Мгновения жизни - Коббольд Марика. Страница 17

Она запаниковала и разозлилась.

— Тебе не по душе! Ты не можешь с ними справиться! Да ты ни с чем не можешь справиться! Ты слабак. И не смей отворачиваться, не смей, не смей… — Не в силах найти нужные слова, она схватила его кед и изо всех сил швырнула ему в спину. Он резко обернулся, и их яростные взгляды скрестились.

Опустив глаза, он покачал головой.

— Ты ведешь себя, как ребенок, Грейс. Тебе пора повзрослеть.

— Джефферсон…

— Да?

Она едва слышно вздохнула.

— Увидимся завтра?

— Конечно.

Внешне все осталось как прежде, они вроде бы помирились, но Грейс отдавала себе отчет в том, что при малейшем недоразумении их дружба лопнет по швам и пойдет прахом. Поэтому она вела себя очень сдержанно. Грейс перестала громко смеяться и разговаривать, выражать свой восторг или недовольство. Она не торопила события и старалась быть исключительно осторожной. Но по утрам простыни на ее белой девичьей кровати были мокрыми от пота, а челюсти стиснуты так крепко, что причиняли боль.

В следующую субботу, предпоследнюю перед ее отъездом, он, как обычно, работал в хозяйственном магазине, расположенном на окраине городка. Обычно она проводила час или два в его обществе, просто чтобы составить ему компанию. На этот раз она выдержала длительный спор с самой собой, стоит ли вообще идти туда. Но не в ее правилах было добиваться своего любой ценой, даже нечестной игрой, так что в конце концов она отправилась в магазин. Прогулка вышла утомительной, ей пришлось идти по жаре добрых три мили. С собой в рюкзаке она прихватила бутылку ледяного лимонада. Джефферсон только что закончил укладывать асбестовые панели в задней части магазина. Они пользовались большим спросом — ими крыли амбары и прочие постройки. Он отряхивался, приводя себя в порядок, и в солнечных лучах вокруг него танцевали пылинки.

— А, это ты, — обронил он, увидев ее стоящей в дверях. — Необязательно было тащиться сюда в такую жару.

Она передала ему лимонад.

— Тетя Кэтлин сама приготовила его. Она полагает, это именно то, что делают все матери: готовят лимонад в жару.

— Помимо всего прочего. — Он отпил немного и вернул ей бутылку, а потом отвернулся и начал разбирать шурупы в коробке, раскладывая их по размеру в бесчисленные ящички, стоящие на прилавке. Грейс опустилась на табуретку по другую сторону и открыла книгу, делая вид, что читает, и стараясь не смотреть на него. Он уронил шуруп и на несколько секунд пропал из виду, присев на корточки. Когда он вновь вынырнул из-за прилавка, она почувствовала себя так, словно после долгой-долгой ночи взошло солнце, и не смогла сдержать улыбку.

— В чем дело?

— Ни в чем. Просто я очень рада видеть тебя.

Он покачал головой.

— Все-таки ты странная.

Грейс знала, что ей лучше уйти. Знала, что самое лучшее, что она могла сделать, — побыть с ним еще несколько минут, а потом закрыть книгу, встать с табуретки и небрежным, но дружеским тоном произнести на прощание:

— Я ухожу. Позвони, когда освободишься.

Вместо этого она повела себя, как назойливая муха, продолжая докучать ему. Она болтала без умолку, время от времени дергая его за рукав футболки. Она интересовалась, не может ли чем-нибудь помочь, когда было совершенно очевидно, что ему хочется, чтобы она ушла или по крайней мере сидела тихо и не мешала ему. Она рассказывала анекдоты, над которыми, как ей прекрасно было известно, он не будет смеяться. Чем сильнее ему хотелось, чтобы она оставила его в покое, тем сильнее ее тянуло к нему.

Время приближалось к полудню, когда в магазин вошла изящная девушка. Она была примерно одного возраста с Грейс и выглядела очень элегантно. Ее белая блузка была столь ослепительно чистой, что Грейс сразу же догадалась о том, что мать девушки стирала блузку в порошке со специальными голубыми кристаллами, а джинсы были тщательно выглажены утюгом. У девушки были тонкие черты лица, светлые, собранные в высокий конский хвост, волосы с короткой завитой челкой. Маленькие, обрамленные пушистыми ресницами глаза были обильно накрашены тушью, а губки бантиком — помадой ярко-розового цвета жевательной резинки. Нос по форме напоминал кнопку.

