворота, ну ты понял. Придется немного их помять, но это не должно быть для тебя проблемой. Только не вздумай мочить их.

- Не мочить? Что это значит? - спросил Юрки.

- Ой, ты ж глухомань чащобная! Это значит, что нельзя отрывать конечности, перегрызать глотки, откручивать хвосты, убивать, короче, понял? Чтоб без мокрухи было.

- Понял. Только у вас, лысошкурых и так хвостов нет. Откручивать нечего, - хохотнул Юрки, выходя  под лунный свет.

Стража, охранявшая ворота во двор, сжала оружие в руках крепче, когда неведомо откуда на пустую улицу вышла странная фигура в балахоне, с нахлобученным капюшоном. Юрки не спеша скинул балахон, ощетинился и зарычал. Шоу началось.

- Накури меня, ботва! Чудище! - воскликнул один из солдат и замахнулся алебардой снести Юрки голову. Юрки без труда увернулся от этого удара и от второго, который пытался нанести другой страж. Оказавшись у него за спиной, Юрки шутя повалил его наземь, затем легкой подсечкой сбил с ног второго, отнял у него алебарду и метнул ее как копье в сторону луны. Тяжеленная алебарда полетела так, будто у нее выросли крылья, и скрылась где-то вдалеке, не вернув даже звуков своего падения. Одним скачком преодолев расстояние до запертых на цепь ворот, Юрки принялся с рычанием и бешеной яростью ломиться через ворота и дергать их туда-сюда. На лязг и грохот из караулки во внутреннем дворе вылетели еще трое солдат с обнаженными полуторными мечами.

- Держитесь, братцы, ща мы этого кошмаря! - заорали они, срывая цепь. Юрки все это время отчаянно изображал неразумное животное, рыча, тряся гривой и брызгая слюной. Тем не менее не давал людям стоять на ногах и воспользоваться оружием.

Когда охрана двора разобралась с цепью, и на стороне людей было значительное численное преимущество, Юрки фыркнул, упал на четвереньки и вприпрыжку пустился наутек. Среди солдафонов раздолось довольное посвистывание.

- За ним, хлопцы! Сделаем из етого чуда чучало! Айда! Граф нам жалованье за ето подымет! - крикнул кто-то, его поддержало довольное гоготание. Один из них вернулся в караулку за сторожевой собакой. Пачка сторожей замка с собакой пустились в погоню, оставив территорию вокруг замка совсем без охраны. Им и в голову не могло прийти, что на покой графа мог посягнуть кто-то еще.