— Привет, — выговорила девушка, глядя мимо Грейс на Джефферсона. Это «привет» было произнесено медленно и протяжно и прозвучало очень мягко и ласково. На этот раз он уронил целую пригоршню шурупов. Они с грохотом раскатились по полу.

— Черри.

Черри Джоунс, как оказалось, вернулась из Европы на три месяца раньше срока. Она приехала уже две недели назад, которые провела на ферме родителей в нескольких милях от города, отдыхая и приходя в себя. После того как их представили друг другу, она наградила Грейс такой улыбкой, с какой вонзают в спину нож.

— Я все время умоляла Джеффи познакомить меня с вами. — Она широко распахнула глаза. — Он ведь рассказывал вам обо мне?

Джеффи? Джеффи! Грейс не сделала даже попытки ответить на ее улыбку.

— О том, что вы вернулись, — нет, не рассказывал.

— Ох, а я почему-то был уверен, что рассказывал, — заявил Джефферсон с самым невинным видом. — Должно быть, просто упустил из виду.

— Как всегда бывает в таких случаях, — устало проронила Грейс.

Он бросил на нее подозрительный взгляд.

— Ну да.

— Получается, вам не понравилась Европа? — обратилась Грейс к Черри.

Черри встряхнула светлым конским хвостом.

— Нет, на самом деле все было замечательно. Просто я скучала по дому. Оказывается, я домоседка. Мама говорит, что никогда не избавится от меня. — По тому, как она облокотилась на прилавок и рассмеялась над собственными словами, Грейс заключила, что Черри и в голову не приходило, что кто-то может захотеть избавиться от нее хотя бы на несколько минут. Такие люди обычно счастливы. Они считают, что им по праву принадлежит лучшее место под солнцем. А Грейс всегда ощущала себя в роли незваной гостьи.

Как-то так получилось, что было решено отправиться вечером в кино, хотя Грейс не помнила, чтобы кто-либо спрашивал ее согласия.

Она пришла к дому Джефферсона заранее, часов около шести. Из распахнутой настежь задней двери тянуло изумительными запахами домашней выпечки и ванили. Она постучала в противомоскитную сетку и вошла. Возившаяся у плиты миссис Макгроу обернулась на стук. Рядом с ней стояла Черри, ее крошечные ручки выглядели непривычно массивными в полосатых рукавичках для духовки.

— Грейс, — произнесла миссис Макгроу таким тоном, каким люди обычно говорят: «Опять этот проклятый дождь!»

Черри помахала ей рукавичкой.

— Джефф еще не вернулся. У него какие-то дела. — Она повернулась к миссис Макгроу, жадно втягивая ноздрями волшебные ароматы. — Ох, миссис Макгроу, у меня прямо слюнки текут.

— Милая, тебе придется потерпеть еще немножко. — Миссис Макгроу снисходительно улыбнулась девушке. Грейс решила, что следует напомнить миссис Макгроу о том, что и она ей тоже нравилась, поэтому поблагодарила ее за лепешки, которые та вчера испекла для них к чаю. Миссис Макгроу называла их «британскими лепешками».

— Ты говоришь мне «спасибо» уже в третий раз, — заметила миссис Макгроу.

Грейс переминалась с ноги на ногу у двери, не зная, то ли самой присесть за кухонный стол, то ли подождать приглашения. В конце концов, так и не дождавшись, пока ей предложат присесть, она все-таки уселась за столом. Грейс уже усвоила очень ценный урок: если хочешь понравиться матери своего парня, лучше печь булочки с ней, чем купаться голой в реке с ее сыном.

В кино Джефферсон сел между Черри и Грейс. У каждого из них была баночка с кока-колой, а Джефферсон по очереди угощал их попкорном. Они смотрели фильм под названием «Не смотри сейчас». Грейс казалось, Черри не обращает особого внимания на экран, но как же она заверещала, когда карлик явил свое обличье! Ее пришлось долго успокаивать, и Джефферсон неожиданно проявил при этом завидное терпение. В общем, Грейс была рада, когда фильм закончился и они отправились по домам. У дверей Черри они остановились, вслушиваясь в звуки тихой ночи.